Второй рабочий день мало чем отличался от первого, разве что ко мне стали меньше приставать с расспросами. Правда, аналитик всё ещё продолжал подозрительно коситься на мои туфли. Непонятно, чем они ему не угодили? Хорошие, безумно дорогие туфли из натуральной кожи телёнка, выращенного девственницами на гималайском молоке.
На третий день терпение у всезнающего дедушки Фудзивары не выдержало, и в обед Мацумото вызвали в конференц-зал. Там меня в гордом одиночестве дожидался господин Сибата, один из дедушкиных помощников. Присылать ко мне своего главного секретаря, ещё одного японца, мягко говоря, почтенного возраста, Такеру-сама не стал, чтобы не привлекать к внуку ещё больше внимания. Господин Сибата часто здесь бывал по делам, так что его появление и свободное перемещение по зданию уже давно никого не удивляло, на что и строился расчёт.
— Добрый день, господин Сибата, — уважительно поздоровался с мужчиной, у которого не самых приятных, но очень разнообразных заданий было в разы больше, чем у меня.
Он вполне мог считаться мастером на все руки.
— Такеру-сама хотел что-то мне передать? — полюбопытствовал у него, убедившись, в комнате больше никого нет.
Деда я специально называл по имени, чтобы никто не догадался, о ком идёт речь. Мало ли, вдруг нас кто-то подслушивает. Людей с таким именем в стране много. Подумать же о том, что я могу так фамильярно обращаться к самому господину Фудзиваре, никому и в голову не придёт. Это нонсенс.
Тоже уважительно, с доброжелательной улыбкой кивнув в ответ, Сибата-сан сообщил, что дедушка мною недоволен. Что это за дела? Почему его внук питается какой-то магазинной, химической, безвкусной, пластиковой дрянью? Ради чего тогда он так много и усердно работал? Если же я делал это из экономии, то, чтобы больше не вздумал так поступать. Дедушка такого не потерпит и будет сильно гневаться. Сказано это было столь же завуалировано, по тем же соображениям.
В качестве доказательства своих слов Сибата поставил на стол, до этого скрытое от чужих глаз, высококачественное, дорогое бэнто ресторанного уровня, аккуратно и красиво упакованное в деревянные, лакированные, расписные коробки, составленные башенкой. Я такие только в аниме видел. Для повседневной жизни у обычных японцев коробочки для обедов использовались намного проще. В отличие от некоторых народов, они в повседневной жизни предпочитали вести себя скромно, особенно на людях.
Вспомнив, что ели мои коллеги и представив, что будет, если они узнают, чем питаюсь я, да ещё втайне ото всех за закрытыми дверьми, испытал лёгкое беспокойство. Конечно, я знаю приёмы самообороны и как-нибудь да отобьюсь, но всё равно, приятного будет мало. Для всех.
— А может, не нужно уделять этому вопросу настолько большое значение? Я пообедаю чем-нибудь попроще, в другом месте.
— Исключено, Мацумото-сан. У меня чёткие инструкции, — предупредил Сибата мигом посуровевшим голосом, пусть и с нотками извинения, причём за это же.
Чувствуя себя довольно странно и неуютно, мысленно ругаясь на столь чрезмерную заботу, пообедал на глазах у дедушкиного помощника, ещё и зачем-то снимавшего это на телефон, по его просьбе. У Такеры-самы, похоже, крыша немного протекла после нахождения давно потерянного и считавшегося погибшим внука. Как бы из-за этого не попасть под гиперопеку. Её удушающие объятья даже опаснее обратной стороны — безразличия.
Устраивать скандал и осложнять жизнь, подневольного в общем-то, человека, я не стал. Работа у Сибаты такая, неблагодарная. Сильно сомневаюсь, что ему самому приятно сидеть без обеда и смотреть, как кушают другие люди, снимая это на телефон. Я несколько раз попытался с ним поделиться божественно приготовленной едой, но он каждый раз вежливо, упрямо отказывался. Переубедить Сибату-сана оказалось просто невозможно.
Перед возвращением в офис я постарался избавиться от всех компрометирующих меня запахов. Обоняние человека довольно своеобразно. Он может не учуять, как от кого-то плохо пахнет, а японцы в этом отношении довольно наблюдательны, но вот как кто-то недавно съел что-то очень вкусное, гарантированно обнаружит. Это охотничий инстинкт. Поэтому не успел я занять своё место, как услышал от Наойи, — А что ты брал на обед?
Невозмутимо ему ответил.
— Купил пару онигири с тунцом, и столько же булок с якисобой, — придумал на ходу.
Как ни странно, здесь булочки с отварной, пшеничной лапшой считались довольно ходовым товаром. Дополнительная начинка могла варьироваться, в зависимости от региона и времени года. Я иногда действительно брал такие с ломтиками хорошо прожаренной свинины, листьями белокочанной капусты и кусочками сладкого перца.
На четвёртый день у меня наступило «просветление». Я, наконец-то, расслабился и стал получать от происходящего удовольствие. Да, сижу, занимаюсь какой-то фигнёй, меня никто не замечает и не ценит, зато никакой суеты, тревог, размышлений, где взять миллионы и куда их потратить. В бытие простого работника тоже есть свои маленькие радости. Не нужно ни за кого отвечать, с кем-то договариваться, переживать по поводу завтрашнего дня и долгов. У тебя всё расписано и всё предопределено. Не работа, а отдых. Понятно, что завтра всё изменится, но это будет завтра.
Как обычно и бывает, в последний для меня день рабочей недели, после обеда подошёл хмурый Наойя. У него на вторую половину дня возникли какие-то срочные планы, поэтому сэмпай нашёл удобный повод «ненадолго» отъехать по «рабочей» необходимости. Я сам не раз так же поступал. Поскольку текущее задание с него никто снимать не собирался, он решил воспользоваться помощью своего кохая. Зря, что ли, тратил на меня своё драгоценное время, чему-то учил, много возился, отвечал на дурацкие вопросы, можно подумать. В общем, этот японский крендель выдал мне свои черновые записи. Бегло и устно набросал перечень задач. Обрисовал основные пункты, на которые нужно акцентировать внимание. Вручил материалы статей наших аналитика, экономиста и финансиста, после чего радостно скрылся в закате. Мне всего-то нужно было собрать эти разрозненные данные, полученные из разных источников, в одном документе. Структурировать их, выделить главное, выкинуть ненужное и положить обратно на стол Наойи. Пустяк, правда? Он ещё уточнил, занимался ли я чем-то похожим на прошлой работе. Как ни странно, да. Ещё как! Это его успокоило. Ожидаемый от меня документ был не особо важен, но необходим, как очередная часть еженедельных обзоров, на основе которых потом будут сделаны нужные выводы и вестись статистика.
Конечно же, поскольку готовый документ нужно сдать уже завтра, а завтра я на эту работу не прихожу, то сделать его обязательно нужно именно сегодня. Опять же, ничего нового для себя я не услышал. Взамен мне пообещали мифическое — «с меня причитается». Пообещал всё сделать, как он и сказал. Заверил, что Наойя может на меня положиться. Как будто я мог сказать что-то другое.
Когда все ушли, сняв галстук и пиджак, расстегнув верхние пуговицы рубашки, в сумерках, освещённых электрическим светом, приступил к любимому делу. Я вновь стал единовластным повелителем офиса и бумаг. Вершителем проектов и покорителем вершин. Хозяином кофеварки. Богом машины. Сумасшедшим учёным.
В какой-то момент у меня даже сердце чуть не ёкнуло, когда вместо этого офиса, я увидел другой, маленький, тесный, до боли знакомый. Помотав головой, избавился от наваждения. Надо же, раньше не мог дождаться, когда избавлюсь от опостылевших видов и рож, а теперь об этом жалею. Вспоминаю с теплотой и ностальгией. Как переменчивы людские сердца. Впрочем, сейчас не до этого. Надо бы вспомнить заветное, волшебное слово, с которого всё и началось. Как оно там звучит?
— Разгон!
Глава 3
В пятницу, как у неё было заведено, Накамура проверяла очередной еженедельный обзор финансового отдела. Она предпочитала лично знакомиться с первоисточником, а не выслушивать краткую информационную выжимку от помощников. Это было необходимо, чтобы по-настоящему разбираться в теме, а заодно отслеживать потенциальные объекты интереса. А то раньше бывало так, что помощник что-то забывал, переиначивал, добавлял или описывал своими словами, а она потом принимала важные решения. В этот раз её ждало довольно необычное чтиво, сразу привлёкшее внимание финансового директора.
