надейся! — крикнул я в ответ, наслаждаясь злобным пыхтением Воронцовой.
Когда шаги стихли, я решил, что стоит все же сгонять и забрать Стивена. Вот только график у нас был плотный — уже через пару часов нас повезут в штаб операции, а значит…
Я вышел в фойе общаги и, под неодобрительный взгляд вахтерши, пошел к бесплатным телефонам-автоматам, которые ютились тут у стены. Снял трубку, по памяти набрал номер кабинета Бубны. Гудок, другой…
— Да! — прохрипели в трубке.
— Бубна! Это я! Как вы…
— Шеф! У нас кончаются запасы!.. Шеф, пожалуйста!..
— Так, тихо! По порядку. Что кончается?
— Любимые консервы этой… вашего зверя, — промямлили в ответ.
— И ты боишься, что Стивен отгрызет тебе лицо?
Напряженное «глоть» с той стороны провода.
— У меня не получится сегодня приехать, и охота отменяется. Я буду с самообороной, — продолжил я. — Так что до завтра…
— Мы не выдержим до завтра! Шеф! Пощадите!..
Я призадумался, оглянулся на вахтершу, которая сверлила мою спину взглядом — вот уж кому плевать, какой ты кости и статуса, так это вахтерам! — после чего я решил, что Бубну надо спасать.
— Слушай, ты можешь привезти Стивена ко мне.
— Шеф!!! Я только к нему руку тяну, он шипит!
— Блять, Бубна! Соберись!
— Он меня порвет!
Ох, ну что ты будешь делать?
— Дай ему трубку, — нехотя сказал я, чувствуя, как уровень шизы взлетает в небеса.
— Кому?..
— Стивену. Дай ему трубку, я сейчас все решу.
Небольшой шорох, стук, и вот, я слышу сопение опоссума.
— Стивен?
Шорох в ответ.
— Слушай сюда, Стивен. Не ешь Бубну. Понятно? Сейчас он наденет на тебя поводок и привезет ко мне? Ну или погуляйте вместе, понял?
Хрюканье. Значит, понял.
— Все, передай трубку Бубне.
Опять шорох, стук, на связи мой подручный.
— Шеф?..
— Я Стивену все объяснил, он тебя не съест, — сказал я с большей уверенностью, чем у меня она была на самом деле. — Аккуратно можешь попробовать пристегнуть к шлейке поводок и привезти его ко мне. Но это если Стивен сам полезет в машину, не пытайся брать его на руки! А если нет… Ну, просто погуляй с ним. Он любит помойки, и поводок особо не тянет. Понял?
В ответ только гробовая тишина.
— Понял, — наконец-то скорбно ответил Бубна и я почувствовал, что мужчина считает этот вечер последним в своей жизни. — Будет сделано, шеф.
— Отлично, развлекайся, — бодро сказал я и быстро-быстро ударил трубкой по рычагу, чтобы прервать разговор.
Ох! Дело сделано! Надеюсь, к утру у меня еще останутся карманные бандиты!
Я даже не заметил, как пролетели несколько часов отдыха, и мне пришлось опять собираться. Помыться, присыпаться тальком и алюминиевым сухим дезодорантом, чтобы вообще не потеть, засунуться в компрессионный костюм, обнаружить, что Валера до сих пор сидит в нашей комнате…
— Я тебя тут не оставлю, — кивнул я Воронцову.
— А я и не собирался. Вы только уйдете, эта психованная опять припрется… — пробурчал Валера.
— Ты чем так провинился-то? — с участием спросил Мишаня.
Он успел сходить в зал, подержаться за штангу, так что сейчас был весь такой довольный.
— Ай, — махнул рукой Валера. — Опять припахать пыталась… Лучше скажите, как вы мне поможете выйти.
И посмотрел на Лилит.
Я проследил за его взглядом и прикинул, что лишний раз напрягать демонессу не стоит. Тем более, она говорила, что ее навык отвода глаз работает только в упор, о чем я и сообщил председателю студсовета.
— То есть, она меня вывести не сможет? — уточнил Валера. — Кстати, что это за магия такая? Разума?
— Без понятия, у нее сам спроси, — кивнул я на дочь Сатаны. — Но вытаскивать тебя надо…
— Надо, — согласился Воронцов. — Мне кажется, она получила доступ к охранным контурам гимназии, так что наблюдает за моими прыжками…
Мой взгляд упал на спортивную сумку Мишани, в которой он таскал за собой смену белья, пояс, банку с протеином и прочие качковые штуки, и меня осенило.
— Валер, любишь ролевые игры? — спросил я у Воронцова, наблюдая, как меняется лицо Валерика. — Даже если и нет, то придется полюбить…
Упаковывали мы Валеру долго и со вкусом. Даже пришлось подпихнуть ногой. Благо, он был довольно стройным, а сумка Мишани — достаточно большой. Так что мы скрутили Валеру в бараний рог и кое-как закрыли сумку. Я сначала предлагал ему лечь на спину черепашкой и прижать колени к груди, но в итоге сошлись на том, что он примет позу молящего о прощении, мы поднимем борта и застегнем у него на спине.
Когда дверь в комнату открылась, Валера уже был упакован, но черная спортивная сумка слишком бросалась в глаза. Так что Лилит, понимая, что незаметность этого поца — ее задача — резво прыгнула на горб Валеры своей попкой, придавив и так зажатого Воронцова своим весом. Только и успела пискнуть:
— Извини!..
Клянусь сраным Белым Грузовиком, я услышал из сумки довольное кряхтение! Гребанный фетишист-извращенец!
— Парни! — это был лично Долгоруков. — Решил сам зайти, планы поменялись… О! Лилия, и ты тут! Отлично! Все готовы?
Мы молча кивнули. Долгоруков на секунду задержался взглядом на сумке под демонессой, но ничего не сказал.
— Господин штабс-капитан… — начал я, выходя в коридор к Долгорукову. Следом шла Лилит, а последним — Мишаня, закинув на плечо сумку с Воронцовым внутри.
— Что такое?
— Что поменялось?
— Выезжаем немедленно, но не с главного выхода, сразу с территории. Давайте, за мной, — махнул рукой Долгоруков. — Порталы уже открываются, мы опаздываем.
Переглянувшись с Мишаней, мы заспешили за княжичем. Нас уже ждала пара черных бусов, в один из которых мы погрузились в полном составе. И только когда мы тронулись, я обратил внимание, что черная сумка-то стоит у Мишани в ногах.
Страшно вытаращившись, я кивнул на наш неудобный груз. Иванов только пожал огромными плечами, мол, а куда мне было его девать?
— Оставил бы на улице…
— Так его бы поймала Валерия…
— Блять, Мишаня…
Ладно, выпустим Валеру в городе, там уже отпетляет обратно в гимназию. Воронцовы, вроде как, полноценного имения в Москве не держали. Валерия по выходным летала в Питер, Валера же больше тусовался в общаге.
Благо, мы сидели сзади, а Долгоруков ушел вперед, к водителю, от которого мы были отделены небольшой перегородкой. Вспомнил! Я в похожем бусе катался, когда меня пинала личная охрана Шереметевых. Правда, тогда я был строго на уровне пола…
То, что нас погрузили в машину прямо на крыльце общаги, да еще на глазах у мимо проходящих студентов, говорило о многом. Точнее, говорило о том, что что-то пошло не так. А стоило ли Долгорукову тащить за собой студентов ради того, чтобы просто показать, как происходит ликвидация прорыва?
