групп, ушедших на разведку, погибли или захвачены в полном составе.
Вячеславу хватило сил отрапортовать положенные глупости типа «служу как могу», переодеться и выйти за ворота базы. В голове роились имена, лица… все, кто отныне остался лишь на выпускной фотографии и на чёрной мраморной стеле во дворе Токийского учебного центра – там багровел список погибших выпускников. Сегодня на стеле кровью впишут слишком много имён. Солнце давно село, и стоило оказаться в темноте парка, Вячеслава сразу повело, как будто он был пьян. Вокруг не было ни души, ненастная погода разогнала всех по домам. Деревья понемногу заволакивал туман, наверное, было холодно, но Вячеслав ничего не чувствовал. Механически, как зомби, парень дошагал до ближайшей лавочки и сел на неё пустой сломанной куклой. И почти сразу рядом кто-то тоже сел. Вячеслав поднял голову… Паула!
– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь.
– Знаешь?!
– Да. И у меня было. Ты уцелел, остальные погибли. И до конца жизни ты будешь вспоминать и гадать: а мог ли ты успеть?
– И ты предлагаешь забыть?
– Нет. Не забыть. Помнить, ведь пока мы их помним – они живы в нас. Ты научил меня, что жизнь только ради мести – это преступление перед теми, кто погиб, чтобы ты жил. Теперь моя очередь, – Паула махнула рукой в ту сторону, где сквозь деревья желтели окна жилых кварталов. – Пошли.
Девушка вскочила со скамейки, резким движением ухватила парня за руку, подняла и потащила за собой. Через весь парк, пока они не оказались на улице. Там в разные стороны ездили немногочисленные вечерние машины, куда-то спешили или неторопливо гуляли пешеходы. Прогрохотал троллейбус, с шипением ненадолго замер на остановке, поменяв пассажиров из своего нутра на тех, кто его ждал на улице, помчался дальше.
– Мы ведь садимся в кабину истребителя или робота не для славы или денег. А чтобы вот они могли жить спокойно, без страха глядя в темноту и небо над головой. Чтобы они никогда не узнали того, что знаешь теперь и ты. Чтобы к другим никогда не приходили по ночам их мёртвые.
– Спасибо… Я подумаю.
– Хорошо. А теперь пошли со мной в кино.
– Какое кино? – поперхнулся Вячеслав. – Ты на часы смотрела?
– Ну, влетит потом. И что? Переживут, и мы переживём. И вообще, кто тут обязывался быть моим братом? Так вот, сестра тебя очень просит сходить в кино, – Паула надула губки и совершенно по-коровьи захлопала глазками. – Слава, пойдём в кино. Всё, ты согласился. Если что – фильм я уже выбрала.
Не дожидаясь ответа, Паула буквально втолкнула Вячеслава в салон подъехавшего троллейбуса.
***
Утро Дня Земли вроде бы началось как обычно, с подъёма ни свет ни заря и физкультурной разминки. Но даже Радомира, не говоря уж про остальных, захватило праздничное настроение. Хоть и не халтурили, всё равно бегали и занимались без огонька, да и закончили быстрее обычного. Дальше день тоже шёл по своему, особенному сценарию. Праздник был для всех выходным, но в школах этот день считался последним в триместре перед осенними каникулами. Традиционно в этот день проводили всего один урок, посвящённый рассказам о героях и памяти павших за Землю. А ещё этот праздник заменил Валентинов день, причём тоже стал общемировым. В одних местах в этот день дарили розы с пожеланиями или объяснениями в любви, в других – открытки и подписанные фотографии, где-то что-то ещё, но считалось, что именно в этот день каждый может бесстрашно признаться в любви или просто в симпатии – с намёками и надеждами. И смеяться над признанием в такой день категорически запрещено.
Школа гудела и напоминала растревоженный муравейник ещё до звонка. Некоторые отдавали свои подарки и розы сразу же в руки предмету своего обожания, но основную массу должны будут вручить так называемые почтальоны любви. Мальчики и девочки из четвероклассников и пятиклассников, которые принесут цветы и письма в начале урока. И как Вячеслава просветил Денис, девушки обычно устраивали неофициальное соревнование – кто окажется самой популярной, кто получит больше всех роз и открыток.
Почтальоны заявились сразу после начала урока. Два мальчика-пятиклашки и девочка из четвёртого. Они несли корзины, на школьную форму наклеены шевроны и погоны, вместо галстуков – шейные платки, как у настоящих почтальонов. Все трое, особенно девочка, буквально красовались перед старшеклассниками. К удивлению Вячеслава, и ему мальчик протянул три розы. Он раскрыл крошечные карточки, прикреплённые к стеблю, одно имя из класса Дениса случайно было знакомо, остальные два он не вспомнил. Впрочем, быстрый взгляд на Паулу показал, что и у неё с розами и открытками та же сложность – накидали штук десять, и девушка пыталась сообразить, от кого они.
Неожиданно на стол перед Вячеславом легла ещё одна роза – оказывается, она лежала на дне корзины девочки-«почтальона». Эта была совсем особенная, со сливочно-розовыми переливами, словно сделана из мороженого. Удивительно красивая. Вячеслав провёл пальцем по лепесткам розы – они были мягкие, как пух... и не настоящие. Высший признак внимания, кто-то эту розу не купил в цветочном магазине, а изготовил своими руками. Пусть из специального подарочного набора, всё равно это не один час за столом. Развернув записку, Вячеслав обнаружил забавный рисунок карандашом: толстый кот поймал симпатичную мышку и судя по витающему сверху сердечку, готовится поцеловать. По наитию Вячеслав посмотрел в сторону Розы, которая сидела в углу класса у стены. Заметив взгляд, она торопливо и смущённо улыбнулась. И украдкой помахала рукой… Вячеслав ощутил, как её улыбка обжигает.
Роза от Розы… и кажется, проблемы. Одноклассница переварила трагедию несостоявшегося свидания и решила перейти в новое наступление. Мол, раз конкурентки здесь физически нет, рано или поздно она всё равно сумеет обратить внимание на себя. От этого Вячеславу заранее стало дурно. Традиция – вещь нерушимая и великая,
