О войне говорили и в Шудаяке, где за щедро накрытым столом вальяжно развалились в креслах великая Светлана, храбрый Один и быстроногая Девана. Жара в щедро натопленной горнице, яркий свет семи свечей, бочонок хмельного меда, копченая вепрятина и моченые яблоки очень быстро превратили чинный визит столичных богов к хозяйке порубежной крепости в расслабленную пирушку.
– Так помогли тебе свечи заговоренные, охотница? – поинтересовалась богиня любви и согласия. – Что муж сказал?
– Он сказал: «е-е-е…» – округлила глаза женщина. – И устроил мне вторую брачную ночь. Так что поклон тебе, милая.
– Мужики, сестра, все суть кобели похотливые, – потянулась к ковшу гостья. – Как бы крепко ни любили, ан все едино на сторону посмотреть норовят. Вот потому и надобно хоть раз в месяц облик свой менять до неузнаваемости. Платья длинные – на короткие, волосы короткие – на длинные, глаза иначе красить, губы по-иному подводить. Дабы за новизной мужики не по сторонам, а на жену свою смотрели. Коли сие старание еще и наговором крепким усилить, зелье приворотное подмешать, одежду рунами вышить… Тогда мужик при тебе так же прочно сидеть станет, словно в ошейнике и на ремне привязан.
Викентий громко кашлянул, потер шею ладонью.
– О, прости, Вик! – рассмеялась Света. – Мы своими беседами раним твою нежную упырью душу?
– Вот поэтому я и не хочу жениться! – вскинул палец бог войны. – Так что намеки твои, светлая, все идут мимо.
– Просто ты еще не встретил ту, что первым же взглядом зажжет твою душу, бог войны, – сказала голубоглазая остролицая Девана. – Чей голос пронзит твое сердце, словно острая стрела.
– Из уст лучшего стрелка мира такие намеки звучат угрожающе, – прищурился молодой человек. – Ты ведь, говорят, гусей прямо в клиньях, на высоте поднебесной сбивала?
– Ты не веришь, что я могу попасть в перелетного гуся, великий Один?! – выпрямилась, развернув плечи, дочь Перуна.
– В тебе я не сомневаюсь ни на миг, прекрасная охотница! – примирительно вскинул ладони бог войны. – Ты сильна, ловка, быстра и изящна! Но мне не верится, что существует лук, способный на подобный выстрел.
Хозяйка Шудаяка резко поднялась, выхватила расписной лук из висящего на стене колчана, протянула Викентию:
– Натяни, великий!
Бог войны пожал плечами, взял лук в левую руку, в правую предусмотрительно вложил кабанье ребро – а то ведь тугая тетива запросто пальцы отрезать способна – резко распрямил локоть и…
– Вот хрень! – Тетива лишь басовито загудела, а вырванное из кулака ребро ощутимо ударило по костяшкам пальцев. – Не может быть!
Викентий еще раз попытался натянуть тонкую коричневую тетиву – но не смог сделать этого вообще! Лук играл, пел, но не поддавался. Если охотнице удавалось натянуть это грозное оружие – било оно, наверное, под километр, как прославленный автомат Калашникова.
– Стрелу покажешь?
– Смотри…
Стрела лишь подтвердила предположение молодого человека. Это была не тоненькая палочка с легким наконечником, а этакий метровый дротик из моченого дуба, толщиной в большой палец и с затупленным железным наконечником граммов в сто весом. Почему тупым – тоже понятно. При сильном ударе в кость или броню тонкое острие имеет привычку обламываться и сбивать оружие с направления. Затупленный наконечник проходит препятствия ровнее. В общем, сразу видно, что инструмент предназначен для работы с высокими нагрузками.
– Как ты сделала такой невероятный лук, лунноликая?! – Бог войны вскинул восхищенные глаза на хозяйку.
– Легко. – Лицо охотницы порозовело от смущения, она приняла оружие, как бы случайно коснувшись пальцев Викентия своими. – Вот здесь, с внешней стороны, три ряда лосиных сухожилий на рыбий клей посажены и на концах плеч, понятно, закреплены накрепко. Изнутри на выгнутом, без тетивы, луке вырезанные из копыт пластины плотно-плотно одна к другой наклеены. Сверху все щучьей кожей покрыто. Опосля тетива натянута. Когда стрелу пускаешь, жилы растягиваются, копыта сжимаются. Чем толще то и другое сделаешь, тем туже оружие в итоге получается.
– Мне можно сделать такое же, Девана?
– Ты ведь даже натянуть его не способен! – рассмеялась женщина.
– А я слово заветное знаю! – многозначительно вскинул брови бог войны.
– Жди здесь! – Могучая охотница вышла из горницы, вскоре вернулась с луком, очень похожим на свой, протянула гостю: – Вот, бери! Себе про запас держу.
– Поклон тебе за подобный подарок. – Викентий двумя руками принял истинное для здешней эпохи сокровище. – Век благодарен буду! Да токмо я в одиночку не воюю. Со мною всегда войско идет. Мне таких не меньше десятка нужно.
– Смертным не натянуть подобного лука, Один!
– А я слово тайное ведаю, – опять улыбнулся Викентий.
– Даже не знаю, что сказать. – Девана вернулась за стол, зачерпнула мед. – Тебе они когда надобны?
– Коли Макошь с Табити не помирятся, – бог войны бросил на Светлану короткий взгляд, – тогда к ледоходу.
– Я посажу мастеров, – кивнула хозяйка крепости. – Время ныне спокойное. До весны, полагаю, управятся.
– Благодарю тебя, великая. – Викентий искренне прижал к сердцу и опустил вниз ладонь. – Твоя доброта сотню жизней славянских спасет.
– Надеюсь… – согласно кивнула охотница и приподняла ковш: – За твою победу, сварожич!
После пирушки Светлана, по просьбе Викентия, отправилась с богом войны не в Вологду, а в чертоги премудрого Сварога.
Священных мастеров гости застали не в кузне, а за ужином. Снедь у них была простая – белорыбица, репа с капустой да оленина, – но обильная. Тяжелый труд требовал многих сил.
– Приветствую тебя, великий, – низко поклонилась основателю рода девушка.
– Долгих тебе лет, дедушка, – приложил руку к груди Викентий и тут же опустил на стол принесенный лук: – Натяни, студент!
Матвей взял оружие в руки, потужился, потужился – но добился лишь басовитого гудения тетивы.
– Прошу любить и жаловать, священный лук великой охотницы Деваны, – представил оружие бог войны. – Вундервафля эпохи. Дальнобойность метров пятьсот по высоте и километр по дальности.
– Да уж, внученька стрелять умеет, – улыбнулся Сварог, довольно оглаживая пышную бороду.
– Мне нужно, чтобы им могли пользоваться рядовые бойцы.
– Ты хочешь сделать арбалет?
– Молодец, студент! Быстро соображаешь. Сыромятное железо пригодно для спусковых механизмов?
– Без проблем, – взвесил лук в руке недоучившийся технолог.
– Мне нужно десять. До весны.
– До весны время есть, чадо, – степенно ответил премудрый Сварог.
– И хотя бы по сотне стрел на «ствол»… – Викентий весь напрягся в ожидании ответа.
– Коли надо, сделаем, – пообещал бог-кузнец.
– Благодарю, дедушка, – молитвенно сложил перед собой руки великий Один. – Коли так, то жить можно. Не пропадем.
* * *
Зима заваливала мир глубокими сугробами, ломала его трескучими морозами, билась жестокой вьюгой о бревенчатые стены домов, бессильно скользила над чумами, пыталась засыпать снегом дымовые продыхи. И в бессилии отступала. А в человеческих жилищах тем временем горел огонь, люди играли в кости и пели песни, любили, шутили. Там дышали меха и калилось железо, стучали молоты и звенели наковальни. Там умелые мастера раскалывали дубовые чурбаки на толстые планки, а потом шкурили их кожей с песком, доводя прямоту и гладкость каждого древка до совершенства.
Под покровом зимы люди в покое и безопасности готовились к новой войне, с нетерпением дожидаясь радостной весны.
Бог войны не зря проводил разведку боем – теперь он знал тактику скифов, их сильные и слабые стороны, возможности их оружия, уровень их мастерства. А потому для начала наступления выбрал сезон, когда воинство степняков практически бессильно. В половодье.
Вскорости после праздника весеннего равноденствия и сжигания чучела зимы тающие в лесах и на лугах снега начали дружными ручейками стекать в озера и болота, стремительно повышая их уровень, а вытекающие из них реки превратились в бурные широкие потоки – сливающиеся между собой, затопляющие прибрежные поля и рощи. Овраги превращались в протоки, реки – в озера, озера – в моря. Великий священный Итиль разлился до таких размеров, что с одного его берега не было видно другого. И уж само собой – стрелы из самых лучших луков не могли добить даже близко до его середины.
Выждав десять дней после начала настоящей оттепели, великий Один приказал добровольцам со всех концов земли, самым преданным ему воинам, подняться на корабли и отходить от причалов. Одиннадцать ладей, увешанных щитами по бортам, под всеми парусами покатились на юг. Сперва мимо густых лесов, стоящих глубоко в воде, потом вдоль плоских травяных берегов, тянущихся до самого горизонта. Где-то там, далеко-далеко, гарцевали на своих быстрых скакунах скифы. Они видели ступившую в их пределы огромную и несокрушимую, почти в четыре сотни воинов, армию. Видели – но остановить врага никак не могли.
