Затронули мы и тему моей ссоры с Мамашей Норой. Крюк коснулся её словно невзначай. Хотя мне всё же показалось, что он намеренно подвёл к ней разговор. Вот мы беседовали о хлебе, обсудили перспективы развития пекарни, дошли до прогнозов на грядущие выручки (а значит и наших доходов от продажи хлеба). Потом перескочили на вкусовые предпочтения горожан (атаман поддержал мнение мастера Потуса о том, что выпекать чесночный хлеб — пустая затея). Добрались до обсуждения женского пола — и вот он вопрос о госпоже Белецкой.
— Я состою в поварской гильдии, господин Музил, — сказал я. — Только в ней — в этом всё дело. Выпекаю хлеб. Я молод, полон сил и люблю женщин. Но не всяких, как и любой мужчина: у меня есть предпочтения. И никаких других… платных услуг я не оказываю. Ни в каких сферах, что не касаются поварского дела. И я не имею права их оказывать, господин Музил, что немаловажно. О чём госпоже Белецкой, возможно, неизвестно.
Крюк усмехнулся. Покачал головой. Вновь покровительственно похлопал меня по плечу, даже не склонившись над столом. Попробовал бы сделать такое я — длины моей руки не хватило бы, чтобы коснуться плеча бандитского атамана. Я склонился над давно переставшей парить кружкой, пряча вздох: не рассчитывал сегодня на долгие посиделки — заготовки для пшеничного хлеба по-прежнему не готовы, зарядку не закончил. А ведь ещё предстояло хлеб выпекать! Спать лягу нескоро.
— Возможно, она и правда об этом не знала, пекарь, — сказал Музил. — Наслушалась сплетен наших языкатых вдовушек, ещё и сама нафантазировала чего-то… Да. Ты не похож на того, кто отчаянно нуждается в деньгах и поэтому станет обманывать гильдии. Признаю: даже тех денег, что ты передаёшь мне, такому, как ты должно хватать на безбедную жизнь. Сомневаюсь, что в твоих карманах оседает меньшая сумма. А ты не похож на любителя роскоши. Да. По твоему виду, пекарь, такого точно не скажешь.
— Такому, как я, господин Музил, — сказал я, — таких денег… маловато. Но ссориться из-за этого с гильдиями я не собирался. Сами знаете, чем подобный обман мог бы обернуться. Я не сумасшедший. Рисковать головой и имуществом не собираюсь. Тем более из-за кувшина молока или бочки мёда. Вижу другой выход, не выходящий за пределы тех возможностей, что даёт мне поварская гильдия. Я уверен, что сумею удовлетворить свои финансовые запросы, пользуясь своими талантами кулинара.
Крюк перестал жевать. Выпрямил спину. Какое-то время смотрел на меня молча. Словно пытался сообразить — шутил я или говорил серьёзно. Я тоже разглядывал его; без особого стеснения. Мне вновь подумалось: голова бандитского атамана походила на изображение колобка из детских книжек моего детства — такая же круглая и румяная, точно запечённое тесто. Вот только в реальности к этому колобку прилагалась ещё и огромная почти медвежья туша.
Музил ухмыльнулся.
— Куда ж тебе столько денег? — спросил он. — Не будь жадным, пекарь! Ты только-только к нам приехал. А уже поговаривают, что продаёшь хлеб едва ли не половине города. Другие пекари, я слышал, на тебя зуб точат: не ожидали, что ты окажешься таким прытким. И эта твоя затея с детишками… удивил ты ею даже меня. Хваткий ты малый. Да. Такие мне нравятся. Но жадность до добра не доводит. Можешь мне поверить. За свою жизнь я повидал многих жадюг — все они плохо кончили.
Чтобы отсрочить ответ я отхлебнул из кружки.
«Неужто мы продаём хлеб половине города, мэтр?»
«Врёт он тебе, парень! — сказал призрак. — Если бы ты отхватил половину рынка, другие пекарни не на шутку б разозлились, етить их. Давно б явились, чтобы набить тебе морду».
«Для точного подсчёта у меня недостаточно данных, юноша».
— Тут дело не в жадности, господин Музил, — сказал я. — Вы верно заметили: для комфортной жизни мне немногое нужно. Сытная еда, крыша над головой, кувшин молока перед сном. Всё это у меня уже есть: уверен, что поставки молока скоро возобновятся. Дело в справедливости, господин Музил. В том, что такой талантливый кулинар, как я, должен зарабатывать гораздо больше. Так было бы… правильно. Я чувствую, что горстка меди в день — это не мой предел. Мне жаль зарывать свой талант в землю.
Атаман Крюк перемалывал челюстями хлеб, смотрел на меня в упор. Будто пытался уличить меня во лжи или хотел взглядом прожечь в моём лице дыру.
Мне вдруг захотелось зевнуть — до сна предстояло переделать множество дел, но сонливость уже накатывала. Едва сдержался — это не укрылось от глаз Рела Музила. Бандитский атаман вдруг запрокинул голову и рассмеялся. Хохотал он громко. Потом провёл рукой по лицу, точно смахнул слезу. Пламя фонаря за моей спиной задрожало. На стенах комнаты заплясали тени. Замерцали огоньки и в глазах бандитского атамана. Рел Музил разглядывал меня — я больше не видел на его лице и тени веселья.
— Забавный ты парень, пекарь, — сказал Крюк. — И хлеб у тебя действительно неплохой. Хорошо посидели. Да. Но нам обоим нужно работать. Рано расслабляться: ночь только началась. Меня ждут дела. Да и тебя тоже: чувствую запах — как бы там твой хлеб не подгорел. Да. Но про чеснок забудь — блажь это. Кто будет такой хлеб покупать? Я бы точно не стал. Да. Ты и правда талантливый кулинар, Карп Марев. Хорошо, что ты поселился в нашем городе. Теперь я буду есть хлеб только из твоей пекарни.
С неожиданной для такого большого тела ловкостью атаман Крюк выскользнул из-за стола. Двигался он точно профессиональный танцор — легко, плавно… и стремительно. Его двухметровая фигура нависла надо мной. Моя рука не дрогнула: я отхлебнул из чашки — поставил её на стол. Поднял взгляд на атамана. Странно, но моё сердце продолжало биться в прежнем ритме — спокойно. Вопросительно приподнял брови. Тяжёлая рука бандита легла на моё плечо.
— Я узнал, что хотел, пекарь, — сказал Рел Музил. — Да. Пожалуй, мне пора.
Он подмигнул мне. Как старому приятелю.
— Сиди — не провожай.
Крюк направился к лестнице.
Под ногами атамана не скрипнула ни одна половица.
«Это как?! — мысленно воскликнул я. — Тоже хочу уметь так бесшумно ходить!»
«Для этого придётся много тренироваться, юноша».
— До встречи, мастер-кулинар Карп Марев: наверняка мы с тобой ещё увидимся, — сказал, спускаясь на первый этаж, атаман.
— До встречи, господин Музил, — сказал я.
* * *
«И что он от тебя хотел, етить его?» — спросил призрак старого пекаря, когда проводил бандита до двери.
«А разве непонятно? — сказал я. — Хищник приходил узнать, что за незнакомый зверь поселился на его территории. Похоже, моё поведение показалось ему подозрительным. Все эти разговоры о ссоре простого пекаря с Мамашей Норой наверняка привлекли его внимание. Вот он и явился, чтобы узнать, кто я и что мне нужно. Понять бы теперь, к каким выводам он пришёл. Что думаешь по этому поводу, мэтр?»
«Я думаю, что вам следует вести себя осторожнее, юноша, — ответил профессор Рогов. — Схватка с таким серьёзным противником без применения заклинаний может завершиться не в вашу пользу. Помните, что использовать магию в этом мире разрешено исключительно тем, кто состоит в гильдии магов — не в поварской. А туда принимают только представителей княжеских кланов, как вам известно».
«Я не забыл об этом, мэтр. Если мне придётся схлестнуться с местным криминалом — попытаюсь проделать это аккуратно. И о том, что на магов самоучек охотится твой любимый орден Чистой силы — тоже помню. Слышал твои рассказы о них. Понимаю, почему эти ребята тебе не нравятся. Я согласен с тобой: на огонь лучше смотреть со стороны. А не стоя посреди очистительного костра».
«О чём это вы там шепчетесь, етить вас?» — сказал мастер Потус.
«О том, что хлеб подгорают, — сказал я. — Пора спускаться в пекарню».
* * *
Остаток ночи и утро прошли спокойно. Мне даже удалось выспаться. Последовавшие за ними день и вечер — тоже промелькнули вполне обыденно. Не случилось никаких ЧП. Никто не попытался меня побить или подстрелить. Вдовушки всё ещё не пробовали договориться со мной о вечерней встрече. Никто не угощал меня молоком. Пекарня и магазин отработали в штатном режиме.
