Первые крупные неприятности случились на второй день. Я спал после ночного дежурства в качестве рулевого, когда сквозь сон услышал громкие крики и почувствовал, как корабль замедляет ход. Подскочив, я первым делом схватил абордажную саблю и приготовился к неприятностям. Вместо них в мою дверь кто-то постучался, а потом раздался голос Слуги:
- Юрий, это я!
Отодвинув засов, я отступил назад и впустил в крошечную комнатушку с низким потолком девушку.
- Что там за шум?
- Часть гребцов взбунтовались. Отказываются подчиняться Вунанди и требуют отдать им пятерых чёрных девушек, - сказала она.
- Вот же бл… - выругался я.
- Барамуханди справятся, - успокоила меня Сэнга. – Тем более что один боевой амулет мы отдали им.
Волшебные вещи мы поделили так: один боевой и один защитный амулет взял я, такой же комплект получили барамуханди, третий боевой амулет достался Фаэне, оставшиеся защитные были переданы Роксалане и Ласке. В дальнейшем свои амулеты я отдам Мунавасте, как однажды пообещал в джунглях.
- Хорошо бы так и было, - пробормотал я. – Пошли, если что, то поддержим их.
На палубе было не протолкнуться от гребцов. На нас с Сэнгой они смотрели с нескрываемой ненавистью. Мне от этих взглядов стало не по себе. А вот девушка даже глазом не повела и принялась расталкивать толпу, чтобы подняться на рулевую площадку, где сейчас находился один из барамуханди и Фаэна с Олмой. Воин стоял у руля, а магички охраняли лестницу, не пуская никого наверх. Судя по сильным потёкам крови, им уже пришлось применить магию. Ну, или подчинённый Вунанди тут поработал, на время оставив в покое рулевое весло.
Сверху было хорошо видно, что сам вожак пятёрки сильнейших воинов из джунглей с тремя бойцами стоит напротив группы темнокожих здоровяков.
«Двадцать три, - быстро сосчитал я бунтовщиков. – Ещё и прочие могут к ним присоединиться…м-да».
Несколько минут Вунанди о чём-то разговаривал на повышенных тонах с парой гребцов из этих неполных двух дюжин, а потом что-то выкрикнул и сделал прыжок к ним. В его руках, как по волшебству появились кинжал и короткий широкий меч, их он одним движением вонзил в оппонентов. На пару мгновений позже него на прочих бунтарей напали его товарищи.
- Охри-инеть, - прошептал я, наблюдая за тем, как барамуханди расправляются с врагами. Воны резали гребцов, как хорёк цыплят в курятнике. Пусть их было всего четверо, а врагов в шесть раз больше, но они имели стальное оружие, а бунтовщики лишь дубинки и несколько ножей. За несколько минут всё было кончено.
На палубе лежали двадцать три мёртвых тела, а несостоявшийся бунт был залит их свежей тёплой кровью.
Вунанди вытянул руку с мечом в сторону толпы остальных бывших рабов, отчего все они отшатнулись назад, и что-то крикнул.
- Я же говорила, что они справятся, - тихо сказала мне Сэнга.
Эпилог
Эпилог
- Прощай, Рафтан, - попрощался я с бывшим пленником. – Не поминай лихом.
- Прощайте, господин Юрий, - поклонился он мне, потом магичкам. – Прощайте, милостивые госпожи, да будет ваша дорога лёгкая и светлая.
Рафтан — единственный кто выжил из всего экипажа галеры, что мы захватили. На корабле он был кем-то вроде шкипера, но должность называлась иначе. Все прочие или отказались с нами сотрудничать, или были бесполезны. Их Вунанди отдал на расправу гребцам, заставив Рафтана смотреть на казнь.
Шкипер помог проложить маршрут и наладил работу экипажа, рассказал про морские пути, где можно часто встретить чужие суда. Поведал о бухтах на материке, где никого не бывает, зато всегда можно отремонтировать корабль, набрать свежей пресной воды и добыть свежую дичь для разнообразия стола.
Нам он дал самую крепкую клятву, которая только существовала без, так сказать, магического фундамента. Лично я отнёсся к этому с большим скепсисом, помня по своему миру, как легко такие слова забываются или забираются назад. Но Фаэна заверила, что в текущих условиях Рафтан привязан к нам этой клятвой крепче, чем якорным канатом. Пока мы выполняем свои обещания, то и пленник не взбрыкнёт. А обещали мы ему сносное содержание на галере и свободу после того, как он доставит нас на соседний материк. Даже не стал просить долю от груза в трюме.
- У меня хватает золота и серебра. Есть дом, две жены и наложница, пять детишек, - рассказал он. – Этот рейд для меня должен был стать последним, - и вздохнул тяжело. – Вообще, по правде говоря, не хотел плыть, душа не лежала и теперь понимаю, почему. Да уж очень куш был солидным и Марголо уговорил в последний раз составить ему компанию. Я экипаж вот где держал, - он сжал правую ладонь в кулак, - и всё имущество на корабле в порядке лежало, целое и в нужном количестве. Марголо осторожничал, боялся, что экипаж взбунтуется, когда узнает, насколько ценный груз мы везём, вот и попросил меня остаться.
К слову, про товары, что достались нам вместе с галерой. В трюме лежали очень ценные вещи, если верить словам пленника. Сто ящиков тиррового ореха, каждый весом около сорока килограммов. Тридцать амфор по пятнадцать литров редкого ароматического масла, которое используют богачи на соседнем материке для растирания тела. Тридцать с хвостиком кубометров ценнейшей древесины. Семь ящиков клыков, бивней и костяных наростов с тел животных, живущих в самом центре джунглей, куда редко ступает нога охотника-человека. Эти вещи с руками отрывают на рынке артефакторы и мастера, занимающиеся украшением мебели и оружия инкрустациями из подобного материала. И около ста ящиков со всевозможными корешками, листьями, соцветиями, травами, сушёными плодами и соком редких растений, которые произрастают только на Оффале и ценятся во всём мире.
Но самый дорогой груз хранился в каюте капитана в тайнике, который показал Рафтан. Почти пятнадцать килограммов золотого песка и мелких золотых самородков. И двадцать восемь алмазов, самый мелкий из которых был размером с рисинку, а крупный с яблоневое зёрнышко. После обработки они станут ещё меньше, но уже сейчас видно, что качество у них выше всяческих похвал.
И ото всего этого пленник отказался. Пояснил, что не хочет нас злить, выпрашивая даже крошечную часть.
Мало того, когда мы пересекли океан и подошли к берегу, то он свёл нас с покупателями на наш товар. Платили они меньше, чем мы получили бы на рынке. Зато им не требовались наши документы, они не задавали ненужных вопросов и взяли всё сразу. Продали мы всё, кроме драгоценных камней. Они места много не занимают, весят ничтожно мало, и продать их можно в любом городе дороже, чем местным барыгам.
По договорённости с Вунанди, половина стоимости от товаров отходила ему и его людям, остальное получал мой «батальон Керенского». Разделив на шестерых итоговую сумму, каждый из нас стал богачом. По словам Фаэны я мог купить в крупном богатом городе дом – не поместье аристократа или магната – к нему прикупить лавку или караван для перевозки чужих товаров. Или просто жить, тратя золото, коего должно хватить на пару-тройку лет красивой жизни, когда можно себе ни в чём не отказывать.
А ещё есть алмазы, про которые было решено ничего не говорить Вунанди, о чём строго-настрого предупредили пленника. Совесть вот только меня до сих пор царапает за этот поступок. Изначально же решили ничего не скрывать и вести дела честно с союзниками, коими считаю барамуханди. Но Фаэна предложила, а Сэнга её поддержала, что было удивительно, учитывая их взаимоотношения, такой мелкий и ценный товар оставить только себе, мол, туземцам остаётся галера, которая стоит куда как больше, чем щепоть драгоценных камней. И были они так убедительны и настойчивы, что пришлось с ними согласиться. И если падишахиня думала о себе, то Сэнга заботилась о моём кармане. Её доля, кстати, фактически, была и моей тоже. Когда приступили к делёжке, то я ожидал услышать от той же Олмы претензии, что доля Сэнге не положена, так как она – девушка - является моим имуществом. Даже приготовился выставить контраргумент, что она и три остальные девушки являются одной семьёй и тогда нужно трофеи делить пополам, на мою «семью» и их. Но случилось удивительное – некромантка промолчала. Вредная, вечно старающаяся уколоть меня магичка абсолютно равнодушно отнеслась к делёжке и своей доле золотых и серебряных монет. Неужели на неё так сильно подействовало пребывание в рабстве, где она сломалась? Если так, то мне искренне жаль её.
