— Да, понимаю, у местных генералов свои дети и у местных подполковников тоже, — бурчу я, садясь-таки в тачку.
— Что-то типа того, — смеётся мой водитель. — Со здоровьем у твоего товарища всё неплохо, но полежать надо бы, конечно. Жаль, его ваше управление КГБ домой забирает. Сегодня вечером самолёт. Ты не переживай, я провожу. Ты мне вещи его вынеси.
— Значит, хулиганы? А почему тогда назад срочно дергают больного? — пытаю я.
— Да это их проблемы, не забивай голову, Толь. У меня к тебе такой вопрос… Ты откуда знаешь Михаила Сергеевича?
— Что значит откуда? Он мой шеф, натаскивает меня на руководящую должность, я с ним постоянно общаюсь, — удивляюсь я, думая, что меня спросили про Лунёва.
— Иди ты! — Риммер даже тормознул свою «Волгу». — Горбачев тебя натаскивает?
— Почему Горбачев? Вы про начальника краевой комиссии по выезду спросили же? Про Лунева Михаила Сергеевича? Я заместитель его.
— Да откуда мне знать про твоего начальника! Горбачев вчера нашему первому звонил! — донельзя удивил меня Александр Александрович.
Глава 5
Я завис. Варианты были, конечно. Тот же Власов имел доступ к меченому, и в теории мог рассказать про меня. Но вероятнее всего вчерашняя собеседница Ленки, племянница Михаила Сергеевича, что-то сказала дяде или тёте. Для этого поганка Лукарь должна была накрутить собеседницу. Вспоминаю, говорил ли в телефонном разговоре я что-нибудь эдакое?… И кроме того, что «мне и так хреново», никаких скользких высказываний не помню. Батя ещё, внезапно разбуженный, мог ляпнуть что-нибудь. В теории, а на практике маловероятно. Он базар фильтрует обычно. Могла ли Ленка завестись от моей неосторожной фразы и завести потом Светку Аюкасову? Да могла, черт побери! Это Ленка! Чума на оба её дома.
— А повод разговора какой был? — осторожно спросил я.
— Якобы тебя зарезали. Чушь, конечно, но генсек позвонил Ниязову, спрашивал, что у нас тут случилось? Меня уже ночью подняли, я доложил, что ты жив и здоров. Да, ножевые ранения были, но не у тебя, а у члена твоей делегации. Ничего пояснить не можешь?
— Ну… Если отбросить версию с Власовым, а он всякие слухи Горбачёву пересказывать не стал бы, остаётся племяшка Раисы Максимовны. Мы с ней в зональной школе в Красноярске вместе учились и дружили какое-то время. Скорее всего испорченный телефон сработал. Наша общая знакомая, дочь зам начальника УКГБ по Красноярскому краю, вчера должна была говорить по телефону с Аюкасовой, вот и передала той информацию ложную.
— Да, помню, ты при мне с ней говорил, — задумчиво сказал Сан Саныч. — Одна взбалмошная девица, и все на ушах — наши КГБ и милиция, органы власти, начальник управления здравоохранения республики, да что говорить — самого Ниязова разбудили! — удивлённо пробормотал майор.
— А я три года с ней по соседству жил! Это хорошо, что её папка с ней не цацкается, иначе руины бы на месте Красноярска были.
— Не похоже, что она к дисциплине приучена, — кисло сказал майор.
— Выветрились за три года учёбы и жизни в общаге воспоминания о папкином ремне, — посетовал я.
На этой фразе мы подъехали к санаторию, около которой стояли парочка милицейских «Волг», «Чайка» радикального цвета и еще несколько машины попроще.
— По твою душу приехали, — уверенно сказал Риммер. — Идём, буду тебя выручать.
— Да вот же он! — воскликнул московский гость из ЦК ВЛКСМ Сергей Морозов, когда мы зашли на территорию санатория.
С десяток солидных мужчин разной степени упитанности разом обернулись на нас с майором. Самый толстый и важный, лет сорока, с радостным выражением лица потянулся ко мне с объятиями. Бить будет? Шучу! Стоические терплю его грубые мужские ласки. Ясно ведь, обнимает меня не по зову сердца, а по приказу начальства. Вот и товарищ майор делает мне «страшные» глаза. От мужика ощутимо пахнуло луком, и я порадовался, что моя фамилия Штыба, а не Брежнев.
— Орёл! — внимательно оглядев меня, сообщил всем толстяк. — Жив-здоров, худой только! Что, у вас тут плохо кормят? — обратился он почему-то к москвичу Морозову.
— Отлично кормят, — поспешил ответить вместо того подполковник Подшивалов. — Калорийные расходы большие просто.
— Да? — не поверил толстяк. — Надо проверить!
— Так а я о чём⁈ — обрадовался Подшивалов. — Обед только через час, но чем-нибудь нас накормят. Тем более, Анатолий Валерьевич завтрак пропустил.
— Это… — замялся я. — Я в больницу к товарищу ездил. Небезопасно у вас, оказывается, на улицах и в ресторанах!
От моей фразы все, даже почти москвич Риммер, замерли. Такой неприкрытый наезд на такого важного начальника! На кого, кстати? Хоть бы представился.
— Очень, очень безопасно, — не стал обижаться толстяк. — Как у нас говорят — ишак, нагруженный золотом… э… не так… девственница, нагруженная… нет… голая девственница… — запутался в восточных мудростях дядя.
— Девушка с золотым блюдом на голове может спокойно пройти от Желтого моря до Черного, не опасаясь ни за блюдо, ни за свою честь, — помог я.
— Вот! От одного конца города до другого! — обрадовался сбившийся с толку чиновник. — А «Парфия» вообще достойное место.
Последней фразой толстяк показал свою информированность по поводу вчерашнего происшествия.
— Простите, а как вас зовут? — решаю поинтересоваться я.
— А я не сказал? Ой, беда! Совсем старый стал! Привык, что меня все знают! — заволновался дядька, прижав пухлую ладошку в район сердца или даже желудка. — Агаханов Халназар Аманназарович. Я заместитель председателя правления Туркменпотребсоюза.
«Ну, теперь понятно! Тоже из торговой мафии, друг Нурклычева, скорее всего» — подумал я. — И имя с отчеством хрен запомнить, зачем спросил вообще?'.
Кормили нас по высшему разряду — шурпа, плов, тонкие лепешки, почти прозрачные, в форме полумесяца, с начинкой.
— Гутап, — шепнул мне Александр Александрович название этого восточного угощения.
— И как вам у нас в гостях? — Халназар улыбался, сидя со мной за одним столом, но глаза у чиновника были серьёзные и ледяные.
— По высшему разряду! Так здорово! И песни поют, и пострелял из автомата и пистолета! — я постарался выглядеть счастливым восторженным пареньком. — Приезжайте и вы к нам в гости!
Не удержался же! Но вроде подколки за столом не поняли.
— Как там твой друг? Я как узнал, так даже сердце прихватило. Это приезжие, наверное, на него напали. Не такой у нас народ тут! Ничего, полежит недельку, поправится, — Халназар сокрушался вполне искренне.
И будь в этом теле прежний Толик, или не было бы пинка под столом по ноге мне от Сан Саныча, я, может, и сказал бы, что мой друг будет лечиться дома.
— Палата у него хорошая, доктор тоже, организм молодой и сильный, может, скоро и выпишут, — серьёзно киваю головой я.
Гость простился со мной и отправился якобы осматривать проходящее мероприятие. Впрочем, минут через пять я заметил его «Чайку» выезжающей из ворот санатория в сопровождении ещё пары машин.
— Идём, Толя, покажу тебе твой номер люкс. Просили, чтобы было у тебя всё по высшему разряду, — вздохнул Подшивалов. — У меня ещё жена в Потребсоюзе бухгалтером работает.
— Мне и так хорошо, вместе со всеми, — непреклонно отказываюсь я.
А что? Я молодой, могу чудить, отказываясь от люкса в пользу палатки.
— Забыл тебя предупредить, чтобы ты не говорил про отъезд Матвея, но ты и сам сообразил. Молодец! — похвалил меня Риммер перед уходом.
Вечером иду на переговорный пункт, заказываю разговор с квартирой Лукарей. У нас минус два часа разницы во времени и все семейство их уже дома.
— Нигде не шарься, сиди в Фирюзе своей. Матвей уже домой летит, не ищи его, — сухо наставлял меня Валерий Ильич. — И это, Толя,… доча моя что-то вчера ляпнула подружке своей, племяннице Горбачева. Что — мне не говорит, но сегодня из Москвы мне два раза звонили. Сейчас позову её. Постарайся разузнать, что она там сказала?
— Делать мне больше нечего, кроме как друзей своих допрашивать. Совсем вы там в своём управлении зарвались? Что положено вам знать, наверное, сказали уже, — с удовольствием отказываю полковнику я.
