Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

— Нет. Ты же знаешь, что такое застенки инквизи­ции. Схваченных просто не сумели довести до тюрь­мы. Те пытались совершить побег, их перебили.

Я сказал поспешно:

— Сейчас везде чрезвычайное положение. А при чрезвычайном и меры чрезвычайные.

— Ты все еще один? — спросил он. — Без свиты?

— Скажу правду, — заявил я. — В целях собствен­ной безопасности я взял за правило нигде особенно долго не задерживаться. Убийцы заморятся бегать за мной по всем королевствам!

Он улыбнулся, оба знаем, что это не совсем прав­да, но народу и лордам нужно правдоподобное объ­яснение, а это годится больше всего, так как покуше­ния на жизнь царствующих лиц — профессиональный риск, и защищаться можно разными способами.

— Мы стараемся вовремя нейтрализовать этих про­поведников апокалипсиса, — сказал он. — Человек — странное существо. На хорошие новости не обращает внимания, а плохим как будто рад и начинает рас­пространять их с огромным удовольствием.

— А если тем же концом в то же место? — спросил я.

— Это главное, — пояснил он. — О Маркусе мож­но говорить разное. Они свое, мы — свое.

— Отец Дитрих, — сказал я, — как-то заспорили знатоки по какому-то моменту в Библии. Наконец старший взмолился: «Господи, покажи, что они не правы, яви чудо, заставь реки течь вспять!» Прогремел гром, реки потекли вспять, но толкователи лишь по­жали плечами, дескать, а при чем тут реки, это не доказательство. Снова спорили, доказывали, нашли еще варианты, наконец старший снова вскричал: «Господи, покажи и что они ошибаются, заставь дождь пойти из земли»! Блеснула молния, прогремел гром, прямо из земли ударили струи дождя и пошли падать в небо.

Отец Дитрих спросил с интересом:

— И тогда не поверили?

— И это не убедило толкователей Библии, — ска­зал я, — дескать, и такое возможно, подумаешь! Ста­рейшина вскричал в отчаянии: «Господи, ну скажи же им, что ты сказал именно так, как записано, а совсем не то, что они тут твердят!»

Отец Дитрих хмыкнул.

— И что?

— В небе раздвинулись тучи, — сказал я, — и мо­гучий голос прогрохотал сверху: «Это я, ваш Творец подтверждаю, что именно так я и сказал!» На что толкователи только пожали плечами, а один поднял голову к небу и возразил: «Ты дал нам законы, а тол­ковать их — наше дело!»

Отец Дитрих рассмеялся, но прозвучало это горько.

— Ну да, если бы Господь жил на земле, люди каж­дый бы день били в его доме окна... Кажется, догады­ваюсь, сын мой, зачем ты рассказал мне эту притчу. Но это очень опасная дорога.

— Господь дал нам не только законы, — напомнил я. — Но и свободу воли, чтобы мы могли толковать их применительно к. Иначе вымерли бы даже с самыми лучшими законами!

Он покачал головой.

— Подумай хорошенько.

— Отец Дитрих, — сказал я наигранно бодро, — вы меня пугаете. Неужто я пру не по той дороге?

— По той, — ответил он, но голос прозвучал тревож-

но, — но твоя особенность в том, что можешь с одина­ковой легкостью пойти как по одной, так и по другой.

Я поклонился.

— Отец Дитрих, не буду отрывать вас от дел...

Он перекрестил меня.

— Иди с Богом, сын мой, и неси тяжкую ношу даль­ше. Господь никого не нагрузит больше, чем тот мо­жет вынести.

Я заканчивал большой круг вокруг холма, прики­дывая, откуда может прийти опасность, когда за спи­ной простучали быстро приближающиеся конские копыта.

Немолодой рыцарь с серьезным суровым лицом круто осадил коня, едва я повернулся к нему.

— Ваше Величество, — прокричал он. — Барон Га­стон Келляве к вашим услугам. Поставлен охранять этот холм и ту штуку, которые вы водрузили. У меня вот там шатер, Ваше Величество! Он в полном вашем распоряжении, а я переночую у костра с солдатами.

— Барону не к лицу ночевать с солдатами, — об­ронил я.

— Это мои люди, Ваше Величество, — возразил он с некоторой гордыней. — И, думаю, там есть и до­стойнее меня.

— Хорошо сказано, — заметил я, лицо рыцаря нра­вилось, открытое и честное. — Барон, не беспокой­тесь. Я просто волнуюсь за этот маяк...

— Это будет маяк, Ваше Величество?

— Да, — ответил я, — но ночевать некогда, я сей­час же отправлюсь обратно.

Он взглянул на небо.

— Надвигается ночь, — проговорил он тревож­но, — Ваше Величество, лучше ее переждать здесь. Да еще с бурями и грозами, посмотрите на тучи!..

Я ответил со вздохом:

— Однажды, когда Помпею нужно было срочно отплыть в Рим, поднялась буря, и кормчие не реша­лись сняться с якоря. Тогда Помпей первым взошел на борт корабля и, приказав отдать якорь, вскричал: «Плыть необходимо, а жить — нет!»

Он криво улыбнулся:

— Не знаю, кто такой этот Помпей, но сказал он хорошо. Неумно, но красиво.

— А кто из нас живет умно? — ответил я. — Всех нас толкают, тянут и подгоняют страсти, а ум сопит в сторонке в тряпочку. Так что бдите, барон, и охра­няйте этот холм любой ценой! Кто бы ни попытался прорвать цепь охраны, убивайте без жалости!

Он отсалютовал.

— Все сделаю, Ваше Величество. Еще раз, вон там мой шатер. Потом буду показывать внукам и правну­кам.

— Зайду, — пообещал я, — однако ночевать не останусь, это точно.

Он отсалютовал и унесся к своим людям, вскоре оттуда на быстрых конях примчались двое, один от­салютовал и сказал почтительно:

— Ваше Величество, барон Келляве отправил нас служить вам и охранять!

— Зря он это сделал, — буркнул я. — Вам придется нелегко...

В шатре чисто и уютно, хотя мне без разницы, я сел за стол и, прислушиваясь к тому, что за стенкой шатра, вытащил Зеркало Горных Эльфов. Выглядит мертвым, но все равно поэкспериментировал, тыкая пальцем в свое отражение. Когда-то же там накопит­ся достаточно энергии если не для превращения зер­кальной рамы в портал перемещений, то хотя бы для наблюдений.

Пока глухо, но теперь нужно делать это ежеднев­но, а потом запомнить, сколько времени нужно на вуайаризм, сколько на пролезание через портал моей персоной, а сколько с моими двумя четвероногими друзьями...

Послышались приближающиеся шаги, я поспешно сунул зеркало в сумку и, застегнув, сделал вид, что мыслю над глобальными проблемами, деятель моего масштаба может без ущерба для своего имиджа мыс­лить только в таком ракурсе.

Приоткрыв полог, в шель просунулась голова од­ного из воинов.

— Ваше Величество, — выпалил он. — Из города в нашу сторону прет толпа!

— Враждебная? — спросил я. — Или паломники?

— На паломников не похоже, — сказал он бы­стро. — Там уже неделю бродячие проповедники под­бивают народ разнести здесь все.

— Готовьтесь драться, — велел я.

Он исчез, я торопливо перекинул сумку через пле­чо и пошел на выход. Такого испытания еще не было, чтобы не с монстром сойтись грудь в грудь в смер­тельной схватке, а с простым народом, что идет в бой «за правду и справедливость», как он считает, а не во­ровать и грабить.

У подножия холма охраняющие его воины начали стягиваться в одну сторону. От городских ворот дале­кого города уже показалось темное пятно, плывущее в нашу сторону по земле, словно тень от тучи.

Бобик подбежал, заглянул в лицо, глаза из теплых,коричневых стали багровыми, а из горла вырвалось глухое низкое рычание.

— Нет-нет, — сказал я с тоской, — нельзя же их... Не ведают, что творят...

Арбогастр тоже в сторонке перестал жевать нечто хрустящее, поднял голову и вслушался.

Толпа еще далеко, но видно, как из городских во­рот продолжает выдавливаться эта масса черного лю­да. Он черный еще и потому, что все в темном, «не­марком», в то время как благородные обычно рядятся в яркие цветные одежды, но эта черность пугает, слов­но наступает тяжелая и вечная ночь.

Я оглядывался в беспомощности, торопливо пере­бирал все свои возможности, умения и амулеты, но тут не помогут ни умение ходить сквозь стены, ни волшебные мечи, ни какие-то еще орудия убийства, которых у меня больше всего.

Бобик развернулся, гавкнул. В нашу сторону спе­шит большой рыцарский отряд, во главе рослый и яв­но молодой, судя по лицу и фигуре, лорд, надменный и гордый, за спиной красиво и величественно разве­вается белый плащ, а спереди во всю грудь пламенеет огромный красный крест, как святой рыцарский обет совершить подвиг.

Шея коня сверху накрыта широкими стальными полосами, стальной налобник с затейливыми выреза­ми для глаз вообще превращает его в некое чудовище вроде дракона.

Я рассматривал его бесстрастно, как и положено королю, а он с достоинством покинул седло, сделал несколько шагов в мою сторону и преклонил колено.

— Ваше Величество...

Я выждал пару необходимых по этикету мгновений и ответил ровно:

— Поднимитесь, сэр.

Он встал и сказал быстро:

— Баннерный рыцарь Кенговейн, прислан графом Гуммельсбергом. Он послал нас сюда и велел охранять холм с этой штукой. Предупредил, что из обоих горо­дов сюда могут двинуться целые толпы разъяренных горожан...

— Гуммельсберг, — повторил я, — Гуммельсберг... Предусмотрительный у вас сюзерен. Он так и сказал?