не инструктируют? — раздается голос в трубке.
Сержант багровеет лицом от энергичного отпора девушки на том конце трубки, но не перечит секретарше.
— Так, малой, что за шутки? В КПЗ захотел? Я тебя устрою сейчас, — смурнеет рыжий.
— Стоп, давай ещё раз, я из бюро горкома ВЛКСМ, — достаю я свою корочку (как знал, захватил). — Доложи ещё раз. Ты комсомолец? Надо тебя на комсомольском собрании разобрать — чего ты безвинных людей КПЗ стращаешь? Это так у вас тут работа поставлена?
— Сам звони, — буркает парень, подвигая мне перемотанный изолентой изрядно побитый жизнью телефонный аппарат и добавляет: — Сто двадцать один набирай, это приёмная.
В корочки так и не глянул — и то хорошо, там ведь город другой.
— Девушка, добрый день, проинформируйте Иннокентия Ивановича, что Штыба Анатолий к нему зайти хочет, — говорю вполголоса, стараясь трубку плотнее к уху прижимать — громкий динамик у сержанта.
— Так, ты ещё кто такой? Я сказала приемные дни, а ну-ка, дай трубку, от кого ты там звонишь.
— Девушка, я из бюро горкома ВЛКСМ, по делу, и не по личному, — терпеливо поясняю я.
— Из горкома можешь позвонить по прямому, что ты мне голову морочишь?! У Иннокентия Ивановича люди, не буду его отвлекать. Трубку дай, кто там такой добрый тебе служебный дал, или мне самой в горком позвонить?
— Точно! Горком! Вот ты умничка моя! — радуюсь я. — Сейчас наберу Юрия Николаевича, пусть по прямому твоего шефа наберут, раз уж тебе свою жопу лень оторвать от стула.
Не слушая шквала негодования в ответ, иду к телефону-автомату. Он здесь не уличный, а, как и многие другие в городе, находится в помещении. Я видел вполне комплектный в здании магазина.
— Да, Толя, что хотел, только быстро, — с Юрием Николаевичем соединяют сразу.
Поясняю, что нужен мне шеф милиции, и по какому вопросу, и свои проблемы с доступом в кабинет.
— Насчет Гуцаева, дело на него не завели, десять дней на принятие решения, и пока суда нет, его выпустили. А Иннокентия наберу, он, скорее всего, и правда сильно занят, вчера ЧП случилось у нас в городе, ну да это неинтересно.
Мне, разумеется, интересно, но сдерживаю себя и так же перебежкой через парикмахерскую возвращаюсь в УВД. А там меня уже ждёт разгневанная красотка лет тридцати в милицейской форме, которая ей очень идёт. Очевидно, та самая ленивая «жопа» из приёмной.
— Да вот он вернулся, — сдал меня злой сержант.
У рыжих все эмоции на виду, лицо его раскраснелось от гнева.
— Так! Петров, оформляй его. Будет мне ещё хамить! — обрадовалась тетка.
— За что? Что я сделал? — вполне искренне удивляюсь я.
— Матерился же? Было такое, Петров? Оформляй! — голосом победившей справедливости изрекла тетка.
Раздался звонок местного у сержанта и тот, отрывая от меня злорадный взгляд и слушая кого-то сильно старшего по званию, даже по стойке смирно встал.
— Есть, пропустить Штыбу! Вероника тут и уже с ним разговаривает, — радостно выдыхает тощий мент.
— Дай ей трубку, — властно командует его собеседник.
— Да. Нет. Провожу! — трубку женщина опытно прижала к уху, и нам не слышен их разговор, но и так понятно о чем речь.
— Стой, запишу, — командует сержант. — Паспорт дай или корочки там твои.
— Не надо, — растерянно командует тетка.
— Надо, раз положено. Запиши, — отвергаю особый подход к себе я.
Я в джинсах и костюме, со всеми орденами. Планируя поехать в УВД, надел все знаки, в том числе и за спортивное мужество от «Динамо» и высшую награду ВЛКСМ. Но никого они не впечатлили — темные люди. Иду за Вероникой по широкой лестнице на второй этаж, нахально разглядывая её задницу. Та это чувствует и пару раз гневно оборачивается, не иначе, надеясь смутить паренька (меня). Выдаю свою самую похабную улыбку. Пронимает. Выражение офигевшей брезгливости на лице тетки меня радует.
— Жди здесь, — командует Вероника и заходит в кабинет, плотно притворив за собой дверь.
Жду, оглядывая приемную. Всё как везде — шкаф с книгами, чайник, холодильник, чайная посуда на подносе, стол, заваленный бумагами, на столе открытая косметичка. Оторвал женщину от важных дел! Вдоль стен стоят стулья, сидит парочка посетителей, оба не в форме, скорее всего, просители какие. А долго её нет, полторы минуты уже. Жалуется на меня? Возможно. Привыкла, наверное, считать себя сильно значимой, раз рядом с большим начальником сидит. Открывается дверь, выходит Вероника с поджатыми губами, что ей совершенно не идёт, и по реплике, брошенной ей в спину, я понимаю, что не ошибся в своих подозрениях:
— Будешь мне тут советы давать!
— Добрый день, Иннокентий Иванович, — вежливо здороваюсь я в основном для слушателей в приёмной, так-то планирую ругаться.
— Да, добрый вечер, — поправляет меня подполковник. — А я тебе свой прямой номер не дал, что ли?
Закрываю дверь от лишних ушей и говорю уже другим тоном:
— Скажите, а как Гуцаева отпустили в тот же день? Заявление на него написала пострадавшая, он женщину избил!
— Заявление было, а побои засвидетельствованы не были, тут хулиганство, скорее всего, и то уже заявление пострадавшая забрала. Ты только за этим приехал? Мог бы по телефону спросить. Ах да, — вспоминает подполковник, — ты садись, что стоять?
— Она же не сразу забрала, а только на следующий день, а его отпустили сразу. А если он вернулся бы и опять руки распускать начал? — расставляю факты на место я, — да и побои ещё не поздно снять и сейчас.
— Ну, знаешь, у Григория тоже след есть от удара это вашего, казаха-киргиза, причем заметный. Я из уважения к Павлу Стефановичу и к тебе попросил не писать встречное заявление, — голос Иннокентия Ивановича строжеет.
— А я думал, не захотели с директором рынка и его братом отношения портить. Он ведь ничего не понял, и ещё раз ударит, раз с рук сошло ему, а то и похлеще чего учудит, — обостряю я.
— Анатолий, у тебя всё? У меня дел много, — равнодушно говорит подпол.
— Всё, спасибо, но я все-таки посоветуюсь кое с кем, прямо сегодня позвоню, — встаю со стула я.
— Можешь от меня позвонить, и, нажав клавишу селектора, сказал: — Вера, зайди.
— Да, — моментально открывается дверь кабинета и входит Вероника. — Чаю вам или кофе?
— Анатолий куда-то позвонить хочет, набери ему, — командует шеф.
— В Москву хочу позвонить в приемную Власову, дежурному помощнику, — достаю я записную книжку.
— Надо же, а ты, оказывается, помощников министра МВД знаешь? — улыбается Иннокентий Иванович.
— Нет, помощников я могу и не знать, там меняются они, а вот они про меня в курсе должны быть, — протягиваю открытый
