не как грузовик сбил. Как борцовская груша, которую с разбега пнули. только косички взметнулись.
— Ты что сохатая, сдурела?! — возмутился я. Отбросил меч, раз она его не боится и рывком прошел рогатой в ноги. Борьбе тут, кстати, тоже учат. Это часть фехтования. Случись нечто непредвиденное и хорошо подготовленные бойцы не стеснялись выпустить оружие и перевести бой в партер. Постараться уронить противника, подмять его под себя и закончить дело кинжалом. Как я подозреваю, именно из таких, очень житейских семейных способов выжить, со временем вольная борьба и выросла. Вот и сейчас я совершил практически классический проход в ноги, на рефлексах Мстислава, а потом бросок. Уже немного по своему. Шмякнул рогатую об пол с размаху, как воблу об стол.
Та вякнула и замерла, оставшись лежать неподвижно вытянув руки вдоль тела. Я бросился к Милене.
Мила уже и сама поднималась.
— Дышать не больно? — я схватился за её грудь. За грудную клетку, точнее. Мне показалось, что от такого удара ей должно было все ребра переломать. Милена отрицательно замотала головой.
— А ну вдохни полной грудью и следи за ощущениями! — потребовал я.
— Все потом, рвать когти надо! — рявкнула Лизавета. В руках она уже держала оба зеркальца и лампу Ибн Хальдуна. Мы нашли откатившуюся под столик голову, над которой Ибн Хальдун уже растянул портал. И нырнули в него.
Никогда не думал, что темень лицея меня так обрадует. Через секунду рядом появился и Ибн Хальдун. Принес с собой одежду.
— Ну вы и набедокурили. Все, я назад. Сейчас прибегут гулямы, потом дело дойдет до владыки и он призовет всех слуг.
— Подожди! — успел окликнуть его я. — Когда тебя назад ждать.
— Может завтра. Может через две недели. Встретимся тут же. Если вас не будет, я оставлю записку в вашем ящике, — отмахнулся Ибн Хальдун и пропал. Параллельно он заметал следы — спрятал обратно конструкцию Распутина, закрыл путь. Потом нырнул в портал, ведущий в башню владыки джинов. А чуть погодя закрылся и портал. Мы остались в полной темноте.
— А мы наш светильник, Лицейский, где-то забыли, — тяжело вздохнула Лизавета.
Глава в которой главный герой задается извечными вопросами. И, в отличии от всего человечества, находит на них ответы.
Я вернулся в комнату слегка уставший. Зато настроение было феерически хорошее. Это было не тихое счастье семейного очага. Будь я собой, все что мне бы хотелось — залезть в оставленный на тумбочке у кровати туесок, проверит как там феечка в своем гнездышке. Потом, может быть, посмотреть на свои сокровища в ящике — к паре золотых браслетов добавить кошель с золотом. Завалиться в кровать, немного позалипать в потолок и уснуть с облегчением от того, что пережил этот день. Но нет, я как будто вернулся с шикарной вечеринки, хотелось петь и танцевать.
Английский “рейд”, немецкий “reise”, русский “поход” — эти слова, которые сейчас обозначают путешествие, когда-то давно означали семейное занятие военной аристократии. И можно сколько угодно смеяться на тему того, что только в набеге можно увидеть новые удивительные места, познакомиться с интересными людьми и ограбить их — для Мстислава это и в самом деле было развлечением. И отличным развлечением. Война для меня — трудная и опасная работа. Для него — просто сплошное удовольствие. Мое тело буквально искрило радостью. Я попал в адреналинового наркомана.
Не так уж и плохо, если честно.
— Что? Ну, рассказывай! — теребил меня Илья, заметив моё состояние.
Меня как волной в спину толкало ему все рассказать. Я разцепил зубы и дозированно сцедил три слова: “Не моя тайна”. Это сработало. Минут на пять. А потом Илья снова принялся за расспросы. И он бы из меня все вытянул — особо скрывать я ничего не хотел, не считая того, зачем и с кем я вообще попал в Музеум. На этом то я и споткнулся. И потому отмалчивался. Но набегался я знатно и все же устал. Через пять минут односложных ответов я попросту уснул.
А на следующие дни меня отпустило и я держался стойко. Утро втянуло меня в мелкие ежедневные дела, приятные хлопоты и новые интересные вызовы.
Все шло своим чередом — уроки по прежнему были очень своеобразны, свободного времени было так же много. Девушки, после вечера в Музеуме, меня немного дичились. Уже не лезли так напоказ перед всеми. И мягко уворачивались от того, чтобы остаться со мной наедине. Впрочем, я сильно не настаивал — у меня было полно дел.
Прежде всего, я снова возобновил тренировки. По утрам, легкая тренировка с оружием и спарринг с Ильей. Злата — крохотная феечка которую, по всей видимости, я создал — стала меньше спать и самым наглым образом оккупировала мой карман. Я не замечал, чтобы она взрослела внешне, но за считанные недели её взгляд стал осмысленным, из движений уходила неуклюжесть как у маленького ребенка и я подспудно ждал, что она вот-вот заговорит. Поскольку я чувствовал её эмоции, мне она казалась буквально создана из любопытства.
Моё лицо, полученное в “подарок” от Вятко, хоть и вызвало у других учащихся в первый момент шок, но они удивительно быстро привыкли к моему новому виду. Я раньше не замечал — но в какой-то момент вокруг меня сложилась зона отчуждения. И только сейчас я это заметил — потому что её сломали. Ко мне подходили поздороваться и ученики старших курсов, и подсаживались поболтать девчонки нашего. Губастенькая Лада из Краковских вообще пыталась сделать вид, что мы лучшие друзья. Красивых все любят. Почти все — Некраса, по прежнему держалась на расстоянии.
Но самое главное — я улучшил момент и посидел несколько часов один в парке. Больше нигде остаться наедине с собой не получалось.
Способность задумываться о прошлом, прокручивать в голове произошедшие события и делать из них выводы и отличает нас от животных. Это называется красивым словом с латинскими корнями — рефлексия. Наверное, каждый рефлексировал над не самыми удачными разговорами, проигрывая диалог иначе. И уж точно каждый не мог уснуть, потому что мозг внезапно выдавал случай лютой давности, с требованием немедленно отрефлексировать. Таковы уж мы, интеллектуалы мира животных.
Это хороший инструмент. Просто, как и со всяким другим, сам по себе он работу не делает. Его надо применять и уметь пользоваться.
Из обрывков информации, практически оговорок, и наоборот, прямо сказанных слов которые заслоняют собой правду, я смог собрать в своей голове приблизительную картину этого мира. За покрытыми инеем ветками
