эта дверь может захлопнуться!
— У них ведь останется ваша память, — напомнила я. — Думаю, справятся.
— Ну я не зря на них столько пыльцы высыпала, — самодовольно сообщила Ая. — Уж найдут общий язык. Я же видела, что они пара! То есть вы… то есть они… да неважно!
Ирина тихонько засмеялась.
— Вечно нас кому-то сводить приходится. То ты не решался, теперь вот я…
Что-то будто кольнуло меня.
— А кто вас в этой жизни сводил?
— Да мама моя, — женщина с улыбкой пожала плечами. — Она всегда любила сводничать. Прямо одержима была идеей выдать меня замуж…
— Чтобы было кого пилить, — буркнул Павел Петрович.
— Паш, ну не выдумывай! Она тебя очень любит. Ты ее любимый зять…
— Конечно, других-то нет!
Я помотала головой. Так. Так.
— Ая… — вкрадчиво начала я, — феечка ты наша… может, все-таки сознаешься, с какой-такой радости от своих соплеменников прячешься?
— Пфффф! — фейка затрепетала крылышками, яростно рассыпая во все стороны пыльцу.
Матвей резко вскинул голову. Кажется, ему тоже пришла в голову странная мысль…
— Ая!!! — завопили мы с ним одновременно, в то время как Самохваловы-старшие только изумленно на нас пялились, не понимая, чего мы хотим от бедняжки.
Фейка сложила ручонки на груди.
— Ну замуж они меня собирались выдать, и что? А я не хочу! За какого-то придурка, да еще из чужого сада! Видите ли, он мой суженый! Подумаешь! Чего ради я должна к нему перелетать, когда мне в герцогском саду…
— Подожди… — я изумилась. — То есть ты других сводишь, а сама?!
Критическая ситуация в жизни… и перемены.
— А что?! Я, может, вообще не хочу замуж! Тем более — в другой сад!
— Лиза!!! — снова хором выдохнули мы с Матвеем.
Приземлиться фея не успела. Так и брякнулась на пол с высоты человеческого роста. А завопила уже надтреснутым старческим голосом — и поднялась, потирая поясницу и кряхтя, уже Елизаветой Игоревной.
— Догадались, неслухи паршивые?! Я уж сама давно догадалась, даром что не помнила! И что, вот надо было бабушку с высоты ронять?! Костями старыми об пол?! Смерти моей хотели?! Чтоб бабушка тут и кончилась?!
Глава двадцатая. И что теперь?
Бывшая фея еще не успела договорить, когда хлопнула одна из дверей, и из нее вывалились самые младшие Самохваловы — Степан и Аглая. И… тут я, честно говоря, слегка изумилась. Мне казалось, эти дети не по годам серьезные и взрослые, оба. Но вот сейчас — они вдруг оказались самыми обыкновенными детьми. Которые с дружным визгом бросились к вновь обретенным родителям и практически повисли — сначала на матери, потом на отце, а потом едва не сшибли с ног бабушку.
Ирина радостно обнимала всех, кто подвернулся под руку, Павел от волнительности момента хватал ртом воздух, а бабулька, стиснув поочередно в объятиях обоих младших внуков, вдруг обернулась ко мне.
— Давай, вертай меня взад теперь, — хмуро объявила бабка. — Поздоровкались и хватит.
— Что?! — я растерялась. — Но… но вы же снова станете…
— Феей, — она энергично кивнула. — Молодой и здоровой. С крыльями. С женихом…
— Но… — я не находила слов и обернулась за поддержкой к Матвею, а затем и остальным Самохваловым. Те выглядели не менее огорошенными.
— Чего — “но” тебе еще?! Ты про артрит много знаешь? А про радикулит? Часто у тебя каждая косточка в теле болела? Знаешь, что такое — спину не разогнуть? А когда мысли путаются?! А когда точно знаешь, что дальше только хуже будет?!
Я молчала, не находясь, что сказать.
— Но, мама… — Ирина казалась потерянной. — Как же мы…
— Да вот так, — сварливо припечатала бабка. — Как раньше, только без вечно бухтящей старухи. Что я, сама не вижу? А я б посмотрела, какой у тебя характер будет, когда…
Не договорив, она махнула рукой, но тут Аглая с невнятным восклицанием кинулась к ней, буквально впечатавшись в Елизавету Игоревну.
— Бааааа! — провыла она.
Надо же… я бы и не подумала, что внуки действительно искренне любят свою противную бабку.
Хотя… наверное, они ведь знают ее и другой. Не только вечно всем недовольной, а своей доброй бабушкой, которая, может быть, держит для них в карманах конфеты, к которой можно прийти с любой проблемой — или просто, не объясняя ничего, пореветь, уткнувшись ей в грудь…
Во всяком случае, Аглая всхлипнула вдруг совершенно искренне и по-детски. И вредная бабка ласково обняла ее за плечи одной рукой и погладила другой по голове.
— Ну-ну… будет тебе. Я ведь не собираюсь умирать. Тут вон эта ваша Лариска будет… станете в гости ко мне ходить с ней. Только я буду другая немножко…
Ничего себе! Без меня меня женили! То есть решили все за меня! Я, может, вовсе тут оставаться не собираюсь! Продам этот чертов дом и…
Ведь не собираюсь же?
Ладно, наверное, сейчас не совсем тот момент, когда стоит рассказывать о своих планах. Да и самой в них разбираться.
Протяжно всхлипнув, Ирина порывисто дернулась к своей матери и обняла ее — вместе с Аглаей. Секунду помедлив, к всеобщим обнимашкам присоединились и мужчины семейства — сначала оба сына, а затем и Самохвалов-старший, обхвативший все свое семейство разом, насколько хватило рук.
М-да… впору самой разреветься. И что, теперь я обязана держать эту дверь открытой, чтобы не оставлять семью без любимой, как оказалось, бабушки? Которая будет юной феей, не желающей замуж… Ох, кажется, мой рассудок давно и бесповоротно остался где-то за порогом этого Дома…
Спустя полчаса, наполненных причитаниями и взаимными обещаниями, Елизавета Игоревна наконец высвободилась из всех объятий и подошла к двери. Я дернулась следом, но она, обернувшись, нахмурилась и погрозила мне скрюченным пальцем. Верно… я не должна проходить вместе с ней, иначе она так и останется старой человеческой женщиной. Она сделала шаг — и выпорхнула в герцогский сад уже крохотной юной феей.
— Заходите в гости! — прокричала она, помахала крохотной ручкой и улетела.
*
В общем-то, Самохваловым было пора уезжать. Они все нашлись, и причин оставаться в Доме у них больше не было. Уж во всяком случае ясно, что покупать они его не станут.
Да я и не продам.
Но почему-то никто из них не стал
