сто просить. Для Одарённых — смешные деньги.
— Вот видишь. На одних только кристаллах с японским языком можно за два — три месяца тысяч двести заработать, и ещё столько же, если в самой Японии кристаллы с обратным переводом продать. Алмазы для оригиналов записи я вам дам, а разовые кристаллы на кварце в любом университете изготовят рублей по пять за штуку. На шляпки и туфельки себе хоть как заработаете, а мне большую помощь окажете. За образец можешь взять словарь и разговорник немецкого. Вон они, на второй полке стоят, — махнул я рукой в нужном направлении, уловив в глазах жены живейший интерес.
Нет, не нужно думать, что я — жлоб, морю жён голодом и не даю им денег на модные тряпки. Пытаюсь ограничивать в разумных пределах — это да, есть такое, но не больше того, и не всегда оно получается.
Дело в другом. Тенденции моды виноваты. Нынче эмансипированным женщинам стало модно зарабатывать самим. Дамочки, в своих женских журналах, теперь хвастаются друг перед другом не размерами подаренных им бриллиантов, хотя и эта тема себя ещё не изжила, а гонорарами и доходами. В моду вошли художницы, писательницы, актрисы и модельерши. Признаюсь, мне это больше нравится, чем читать откровения содержанок и дам полусвета.
И не стоит считать, что я стал фанатом женской прессы. Просто во время перелёта попалась парочка иллюстрированных журналов, которые Киякину презентовали пилотессы, обучавшиеся в его школе. Фотография одной из них даже на обложку попала. Вот и перелистывал я специфическую литературу во время многочасового полёта от нечего делать.
— Словарь ещё туда-сюда, а разговорник убогий, — заключила Дашка, сгоняв к полке за книгами, и наугад раз по пять открыв каждую из них, — Небогато у немцев с фантазией. Ладно. Деловую часть мне Светка напишет, Алёнка про финансы дополнит, а я по разделам Знакомства и Рестораны пройдусь. Заодно у Аю узнаю, чем их там кормят.
— Делай что хочешь, но начни со звонка maman. Скажи тёщеньке, что зять её сильно увидеть хочет. Если она в имение умотала, то завтра с утра за ней свой дирижабль отправляй.
— Придумал тоже, — огрызнулась жена, — Если я такое скажу, она точно подумает, что я её разыгрываю, и дай Бог, только к вечеру заявится. В таких вопросах тоньше нужно себя вести. Деликатнее.
— Это как? — не смог сдержать я ухмылки, услышав про розыгрыш.
Так-то, да. Не поверит тёща, что зять её жаждет видеть.
Княгинюшка до сих пор на меня с сомнением поглядывает, считая, что я для её Дарьи не пара. Вроде и дети уже у нас, и я круто оперился, и она женщина неглупая, я порой готов даже признать, что умная, но как только дело до дочери доходит, то она становится дура — дурой. Вижу же, что частенько через силу сдерживается, чтобы в открытую не высказать своё мнение о том, насколько я недостоин её дочери. Одно слово — тёща.
— Разговор будет долгий и непростой, — наморщила Дашка лоб, — Может, даже придётся поплакать.
— Придумаешь тоже. Тебе-то с чего плакать? — искренне удивился я, пытаясь сообразить, что у нас в доме не так.
— Ты всё равно не поймёшь, — заземлила Дашка мои старания одним взмахом руки, но воодушевившись предстоящим разговором, начала вслух накидывать уже свой план, — Сначала придётся подробно рассказать, кто из нас и как будет выглядеть и что на свадьбу наденет. Потом я начну жаловаться. Скажу, что выгляжу, как огородное пугало и не знаю, что мне надеть. Мамулю это должно напрячь. Она терпеть не может, когда её подруги позволяют себе даже несправедливые намёки на мой внешний вид. Помнится, с двумя, довольно близкими, насмерть рассорилась. Дальше начну настаивать, чтобы она тотчас приехала и дала мне совет. Её хлебом не корми, дай кому-нибудь что-то посоветовать, а мне, так тем более. Быстрее всякого дирижабля примчится. Правда, по магазинам с ней потом пройти всё равно придётся, но это быстренько. Часа на три, не больше.
Оставив Дарью в кабинете перед телефонным аппаратом я, чтобы не мешать ей правильно настраиваться, вышел в коридор, тихонько прикрыв дверь за собой.
Вид трёх жён и одной невесты, делающих вид, что они просто прогуливаются тут по коридору, навёл меня на лирический лад.
— Хоронили вчера тёщу, разорвали два баяна, — почти чисто пропел я, выдав при этом залихватское коленце с прихлопом по колену и голени.
Посмотрев на вытаращенные глаза, добавил уже менее уверенно:
— Вот такой у нас ядрёный фольклор.
Всё когда-то проходит.
Прошла и моя очередная свадьба.
На фоне предшествующей суеты, она, как событие, даже не показалась мне чем-то выдающимся. Зато ночь с новой женой порадовала. Вот что у азиаток не отнять — умеют они предугадывать желания. Ты вроде бы ещё и подумать не успел, что надо бы позу сменить, а жена уже приподнялась и готова повернуться так, чтобы и тебя не побеспокоить, и доставить максимум удобства. Очень необычные ощущения.
Ещё я успел заметить, что в лунном свете тело жены светится, как фарфоровая статуэтка. Красиво, чёрт побери. Да и сама она — сорок с чем-то килограммов кротости и очарования.
Наши переговоры с князем Белозёрским прошли в узком семейном кругу и были отлично замаскированы под праздничный ужин. Мы с князем изо всех притворялись закадычными друзьями и любящими друг друга родственниками. Пили мало, ограничиваясь винами.
Под видом светской беседы обсудили новости из Японии и наше возможное взаимодействие в этом вопросе. Для продолжения разговора спустились в биллиардную, где Белозёрский раскатал меня в трёх партиях подряд с разгромным счётом. Уезжал князь предовольным, а с Дашкой распрощался, как с любимой дочкой. Мне момент нашего прощания запомнился из-за взгляда тёщеньки.
Эх, учиться мне ещё и учиться. Как одним мимолётным взглядом можно одновременно выразить одобрение и иронию, я не знаю, но у княгини Вадбольской это отлично получилось.
— Не правда ли, князь Белозёрский — душка! — с улыбкой спросила у меня Дарья, провожая взглядом княжеский кортеж, выезжающий со двора.
— Да, замечательный человек, — подтвердил я, больше всего мечтая сейчас сменить мокрую от пота рубашку и посидеть в кресле — качалке минут пятнадцать, бездумно поплёвывая в потолок чьими-нибудь косточками.
Да, хоть бы теми же, виноградными. Помнится, осталась же во фруктовой вазе шикарная гроздь пальчикового винограда, на которую уже ни у кого рука не поднялась после плотного и продолжительного ужина.
Думаете мне легко было провести переговоры, не разу не сбившись со светского тона? Хитрый
