С промежуточной посадкой в Тебризе, в глубине советской оккупационной зоны Ирана, мы долетели до Баку, потеряв лишь один самолёт, упавший у каспийского берега. Жалко, но, насколько я помню по статистике 22 ЗАП в Иваново, в СССР некий процент катастроф при перегоне считается в порядке вещей.
Группу разделили, так как "Кобры" и "Спиты" подлежали распределению в разные части. И снова не нашлось перегонщика на иномарку. Заведующий авиабазой тоскливо посмотрел на меня, потом, вероятно, решил - основной грех впустить империалиста в СССР принял на душу иранский подполковник-самоубийца. Чего уж тут! И мы направились на Кубань.
Глава двадцать шестая. Покрышкин
- Заместитель командира гвардейского истребительного полка майор Покрышкин.
- Групп-капитан Королевских ВВС Уильям Хант, - я пожал твёрдую ладонь серьёзного мужика со звездой Героя Советского Союза на форменке.
Награды здесь распределяют по-разному, кому-то заслуженно, другим по разнарядке. Но лётчик явно опытный и не слишком молодой, лет тридцать с небольшим на вид. Примерно ровесник Вани Бутакова. Значит, выжил во многих воздушных боях. Это дорогого стоит.
- Пройдёмте, капитан. Угощу с дороги, чем Бог послал.
Ого, коммунисты Бога поминают. Замполит далеко? Или осознали, что без помощи Создателя - тяжко?
- Нет. Авиэйшн групп-капитан есть как ваш полковник. Угощу - о'кей.
Я вытащил из оружейного отсека заначку. Памятуя Иваново, прихватил несколько комплектов НЗ и коробку с американской тушёнкой. Хорошо, что не всё потрачено в Баку. В отличие от Заполярья здесь неоткуда взяться рыбным деликатесам.
- Правильный человек! - чуть улыбнулся суровый русский. - Откуда наш язык знаете?
- Долгие командировки были в Союз. Это были Мурманск, Ваенга, запасной полк Иваново.
- Да ну! Может, в Ваенге самого Сафонова видели?
- Ес! Я был с ним в полёте.
Майор даже остановился.
- Расскажите?
- Ноу проблем.
Он опять зашагал к рядам палаток. Кто видел хоть один полевой аэродром с грунтовой площадкой, может считать, что видел их все. Различаются лишь марки самолётов.
- Нам говорили - замечательный ас был. За год не менее двадцати фрицев сбил!
- Да. Майор, почему вы сказал - он был?
- Погиб в сорок втором.
Я стащил шлемофон с головы. Война забирает лучших. И снова забирает, забирает и забирает. Война - это проклятие, страшнее наложенного на меня за убийство Иисуса.
Покрышкин спросил про мои достижения и не смог скрыть скепсиса от услышанной цифры. Пришлось объяснить, что отправляю немцев в преисподнюю с сорокового года, а в КВВС засчитываются сбитые, упавшие на землю или взорвавшиеся в воздухе. Или в море, но тогда я старался давать очередь вслед, чтобы заснять падение в воду.
- По моему мнению, мой реальный счёт есть больший, майор. Я не всегда имею возможность следить до земля. Я буду сбит если буду следить за сбитый и не буду всегда смотреть воздух.
- Это - точно, - согласился Покрышкин, и почувствовалось, что в отношениях между нами треснул первый ледок. Пусть дальше - айсберги и торосы, но начало положено.
На следующий день он добился разрешения выпустить меня в полёт в паре с ним. Командир полка, странная обтекаемая личность, согласился нехотя (тут я его понимаю), заикнулся о согласовании с особым отделом и строго-настрого запретил перелетать "Голубую линию" немецких укреплений. Ну да, если не вернусь, СМЕРШ объявит, что английский шпион угнал сверхсекретный самолёт к врагу при преступном попустительстве командования полка.
В воздухе я понял, что майор - единственный человек после Бадера, с которым я готов летать хоть до окончания войны, можно и ведомым. Без преувеличений.
Слабенькая радарная поддержка мало чем помогла, майор отыскал немцев каким-то сверхъестественным шестым чувством, с запасом высоты кинулся не на бомбардировщики, а на "Мессершмитты" прикрытия. Они отвалили, не приняв бой, и наша восьмёрка атаковала "Юнкерсы-87", в Западной Европе давно забытые. В корне иные ощущения, нежели в тридцать девятом, когда решетил "Штуку" из чайкиных пулемётов, а проклятый гунн всё никак не хотел заметить, что его сбивают. Всадив серию огненных шаров из пушки, способной при случае расколотить даже лёгкий танк, я с удовлетворением отвернул, чтобы остатки пикировщика не повредили "Кобру".
Трудно поверить, но на земле русские парни за меня радовались, быть может, даже больше, чем за увеличение собственных счетов. Для них это символ - англичанин пригнал американский самолёт и завалил на нём немца! Значит, Союз не одинок в борьбе с германской нечистью, а уж всем миром их точно похороним.
"Теперь ты понял, почему я так рвался домой?"
"Молчи, пассажир. Кстати, выпить хочешь?"
"Ну, здесь не заржавеет".
Боевые сто грамм быстро превратились в двести, потом Покрышкин уволок меня под открытое небо проветриться.
- Вижу, ты действительно умеешь, а не только языком.
- Ноу, Александр Иванович. Вы не видел. "Штука" есть слабый самолёт. Могу показать как "Мессершмитт" сбить. Жаль, здесь нет "Спитфайр".
Он закурил и протянул мне крепкие русские папиросы. Я не побрезговал.
- Не жалей, Вилли. Хороший лётчик на чём угодно может воевать. Я вообще на МиГ-3 начинал, и сейчас бы на нём летал, если другого выбора нет. Хотя, "Белочка", конечно, лучше.
- Что есть Белочка?
Огонёк затяжки осветил грустную полуулыбку майора.
- У нас "белочкой" зовут белую горячку. В запасном авиаполку, где мы переучивались на иностранцев, двое разбились на "Кобре" в плоском штопоре. Самолёт Белл Пэ-39 сразу стал "Белочкой". А сейчас, как привыкли к нему, имя звучит нежно даже.
- Не пробовал пересесть в русский самолёт?
- Пробовал? Да ты что - чуть не силой заставляли! На выбор: Як, ЛаГГ-3, Ла-5. С трудом открутился. Ты любого из наших спроси - Речкалова, Глинку. То же самое скажут. У "Кобры" свой норов, но сильных сторон куда больше. Кстати, ты обещал про Сафонова.
Я рассказал. В том числе про его борьбу с догматами, насаждаемыми сверху относительно тактики истребителей, охоту чётного количества "Китти" с превышением в высоте над охраняемыми бомберами или территорией.
- Вот же бли-и-н! - Покрышкин выдал яркую непечатную фразу. - А нас кормят только рассказами про беззаветное мужество. Как он фрицев сбивал - ни слова. Пошли, покажу кое-что.
Он затащил меня в свою палатку, извлёк тетрадь с множеством карандашных набросков. Я пересмотрел их вместе с хозяином, кивал и больше помалкивал.
Здорово, что парень сумел обобщить практически весь современный опыт воздушного боя. Что-то у гуннов подсмотрел, до остального сам допёр. Но он в бесчисленный раз изобрёл велосипед! Об атаке сверху со стороны солнца знали в Первую Мировую, о преимуществе пар и четвёрок над тройками в испанскую гражданскую. На немецкое построение в несколько пар с превышением и сдвигом верхних в сторону от солнца я насмотрелся в сороковом, об этом английские и американские газеты сто раз писали. И наша шеренга - четыре вытянутых пальца, в отдельных случаях более целесообразная, тоже не секрет. Почему, почему к этим азбучным истинам проходится продираться как траве через асфальт?
- Александр, ты был наказан за твоя новая тактика?
- Само собой. Видел нашего комполка Исаева? Та ещё сволочь.
И Покрышкин поведал достаточно некрасивую историю. В сорок втором политрук истребительного полка Исаев вырос до командира. Началась полная хрень. Благодаря нескольким асам часть добилась хороших показателей, но авторитет новоиспечённого начальника это никак подняло среди подчинённых. Вдобавок постоянно сыпались шишки и пинки за нарушение приказов командующего ВВС об истребительной тактике. Когда полк отвели на переформирование и обучение иностранной технике, Исаев искал любой предлог, чтобы выжить смутьянов. На капитана Покрышкина повесили участие в драке, затеянной в столовке авиабазы по инициативе в жопу пьяного майора. Когда конфликтуют капитан и майор, угадайте с первого раза, у кого больше шансов загреметь под трибунал?
Александра выгнали из партии, тормознули присвоение звания и представление на Героя Советского Союза, его ждала штрафная рота и атака на немецкие доты с винтовкой наперевес. Неожиданно вмешался вернувшийся из госпиталя замполит полка Погребной, который умудрился остановить процесс и добиться реабилитации.
"Поэтому, Ванятка, мне не хотелось сюда приезжать". Шиза воздержалась от комментариев.
- Сейчас Исаев есть твой начальник? Импоссибл! Почему ты не перевёлся?
- Не хочу бросать парней на съедение мудаку. Уход - это поражение. Да и нелегко у нас перевестись. История расставит всё на свои места (20).
