платком-арафаткой — я бы наверное, обмочился от страха. Знаем, читали, видели по телевизору… А тут — ситуация настолько дикая, настолько неправдоподобная, что поневоле воспринимаешь её, как эпизод из книжки — вроде «Повестей-сказок» Виталия Губарева, где трое пионеров попадают на тропический остров с пиратами.
…во что это ты вляпался, парень?..
— Говорю последний раз: поворачивай к маячному бую. — повторил «попутчик», и собака, свернувшаяся калачиком на решётчатых пайолах у его ног, подняла на меня взгляд и коротко тявкнула. — И не надо бояться, я не пират, грабить или убивать никого не собираюсь. Но если будешь и дальше упрямиться — придётся справиться без тебя. Ты как, сам за борт выпрыгнешь, или помочь?
«А ведь он не шутит, — понял я. Конечно, сейчас не осень, температура воды — градусов десять, но всё равно — заплыв до берега, пусть и в спасательном жилете (вот он, лежит на банке под рукой) меня нисколько не привлекает…»
— Хорошо, как скажете. К бую, так к бую
Я вильнул поясом (кончик румпеля по-прежнему уютно устроился у меня между…э-э-э… чуть ниже спины) и нос «Штральзунда» покатился влево, нацеливая стрелу бушприта на буй. Грот при этом слегка заполоскал, и мой террорист (или вернее, всё же, назвать его пиратом? Сам он только что открестился от этого высокого звания, хотя, если честно, верится с трудом…) ловко, одной рукой, распустил гика-шкот, выбрал слабину, и снова закрепил его на утке — и это ни на миг не отводя в сторону уставленным мне в лоб ствол своего «Веблея». Несмотря на дикость своего положения, я не мог не восхититься — действовал он отточено, автоматически, так, что чувствовалась даже не многолетняя — много-десятилетняя практика настоящего моряка. И есть у меня подозрение, что с револьвером он, как и положено настоящему пирату, управляется ничуть не менее ловко, нежели с такелажем и парусами.
…чёрт бы побрал эту его ловкость…
Итак, что мы имеем? «Штральзунд» бодро бежит на ост, чуть забирая к норду. Форштевень режет воду, паруса упруго выгнуты, дизелёк молчит — примерно за полчаса до «пиратского захвата» я заглушил его, осознав, что и ветер и так разгоняет дорку до требуемых шести узлов. До буя, если верить карте — около семи километров по прямой. Это больше часа хода, а когда мы вырежемся из-за островов на большую воду, волна разойдётся, и скорость неизбежно снизится. Или снова запустить дизель? Нет, не стоит. Мне торопиться некуда, а мой «пират» — ничего, потерпит. Он, кстати, ни на секунду не теряет концентрации — положил руку с револьвером на колено так, чтобы ствол по-прежнему смотрел в мою сторону, а сам ухитряется косить глазом то на полотнище грота, то по курсу вперёд, то на меня. Собака, видимо, окончательно осознав ситуацию, перебралась ко мне поближе, и уже не лежит — сидит и смотрит снизу вверх, прямо в глаза, то и дело издавая низкое ворчание. Я в свою очередь кошусь на неё с некоторой опаской — зверь, конечно, не самый крупный, это вам не немецкая овчарка или ротвейлер, но я-то знаю, какими стремительными могут быть при необходимости лайки, и насколько точные их броски. Уж вооружённую-то руку перехватить всяко успеет, а большего от неё и не требуется.
Да-да, оружие у меня имеется, и даже много. Револьвера, правда, нет, и пистолета тоже, зато в кормовом кокпите, где я стою, выполняя функции рулевого, в выдвижном ящичке (близко, рукой дотянуться) лежит заряженная ракетница. Не боевой ствол, конечно, но если влепить с дистанции два метра — мало никому не покажется. На поясе, прикрытый полой штормовки висит охотничий нож в кожаных, перехваченных узким ремешком ножнах, и если опустить правую руку — можно незаметно извлечь его наружу. А ещё — в каютке, в рундуке под койкой припрятан охотничий карабин с патронами, который, если исхитриться как-нибудь добраться до него, способен враз изменить расклады в нашем дружном коллективе.
Я покосился на собаку — ох, не хотелось бы в тебя стрелять, а ведь придётся, если что… Она словно угадала мои мысли –глухо заворчала, шерсть на загривке встала дыбом, верхняя губа дрогнула, обнажая жёлтые слюнявые клыки. Соображает, пустолаечка, бдит… Нет уж, для подобных трюков нужен навык, готовность применить оружие против живого человека — А у меня они есть? Ох, сомнительно, судя по унизительной дрожи в коленках. А вот «пират», судя по всему, подобными комплексами не страдает — вон как умело держит револьвер! Нет уж, лучше выждать, потянуть время. За час–полтора, которые мы будем идти к бую, много чего может произойти — появится, например, катер пограничников, и тогда можно будет подать сигнал, при них мой «пират» стрелять не решится. На бандита, беглого зэка, он, вроде, не похож, и на маньяка или серийного убийцу — тоже, не бывает таких маньяков…
Есть и другое соображение: ну, ладно, пущу я в ход нож или ракетницу, покалечу его, или вовсе убью — а дальше что? Доказывать, что действовал в пределах необходимой самообороны? Это ещё бабушка надвое сказала, получится ли. Привязать к ногам трупа запасной якорь, да и спустить за борт? Брось, парень, не решишься ты на такое, не то воспитание, интеллигентское, московское…
Нет уж, лучше подождать развития событий. На противоположном берегу расположен пограничный пост, если встретится мотобот пограничников — можно подать сигнал сиреной (вон она, рукоятка), и тогда «пират» наверняка не решится стрелять, пограничники догонят и будут разбираться, что к чему.
Значит — решено, ждём и не геройствуем. Любопытно только, зачем ему понадобился этот несчастный буй? Если хочет высадиться на острове Великий, так куда быстрее пересечь пролив поперёк. Собирается в Кандалакшский залив? Вроде бы логично, но буй тогда ни к чему, осадка у дорки небольшая, можно идти и под берегом… Ну, хорошо, прошли, миновали оконечность Великого — а дальше куда? Через весь залив, открытой водой, вдали от берегов — и дальше, к гирлу Белого моря? Солярки хватит километров на сто, не больше, а если идти как сейчас, на парусах, то на такой переход понадобится никак не меньше недели. А как с отдыхом и сном, с вахтами, которые придётся нести по очереди? В таких условиях не получится всё время держать невольного напарника под прицелом, и даже собака не очень-то поможет. А если испортится погода? Сейчас небо, вроде, чистое, но у западного края горизонта видны какие-то подозрительные облака, вызывающие в памяти известный всякому моряку «метеорологический» стишок:
'…Если тучи громоздятся
В виде башен или скал,
Скоро ливни разразятся,
Налетит жестокий шквал…'
Ну, положим, в ближайшие три-четыре часа особые катаклизмы нам не угрожают — а вот дальше что? Погода на Беломорье капризна и богата на поганые сюрпризы…
Или кто-то ждёт его в заливе, неподалёку — и тогда, миновав буй, он укажет мне курс, к точке рандеву? Вопросы, вопросы… и ни малейшего намёка на ответ. А значит — пора перевести дух, сосчитать до двадцати пяти и попробовать наладить со странным террористом хоть какие-то отношения.
Увы, разговора не получилось. «Пират» выслушал мои вступительные сентенции, буркнул: "помолчи, парень, вот пройдём буй, и сам всё увидишь…' — и поворочался, устраиваясь поудобнее. Я, хотел, было, спросить, что это именно я там увижу, но вовремя прикусил язык — дальнейшие расспросы после такой отповеди тянули уже на потерю лица, да и к результатам вряд ли привели бы. Собака по-прежнему не отводила от меня внимательных орехового цвета глаз, и хоть ствол «Веблея» уже не смотрел мне в лоб — желание продолжать беседу куда-то испарилось. Ветер тем временем усилился, но скорость, против ожиданий не снизилась, а даже выросла. У меня мелькнула даже мысль предложить поставить кливер, но в итоге я воздержался. Ему надо — пусть и торопится, а я пока посижу, подожду, что будет дальше.
Когда до буя, здоровенной плоской бочки, сплошь покрытой рыжими подтёками ржавчины, с решётчатой конструкцией, наверху, на которой мигала в определённом, несомненно, указанном в лоциях ритме яркая жёлтая лампа, осталось не более километра, «пират» засунул револьвер под мышку и снова полез в сумочку. При этом он забыл бросить на меня многозначительный взгляд — «не дури, парень, я за тобой слежу…» Я и не дурил — наоборот, принялся наблюдать, как он возится со своим диковинным устройством. На этот раз на это ушло не больше минуты; буй за это время заметно приблизился, и «пират», спрятав «астролябию» на место, перехватил револьвер и распорядился обходить буй так, чтобы оставить его слева — «со штирборта», как он выразился. Я послушно налёг известным местом на румпель, грот захлопал, «пират»
