На последних словах Ира округляет глаза.
— Глупости, — рыкает Кузьма, дернув себя за бакенбарду. — С чего бы Свиридову тебе верить? Твой «язык» избит, он от страха наплетет всё что угодно.
— Вот поэтому.
Я щелкаю пультом. На плазме мотается новая запись. Сверху на расстоянии ведется макросъемка зеленого газона гольф-поля. Показано, как я ловко избиваю «псов» Свиридова, а рядом топчется в шоке сам Анатолий.
— Вчера я был на взводе и заявился к нему. Анатолий видел мой гнев, знает, что он искренен. Да и кто в здравом уме нападет на опасного аристократа? Ответ очевиден — только тот, кто серьезно рассержен.
Груздевы внимательно смотрят на съемку, и смущает их вовсе не мой бойцовский талант. Как и задумано.
— Это же гольф-клуб князя? Снимает патрульный дрон? — Кузьма растерян. — Откуда у тебя запись?
— Догадайтесь, — сдержанная насмешка.
— Неужели тебе дала запись княжеская СБ?
— Ну а кто еще? — усмехаюсь.
На самом деле запись пришла мне на «мыло» вместе с предупреждением от Галины Константиновны: «Ай-ай-ай. Больше так не хулигань, молодой Беркутов. Для драк есть ринги и кабаки». Но откуда Груздевым это знать, хех. Сейчас они будут мучаться подозрениями насчет того, в каких я состою отношениях с Анфисой. Очень кстати она все-таки упомянула про букет. Тут целый любовный роман можно навыдумывать.
Кузьма вскидывает голову.
— Что тебя связывает с княжной? — Говорил же!
— Дружба. — Понимай это слово, как хочешь, рыжий дядь.
Итак, какую картину Кузьма сейчас видит. Если Груздевы не пойдут на уступку, для них возникает две проблемы. Первая, я расскажу Свиридову, как они ловко его подставляют. Сомнений нет, Анатолий поверит, а он очень злопамятный, жди потом проказ и неожиданных диверсий. Вторая проблема — неизвестно, насколько сильно княжна захочет поспособствовать мне наказать Груздевых. Возможно, мне вообще благоволит сам князь. Возможно, нет. Но княжна точно симпатизирует. Глупо это отрицать, с учетом приснопамятного букета и видеосъемки, а, и еще того платка, что на приеме Анфиса мне мотала вокруг шеи.
Есть только один аргумент против виры. Гордость.
— Отец, уходим! — поднимается с кресла Володар. — К черту этого сопляка!
Меня выводит из себя его дерзость. Оскорблять меня в моем же доме! Нет, чтобы извиниться за свое паскудство, так еще больше падают на дно позора.
— Прошу без оскорблений, сударь, — холодным тоном произношу, зная, что сейчас будет взрывной эффект. — Если у вас нет чести, это не значит, что другие ее не берегут.
— Ах, ты, щенок! — рявкает наследник, резко взмахнув рукой. — Попрекаешь настоящих господ?! Может, и не стоит о тебя мараться, но твоего папашу-лакея я точно добью!
Еще один взмах уже в сторону Тимофея, и из его растопыренных пальцев выстреливает воздушный смерч.
— Угроза — два! — кричу я, выпуская Рарога из спрятанного в рукаве листка бумаги.
Огненный воробей вонзается в смерч. Шипят пламя и ветер. Обе техники превращаются в серый дым. Вижу всё это краем глаза. Сам я уже наношу резкий фронт-кик в грудь Володара. Ступня врезается в ребра, колено разгибается, и наследника швыряет на диван.
В гостиной, между тем, становится тесно. Безопасники, с «калашами» наперевес, заваливаются внутрь, держа на прицеле мужчин-Груздевых. Вся группа в полной выкладке: в бронежилетах и тактических шлемах. Бойцы ждали моей команды в соседней комнате.
Тимофей вынул «ТТ» из-за пояса. Курок взведен, ствол нацелен в поднимающегося с дивана Володара. Тот охает, держась за ушибленные ребра. Надеюсь, сломал хоть парочку. Старался не переборщить, он без доспеха, но всё же синяков будет недостаточно.
Кузьма давно вскочил. Рыжие бакенбарды топорщатся на лице, словно живые.
— Вы на прицеле десяти стволов, — спокойно произношу. — Но вам не пережить даже одного моего огненного удара, — указываю рукой на плазму. Сверху корпуса мигает маячок веб-камеры. — Ваше повторное нападение записано. Я в своем праве защищаться.
Я говорю ровно, без эмоций, но Кузьма отшатывается от меня, округлив глаза. Мой магнетизм пугает Груздевых не на шутку. У Иры вдруг случается истерика:
— Сеня…Арсений, пожалуйста, не убивай папу! — ревет барышня, как теленок, растирая по лицу слезы вместе с макияжем. — Пожалей нас!
Бедная девочка. Везли отдавать замуж, а в итоге попала на мушки автоматов. Вздыхаю.
— Конечно, я не буду убивать твоего папу, Ира. Но вам лучше покинуть мой дом. Только сначала хотел бы услышать ответ по вире.
Кузьма соображает, бегая взглядом по черным дулам.
— Когда получишь извинения и гостиницу, ты отменишь свои угрозы? — спрашивает глава.
— Претензии будут удовлетворены, — киваю.
Кузьма медлит.
— А Метелкин и второй бандит?
— Застрелим, — пожимаю плечами.
Ира вздрагивает, словно от настоящего выстрела. Кузьма смотрит на меня без доверия.
— Или отдадим вам, — предлагаю другой исход. И правда, пускай сами утилизируют свой мусор.
— Годится, — подумав, кивает глава.
— Лебедь, проводите Кузьму Станиславовича с детьми до их машины, — даю распоряжение группе.
Вперед выступает один из безопансиков в балаклаве. Только по походке узнаю Серафима.
— Пройдемте, Ваши Благородия, — он кивает «гостям» на дверь.
На прощание зареванная Ира бросает робкий благодарный взгляд. Видимо, за то, что живыми уйдут. Ну в мои планы и не входило развязывать полноценную войну с крепким родом. Просто не выдержу — малая численность людей, нет Целителей и Кметов. Иначе бы уже прищелкнул прямо на месте одного точно.
Вскоре в комнате остаемся только мы с Тимофеем.
— Мда-а-а, Сенька, как быстро ты вырос, — говорит слуга, старательно пряча глаза — он до сих пор под впечатлением от моих слов про отца. — Уже другим дворянам условия ставишь. Не стоил я того, Сень. Ох, не стоил.
Вообще, конечно, я не воспринимаю Тимофея никаким отцом. Но отдаю слуге должное в благодарность за воспитание реципиента. В этот список входит терпение к его "Сенька" и частому гундежу.
— Еще как стоил, — возражаю. — И гостиницы будет мало, но пока мы слабы, чтобы наказывать таких дворян, как Груздевы, в полную меру их вины.
— Барин, всё в порядке? — на пороге возникают Феня с Досей, глаза круглые, лица бледные. — Видели нашенских с пукалками. Не случилось чего?
— Девчуль, несите шампанское и четыре бокала, — улыбаюсь. — Тимофей почти стал хозяином собственной гостиницы. Будем обмывать!
— Я?! — обомлевает слуга. — Сень, ты чего?! Сдурел? Не надо мне таких подарков!
— Это не подарок, а награда, — хлопаю его по плечу. — Разница весомая. Так, девушки, чего стоим?
Феня с Досей переглядываются.
— А кому еще два бокала, барин?
— Как кому? Вам!
— Нам? — обе синхронно хлопают ресничками.
— Не будете что ли? — удивляюсь.
— Будем! — одновременно вскрикивают и уносятся в винный погреб.
Глава 26 — Перед сиянием
Следующим утром до моих ушей сквозь сон доносятся звонкие девичьи голоса:
— Барин! Барин! Вставай! В поход опоздаешь! — тормошат за голое плечо.
— Не слышит он, Дось. Поди опять всю ночь не спал, работал. Плохо ты следишь за нашим мальчиком!
— Я?! А сама-то!
— Забудь, а то не разбудим. Давай вместе?
— Давай! Один!
— Два!
— Три!!! Девочки-таранчики!
Хлобысь! Бухтых!
Небольшая округлая попа Фени приземляется мне на грудь, а крепкая Дося как чебурахнется пятой точкой на живот — и нет у меня сна ни в одном глазу.
— Кха-а-а! — распахиваю я веки. Первое, что вижу — серьезную мордашку Фени. Медные косички девушки качаются над моим лицом. — Феня? Сколько время?
— Шесть утра, барин, — строгим тоном сообщает рыжая служанка, ерзая ягодицами на мне. Еще и пальцем качает в воздухе, воспитательница. — Это что еще за новости? Мы вас на завод ночами не пускаем, так вы дома решили упахаться?
