Глава 4
Бобик прибежал в середине ночи, сытый и довольный, подставил голову, чтобы я почесал за ушами, и со вздохом великого удовлетворения брякнулся на пол посреди кельи.
Я не стал ждать, пока он захрапит, повалился на свое узкое и жесткое ложе. В голове ураган, но провалился в сон быстрее всякого бобика, а там сражался, убивал, за мной гнались, надо мной кто-то кричал страшным голосом, повелевая вернуться и драться, чтобы погибнуть, как положено доблестному рыцарю. Я послал в задницу и лишь ускорил бег, а потом вообще оттолкнулся от земли и полетел с огромной скоростью, растопырив руки, что постепенно превратились в крылья…
Проснулся в поту, все еще вздрагивая от медленно затихающего громового голоса, почему его никто не слышит, весь Храм трясется, пощупал грудь, сердце вот-вот выскочит в панике, даже мышцы живота напряжены так, словно пытаются не пропустить в кишки острую сталь клинка.
Тоже мне Храм, мелькнула злобная, как голодный хорек, мысль. Сны должны приходить чистые, святочные, без всякого, ну пусть со всяким, тоже не против, еще как не против, но не эти же безобразные драки! Я же почти король, а мне эти детские драки, я давно их перерос… Уже дня два почти.
Бобик посмотрел на меня внимательно, глаза багровые, в горле затихает глухое рычание, отошел и снова плюхнулся на пол посреди кельи.
– Что, – спросил я тихонько, – оно было… зримое?
Он вздохнул и положил морду на лапы. Вот тебе и Храм, сказал я себе сердито, отгорожен, защищен… А это всякое тогда откуда?
Правда, мелькнула мысль, оно может лезть прямо из нас, человек, как известно, просто переполнен всяким, как от Сифа, так и от Змея…
Утром я поднялся рано и беспокойно ходил взад-вперед по келье, которую не назовешь тесной, в голове все еще продолжает бушевать ураган, я с изумлением ощутил, что мысли мои носятся уже далеко за пределами Храма – что неправильно, неужели я приезжал зря…
В дверь тихонько постучали.
– Сиг? – крикнул я. – Заходи!
Дверь тихонько отворилась, вошел отец Мантриус, неслышный и сдержанный, тихо-тихо притворил за собой.
– Доброе утро, – сказал он и чуть-чуть поклонился, – брат паладин.
– Правда? – переспросил я. – Утро доброе, отец Мантриус. Простите, я ожидал Сигизмунда. Садитесь, пожалуйста. Вина, мяса, девок?.. Э-э, простите, я хотел сказать, молитвенник?
Он усмехнулся.
– Спасибо, ничего не нужно. Меня прислали разбудить вас, у настоятеля собирается народ для обстоятельного разговора.
– Тогда пойдемте?
Он взглянул на потолок, подумал, что-то подсчитал, шевеля губами.
– Трое из старших сейчас заняты внизу, – сообщил он. – Крепят стену, готовят неприятные сюрпризы тем, кто сумеет прорваться… Это займет их еще на полчаса.
– А Сигизмунд?
– Юный паладин сейчас в молельне, – сообщил он. – Просит Господа очистить от великих грехов… откуда у него великие грехи, брат паладин?
– Думаете, – огрызнулся я, – от меня набрался? Грехи не блохи, так быстро не перепрыгивают.
Он огляделся, по-хозяйски сел на табуретку, очень ровный и спокойный, в полном равнодушии пожал плечами.
– Сейчас он просит дать силы для новых сражений… Могу сказать еще, брат паладин, отец настоятель готов с вами наконец-то поговорить серьезно.
Я встрепенулся.
– Надеюсь, мои слова наконец-то дошли… или кого-то задели? Как насчет вина на дорожку?
Он подумал, махнул рукой.
– Ладно, но только вашего. После него такой огонь по жилам!
Я наполнил кружки, себе снова темно-красного виноградного сока, отец Мантриус взял свою обеими руками, поднес к лицу и с удовольствием принюхался.
– Божественный запах, – проговорил он с чувством. – Ной не все на ковчег взял, но виноградную лозу выбрал лучшую.
– Надеюсь, – согласился я и невольно подумал, что во времена перед потопом вообще не осталось непьющих, если даже лучший из лучших оказался почти алкоголиком. – Помимо постройки ковчега это второе великое решение Ноя.
Он хитро улыбнулся, сделал большой глоток.
– Заметьте, брат паладин, ковчег велел построить Господь, а виноградную лозу Ной взял сам!
– У нас всегда так, – согласился я. – Полезное делаем только по приказу, а пакость какую – так сами с песнями!.. Отец Мантриус, когда вы в прошлый раз спорили с отцом Аширвудом, вы очень хорошо несколько раз его поймали на скользком льду… Или, говоря по нашему, по-паладиньи, врезали с правой…
Он усмехнулся, отпил снова и некоторое время смаковал, полузакрыв глаза.
– У нас такое случается часто. Что именно вы имели в виду?
– Вы красиво сказали, – напомнил я, – ваша деятельность в стенах этого монастыря служит спасению всего человечества… это была фигура речи? Должен сказать, очень эффектная!
Он перевел дыхание, повторил с неудовольствием:
– Что вы имеете в виду?
– Правильно ли вас поправил отец Аширвуд, – разъяснил я, – что вы имели в виду спасение только душ человеческих?
Он взглянул на меня из-под нависших бровей, помолчал, но я ждал с великим терпением, и он произнес сумрачно:
– Брат паладин, это и есть наша первостепенная задача!
– А какие второстепенные? – спросил я настойчиво.
Он фыркнул, вперил взгляд в кружку, где уже явно показалось дно, затем поднял голову и взглянул на меня в упор.
– Вы ведь были воином, брат паладин?
– Я им и остался, – объяснил я. – Как паладин, являюсь рыцарем-монахом. И сражаюсь с нечистью мечом и крестом, спасая не только души, но и тела, ибо Господу нужны живые люди, чтобы строили Царство Небесное на земле, как он и велел нам делать, выгнав на принудительные земляные работы Адама с его женой.
Он буркнул:
– Ну, Адама вообще-то зря… хотя, конечно, если жена согрешила, да еще со Змеем, то виноват все-таки муж. Однако не мое дело Господа осуждать, хотя, будь я тогда там, я бы деликатно подправил, учитывая его возраст… В общем, есть и второстепенные, как же без них? Хотя для кого-то из наших они стали уже первостепенными.
– Отец Мантриус?
Он посмотрел на меня почти с неприязнью, как на человека, что пристает с какими-то мелкими несущественным вопросами.
– Есть братья, которых больше заботит мирская жизнь. Нет, сами туда не уйдут, но о живущих в ней радеют, хотя если те погибнут летом, то попадут в рай, а проживи они жизнь до конца – сколько нагрешат?
Сердце мое забилось чаще, я спросил жадно:
– Это те, которых заботит Маркус?
– Багряная Звезда, – отрезал он сурово, – это знак, это приговор, это испытание!.. Это как гибель Содому и Гоморре… нет, это как Всемирный потоп, который наслал Всевышний на погрязшее в грехе человечество!..
Я сдержался от резкости, проговорил почти смиренно:
– Отец Мантриус, я уже устал напоминать, хотя монахи лучше меня это должны знать, Господь о Всемирном потопе предупредил за сто двадцать лет!.. Он велел Ною посадить кипарисовую рощу, а через сто двадцать лет срубить эти деревья и построить из них ковчег, на котором и спасется с женой и сыновьями. Люди смотрели, как сажает Ной черенки, спрашивали, зачем, он объяснял, а они смеялись, хотя могли бы постепенно одуматься, покаяться, начать вести более достойную жизнь, и потопа бы не было!.. Более того, наступил день потопа, но умер великий герой Мафусаил, и Господь отсрочил потоп еще на несколько дней, чтобы героя похоронили с почестями и выждали время траура… Это был последний шанс, но люди не воспользовались даже им.
Он сказал с неприязнью:
– Мы это знаем. Лучше вас знаем и помним. К чему эти слова?
– Господь и сейчас дает шанс, – сказал я с нажимом. – Если будем жить, как люди до потопа… ну, как и жили, то Багровая Звезда Зла сметет нас с лица Земли, а немногие уцелевшие дадут начало иному человечеству… если в самом деле уцелеют, ведь когда-то могут и не уцелеть! Однако если сумеем дать отпор этому проклятому Маркусу, то Господь скажет, что мы выдержали испытание, и… всемирный потоп будет отменен!
Он буркнул:
– Всемирный потоп уже был. Теперь человечество погибнет в огне. Имелся в виду, конечно, Маркус.
– Но может и не погибнуть, – возразил я. – Господь дал нам свободу выбора! Теперь не сможем, как дикие эллины, валить все на волю богов. Все зависит, увы, только от нас!
Он допил вино, со стуком опустил кружку на стол.
– Пойдемте, брат паладин. Там наверняка все уже почти собрались.
В залах монахи и священники попадаются нам чаще обычного, останавливаются и кланяются, я чувствую на спине их сверлящие взгляды. Похоже, уже все знают и обсуждают миссию, с которой прибыл этот брат паладин, не все одобряют, что странно, хуже того, чувствую, многие в прибытии Багровой Звезды видят почему-то благо. Хотя вовсе не почему-то, теперь знаю, почему.
В приемной настоятеля двое монахов шуршат бумагами, оба вскочили и смиренно поклонились.
– Отец Бенедерий ждет вас, – произнес один, не поднимая взгляда.
– Проводить вас? – спросил второй.
