Вот и прошёл у меня один из двух дней перед отправкой. Кстати, не без пользы.
Лирическое отступление 3
Москва, которую Иван Иванович увидел…
https://yandex.ru/video/preview/10617285117901286691
Глава 8
Глава 8 Разговор с преподавателем десмургии
Завтра выезжаем, а значит — ещё один день в Москве у меня имеется и потратить его надо с пользой.
Куда направиться?
Так, а если в госпиталь сходить, где я на ротного фельдшера учился? Есть у меня некоторые вопросики.
Фельдшер… Раньше, дома, я это слово бездумно употреблял. Ну, фельдшер и фельдшер. Лицо со средним медицинским образованием. Правда, на фельдшера дольше, чем на медицинскую сестру надо учиться.
Тут только, уже в академии мне стало известно, что данное слово — немецкого происхождения. По-немецки feld — «поле», scheren — «стричь». Так в Европе в Средневековье людей называли, которые на поле боя оказывали помощь раненым и армии в походах сопровождали. Они же частенько одновременно и цирюльниками являлись, стригли всех желающих.
Так вот, вопросы у меня были как раз по фельдшерам. Ну, и по санитарам-носильщикам.
В дороге у нас всех свободного времени много будет. Имелось у меня желание повысить профессиональную квалификацию моего медицинского персонала. Как оказалось, некоторым фельдшерам полка только бритье и доверить можно. Про санитаров я уж и не говорю.
Тем более, что ещё и во Францию мы едем. Здесь во многом только на себя надо будет надеяться.
Почему так думаю? В академии мы опыт оказания медицинской помощи во время Франко-прусской или, как её ещё называют, Франко-германской войны рассматривали. Николай Иванович Пирогов лично в ней участвовал, причем — не на стороне французов. Очень не хвалил он германскую военную медицину. Вроде, всё у них имелось — врачи, лекарства, новейшая для того времени система первой помощи. Страдала только организация, бардак творился и бестолковщина. Отсюда и результаты были весьма плачевные.
Железнодорожные перевозки раненых германцы не смогли нормально организовать, лазареты не вовремя развёртывали, тысячи раненых сутками оставались без медицинской помощи. Доктора иногда вместе с батальонами в атаку ходили…
Нам рассказывали, что у французов всё ещё хуже было. Ещё хуже? Жуть…
Николай Иванович не много полезного для российской армии вызнать сумел. Единственное, те, с кем он ездил, в оказании реальной медицинской помощи на театре военных действий на чужих солдатах потренировались. В мирное время хоть какие учения устраивай — это как в куклы играть, а не своего малыша баюкать. Любая модель всё равно от оригинала отличается. Медицина, когда пули свистят, от медицины мирного времени ой как разнится…
Война, она реальный опыт дает.
Сейчас, говорят, у французов мало что изменилось. Причём, чужих солдат они в последнюю очередь берегут, своим предпочтение отдают при оказании медицинской помощи.
Остатки марок-денег я на извозчика извёл, в госпиталь прибыл.
Так, вот и первая недоработка…
Военно-медицинское учреждение, а как проходной двор. Заходи и выходи любой, какие угодно террористические акты устраивай. Хоть мышьяк в котел с кашей горстями насыпай.
Дошагал я до помещений, где у нас занятия проходили. Ну, и теперь здесь тоже учатся — ничего не изменилось. В одну аудиторию заглянул, в другую — преподаватели всё не знакомые. Те, кто нас учили, сейчас, наверное, не меньше чем медицинскими службами бригад командуют, а то и выше поднялись.
Впрочем, основные и в большей части занятия у будущих ротных фельдшеров у постели раненых и больных ведутся, поэтому по отделениям я и отправился. Мне ещё и вежливо и уважительно кивали. Скорее, не мне, меня тут уже не помнили, а моему мундиру и то, что у него на плечах и впереди привешано.
— Воробьев? — окликнул меня седенький старичок в белом халате.
Ба! Наш преподаватель по курсу десмургии! Ну, надо же, он мне и нужен.
— Иван…?
— Иванович, — подсказал я.
— Да, да… Какими судьбами? В чинах, кавалер…
Видно сразу было — рад за меня человек. Без всяких этих.
Когда я сам здесь учился, считал, что он хороший преподаватель. Жизнь это подтвердила. У хорошего учителя, ученики идут дальше, чем он сам. Он не плодит свои слабые подобия, а создает фундамент для вашего развития. В училище, академии профессии врача не научишься — каждый учится только сам — на практике, через многократное повторение одних и тех же операций, анализируя свои победы и поражения. В училище, академии — вас только готовят к будущей деятельности.
— Мой ученик. — с гордостью кивнул на меня преподаватель десмургии группе стриженых парнишек.
Какие-то все они недокормленные, бледненькие, но глазки блестят. Толк из ребят будет…
— Казимир Арнольдович, я позднее, после окончания занятия хотел бы пару вопросов задать.
— Сейчас сделать это позволяю, Иван Иванович. Будущим фельдшерам это только, так я полагаю, полезно будет.
Первый свой вопрос я задал по санитарам носильщикам. Они же не только вытащить с поля боя раненого должны, но и перевязать его правильно.
Казимир Арнольдович отвечал компетентно, уже накопившуюся на фронте статистику приводил.
— Даже при ранениях магистральных сосудов конечностей кровотечение в семидесяти пяти процентах случаев может быть остановлено правильно наложенной давящей повязкой. Так, коллеги, нам указывает фронтовой опыт…
Вот тут-то я и задал следующий интересующий меня вопрос. Он с только что сказанным Казимиром Арнольдовичем был связан.
— Казимир Арнольдович, считаете ли Вы необходимым обучение санитаров-носильщиков наложению жгута Эсмарха?
— Да… Эсмарх не только кружку для постановки клизм придумал…
Сказанное преподавателем десмургии имело какой-то оттеночек. Непонятно было, одобряет или нет Казимир Арнольдович сии изобретения.
— Синицин! Что является ведущей причиной летальных исходов среди раненых с повреждением магистральных сосудов конечностей?
Преподаватель десмургии мой вопрос перевёл в экзамен для своих обучаемых.
— Наружное кровотечение, — коротко и ясно, как и положено будущему ротному фельдшеру, ответил парнишка.
— При каком виде кровотечения будешь накладывать жгут?
— При критическом артериальном, — прозвучало в ответ.
— Его признаки?
— Кровь алая, фонтаном.
— Где ты её, чучело, алую в ночном бою различишь и фонтан под рукавом шинели? — вопрос от теории перешёл к голой практике.
Ответа от Синицина не последовало.
— Видите ли, Иван Иванович, я не смогу дать Вам однозначного ответа. Опыт боевых действий показывает, что почти половина случаев наложения жгута произведена не по показаниям или неправильно. А сколько потом осложнений! Надеюсь, Вам их упоминать не надо. Я не уверен, что все подчиненные Вам санитары-носильщики имеют часы и грамотны, а иначе как Вы будете знать время наложения и всё из этого проистекающее? Все ли раненые со жгутом будут своевременно на перевязочный пункт доставлены?
Занятие у будущих ротных фельдшеров сегодня затянулось. Более часа Казимир Арнольдович все плюсы и минусы наложения жгута взвешивал.
— Я отношусь к жгуту с уважением из-за повреждений, которые он может нанести, и с почтением из-за жизней, которые он, безусловно, спасает, но он не должен использоваться с лёгкостью в каждом случае кровотечения из раны. Моё мнение для его применения — исключительно при травматическом отрыве или массивном разрушении конечности. Ну… — тут Казимир Арнольдович на момент замолчал. — При критическом артериальном кровотечении выше коленного и локтевого суставов, если их не получается остановить давящей повязкой. Именно, только в этом случае. По сути — жгут только по жизненным показаниям. Можете обучить своих санитаров, но строго регламентировать случаи его применения. Вы же знаете, что любое лекарство может стать ядом…
