В итоге не было глупого и несправедливого письма Ермолову, ссоры с генералом князем Барятинским, которому было поручено действовать против возможных турецких десантов. Карс был быстро взят в полную осаду и пал в начале октября. Князь Барятинский не только успешно отразил все попытки турецких десантов, но и начал наступление на Батум. Разбив незадачливого Омер-пашу, он повторил русский успех прошлого года, и начал движение на Трапезунд. А основные русские силы выдвинулись к Эрзеруму и начали его осаду.
Но фоне всего этого и события в Европе разворачивались немного не так как в моей первой жизни. Все эти месяцы я был занят только одним: сменой общественных настроений в Европе. После длительных размышление я выбрал очень интересный вариант, достаточно резкое и быстрое ужесточение кредитно-денежной политики во всей Европе, особенно в России и Австрии. Началось глухое недовольство в Европе, которое осенью переросло в открытое. Все газеты пестрели одним и на все правительства посыпались всё возможные шишки.
Английский премьер Палмерстон и французский император Наполеон Третий понимали, что войну надо кончать и приняли решение усилить давление на Австрию и наконец-то получили искомый результат, австрийский император решил вступить в войну и предъявил России ультиматум.
Несмотря на все достигнутые успехи в Крыму и на Кавказе, сопротивляться удару Австрии, а тем более еще и Пруссии, сил у России не было. В ту минуту, когда графу Буолю доложили о русском посланнике и он в нетерпении ждал момента своего торжества, той минуты когда им будет озвучен окончательный срок австрийского ультиматума, я заходил в кабинет австрийского министра финансов Карла Людвига фон Брука. Мы были достаточно хорошо знакомы и у нас были ровные деловые отношения.
Но сейчас австрияк встретил меня как напыщенный индюк, молча стоя у своего стола.
«Вот баран, неужели у них нет финансовой разведки и он не понимает зачем я к нему явился?» — подумал я и также молча протянул ему папку с бумагами. Бедного австрияка надо было видеть. Когда он закончил чтение, то производил впечатление огромного шарика из которого выпустили воздух. Еще бы, мало того что его уведомляли о больших проблемах с получением так необходимых империи кредитов, ему еще сообщали о внезапно возникших проблемах с погашением старых, внезапно оказалось что несколько миллионов надо срочно вернуть чуть ли не завтра. И это было не всё. Фон Брук прочитал еще и список долговых обязательств австрийской знати, промышленников и купцов на сто фамилий. Но при необходимости я его могу увеличить в несколько раз.
Номером один списка был сам Франц Иосиф, затем шли эрцгерцоги и прочие. В первой двадцатке были граф фон Буоль-Шауенштейн, Министр-президент Австрийской империи и сам министр финансов. Итоговая цифра была впечатляющая.
Точно такие же списки я приготовил для Берлина, двух столиц воюющих с нами великих держав и конечно для Санкт-Петербурга. В России этот список уже сработал как мне нужно. Тратиться на османов и ничтожных сардинцев я не стал, много чести.
Мои затраты составили уже пятьдесят с небольшим хвостиком миллионов фунтов стерлингов, сумма для меня пока не критичная, но уже очень существенная. По крайней мере наличные деньги я выгреб почти под ноль и уже залез в свои запасы драгоценных камней и металлов.
Безвозвратными из них были примерно миллионов двадцать, потраченных на Россию, а вот всё остальное мне вернется до последней копеечки и даже больше того, «напеняю» я по полной программе.
— Я ожидал чего-нибудь подобного с той минуты, когда вы неожиданно появились в Вене, — выдавил из себя австрияк, бросив на меня тоскливый затравленный взгляд. Я развел руками и не удержавшись, злорадно ухмыльнулся, всё-таки какая-то разведка у тупоголовых австрияков оказывается есть.
— Я еду к себе, обедать в обществе князя Горчакова. Вы знаете, мы русские, любим обедать долго и в свое удовольствие. Надеюсь вам хватит времени доложить обо всем вашему императору и привезти его положительный ответ, — я сделал акцент на слове «положительный», — нашему императору Александру Николаевичу. Если в двадцать четыре ноль-ноль не будет ответа, то мои дальнейшие действия вы знаете.
Я по-простому показал пальцем на бумаги, которые держал австрийский министр.
— И вы знаете, господин министр, такие же списки у меня есть и для ваших предполагаемых союзников, — я сделал паузу и хладнокровно с оттяжечкой добил. — Положительный ответ, подчеркиваю, только положительный, пусть мне привезет лично граф Буоль. И не забудьте сразу же сыграть отбой для ваших вояк. А то что-то раздухарились вы, прямо как взрослые. И последнее.
Меня внезапно стала накрывать волна гнева, захотелось подойти и врезать в австрийскую рожу за все подлости последних лет. Я стиснул зубы, сделал глубокий выдох, успокоился и закончил, на полтона понизив голос.
— Мне доложили, что вокруг русского посланники и нашей миссии постоянно крутятся какие-то непонятные типы. Вчера кто-то разбил камнем окно. Сегодня мой камердинер доложил, что эти же люди замечены около моего дома. Так вот, господин министр, — австриец немного наклонился в мою сторону, что бы не пропустить ни одного слова, — если против меня, моей семьи и моих людей, в число которых входит и князь Горчаков со своими сотрудниками, будет замечен еще один просто косой взгляд, не говоря уже о действиях, то все векселя и долговые расписки людей из переданного вам списка будут предъявлены к оплате, начиная с первого номера списка.
Я повернулся и пошел к двери. Но неожиданно остановился и с улыбкой добавил:
— Из чисто альтруистических побуждение я могу закрыть глаза на несколько фамилий в этом списке. На одну точно.
Бледный, с трясущимися губами, русский посланник уже был у меня. Он молча протянул мне текст австрийского ультиматума.
— Александр Михайлович, я знаю что там написано и догадываюсь, что вам сказал фон Буоль. Державы непреклонны, наши предложения он даже не будет озвучивать и дает нам на принятие капитуляции шесть дней. Я всё правильно сказал? — я постарался максимально изобразить легкий поклон. Князь не ответил и только горестно обхватил руками голову.
— Любезнейший Александр Михайлович, давайте сначала пообедаем, а потом займемся делами. Ваши курьеры готовы, а вы на сытый желудок глядишь и что-нибудь приятное напишите, а не… — я показал на австрийскую бумагу.
Обедали мы долго и чинно. В какой-то момент князь немного повеселел, похоже, что он задумался с чего бы мне быть в таком прекрасном расположении духа. Мы заканчивали обед и я почти открыл рот, что бы пригласить князя в свой кабинет, как зашел лакей и доложил о прибытии графа Буоля.
Всё опять произошло молча. Министр-президент Австрийской империи зашел в кабинет, подошел к моему столу и положил на него пакет, который держал в руках. Я достал из пакета бумаги и внимательно прочитал их. Затем достал из верхнего ящика один из векселей графа и протянул ему.
— Благодарю вас и не смею больше задерживать, — свой вексель граф Буоль взял тоже молча и быстро удалился.
Я позвал лакея и подал ему заранее приготовленный пакет с обещанным «подарком» австрийскому министру финансов, в затем подошел к окну посмотреть как уезжает мой «гость».
* * *
Александр Михайлович написал короткий отчет в Петербург и два курьера тут же помчались в Россию.
Из «гостеприимной» австрийской столицы я выехал следующим утром и не спеша направился в российские пределы. Письмо австрийского императора надо было доставить в Петербург как можно скорее, но не менее важным было убедиться что австрияки действительно дали отбой. Несколько раз мне встретились австрийские войсковые колонны направляющиеся прочь от русских границ. Солдаты и офицеры не скрывали своей радости что пугающая всех война с Россией отменяется.
В два часа после полудня четвертого января 1856-ого года я был в Варшаве. Слухи об отзыве австрийского ультиматума уже дошли до Царства Польского и все кругом гудело как растревоженный муравейник.
