оставаясь не замеченными за кустами и деревьями. но когда подошли поближе, хруст снега их и выдал. Солнце уже садилось и я не успел рассмотреть, кто это был. Именно в этот момент Лада, с поистине борцовской сноровкой, закинула мою руку себе на плечи и вцепилась мне в кисть, не давая убрать. А потом громким испуганным голосом сказала:
— О нет, сударь Храбр, что вы делаете, остановитесь! — она выжидающе посмотрела на приближающиеся силуэты. И добавила тоном, которым обычно понукают лошадей: — Я говорю, остановитесь! Ну, нас кто нибудь видит?! Сейчас! Прямо вот сейчас! И меня спасут, блядь!
— Не, всем насрать, — весело отозвалась Лизавета. Я узнал её только по голосу, заходящее солнце светило мне в лицо, а ей в затылок. Хотя я мог разглядеть похожие на пламя рыжие пряди и догадаться. Вторая была Милена — я узнал её шубку и разглядел белую косу на плече.
Лада стряхнула с меня руку, вскочила и начала осматриваться вокруг. Она явно ждала кого-то другого. Я тоже привстал и осмотрелся. Недалеко ходили слуги в кафтанах и полушубках. Мужики с инструментами, тетки со свертками, девки с ведрами. Никто к нам не направлялся.
Лада топнула ножкой и обернулась к Милене и Лизе. И, довольно повелительным тоном сказала.
— Вы видели? Этот мужик ко мне приставал. Будете свительницами!
— Нет, не видели, — мило прищебетала Милена не сбавляя шага. Я уже знал этот обманчиво тонкий и робкий голосок. Милена держала руки в рукавах шубки. Очень подозрительно она идет. Характерный такой шаг, как будто над землей стелется. На крадущуюся кошку похоже. Я почти так же шагаю, когда саблей рубануть планирую. Лада, конечно, ничего не замечала.
— Ты слепая? Он меня за плечи обнял! И за жопу хватал! И я орала ему, чтобы остановился! Тоже не слышала?! Еще и глухая?! — скандальным тоном девочки, которой родители не подарили тот смартфон, который она хотела, отозвалась Лада.
— Ну так давай повторим! — рявкнул я. Встал, шагнул к растерянной Ладе, схватил её обеими руками за самое пострадавшее от мороза место. Грубо и властно. Развернулся спиной к Милене, закрывая собой эту наглую дуру, и бросил её на лавку. Лада сдавленно пискнула и замерла.
— Ладно, что происходит? — спросил я не оборачиваясь. Спросил я у Милены и Лизы, но поскольку смотрел я на Ладу, она приняла это на свой счет. Кстати, ей очень шел испуг — бровки домиком, губки сложились в буковку “о”. Когда она испуганная, то даже еще красивее.
— Я не хотела! Мне сестры велели! — сказала Лада, сначала неуверенно. Упоминании о родственниках, похоже, вернуло ей уверенность. И она добавила, уже другим, угрожающим тоном:
— Вот теперь тебе, хамло, скотина, пахарь, мужик, точно конец. Не отвертишься! Лапал меня? Приставал?! Теперь тебя на порог нигде не пустят. Или виру плати! Пять тыщ рублей!
Она наконец, сказала главное. И затихла.
— Что, серьезно? За один раз жопку потрогать? Ничоси расценки у тебя, — даже удивился я. — А если у меня денег нет?
Милена подошла ближе и стала рядом со мной, справа. Слева заняла позицию Лизавета. Мы все сложили руки на груди и уставились на Ладу. Бежать ей было некуда, поэтому она с ногами забралсь на лавочку и смотрела на нас испуганно.
— Врешь ты. Этот распутник старый, с летающими санями, меньше чем за сто рублей не прилетает. И потом за лечение отдельно просит. И гордый больно. В том году маменька его на день рождения братика хотела вызвать, шоб он гостей развлек. Так Гришка этот тыщу рублей запросил! Будто это нам надо, а не ему, колдуну безродному, одолжение! А вас двоих, как ямщик привез. Задарма, скажете?
— Из Любви, — двусмысленно пошутил я.
Милена потянулась ко мне рукой, наклонила меня к себе поближе и прошептала в ухо:
— Она ж из Краковских. У ней родни, как у суки дворовой. И злые эти Краковские, тоже как дворовые собаки. Опасно очень во врагах таких оставлять.
Я повернулся к Лизе, чтобы пересказать ей слова Милены. Та кивнула, сказав:
— Я слышала.
Мы, все втроем, снова задумчиво воззрились на Ладу.
— А мы тут обе с самого начала были. И ничего такого не видели, — сказала Лиза. — Да и вообще, Храбр только сейчас подошел. Вот он стоит, а ты сидишь тут давно. И твои сестренки, кстати, тоже именно так все и увидят.
Лиза показала рукой на приближающуюся со стороны Лицея стайку девушек. Все они были постарше нас. Лиценциатки. И дуры — они щебетали и сдавленно хихикали достаточно громко, чтобы я услышал их издалека. Лада не стала ждать и бросилась к ним навстречу Попыталась броситься. Для начала она, достаточно ловко, бесстыже сверкнув стройными ножками, переливалилась через спинку скамейки. Потом, еще более бесстыже задрав юбку, перебралась через ограждение беседки, с коротким визгом плюхнувшись в сугроб. И только после этого, наконец, бросилась к своей группе поддержки. Те также побежали ей навстречу. А потом, не сбавляя хода, вместе с Ладой к нам. Оказавшись метрах в десяти от нас, они остановились и, даже не удосужившись выслушать пострадавшую, немедленно выдали заготовленные обвинения:
— Как это ужасно, сударь Храбр!
— Ваше поведение позорит всю вашу семью!
— И одними извинениями вам совсем не отделаться!
— Их слишком много, и вон та точно из бояр… На любом судилище перекричат они нас. Да и не поверят нам, против боярынь… — кусая губы прошептала Милена.
— Такое оскорбление можно искупить только кровью! — вдруг выкрикнула толстенькая девушка со злобным и глупым лицом. Лет двадцать пять на вид. Многовато, даже для последнего курса. Это она страшненькая такая, или её в двадцать один год в Лицей отдали? Похоже, её заявление было слишком уж радикальным. И не по сценарию. Её осадили свои же.
— Тише, ты, Дубрава! — шикнули на толстушку. — А вам, сударь Храбр, предстоит заплатить за свой омерзительный поступок! Но, так и быть, я постараюсь уговорить свою семью проявить благор…
Надо срочно гасить конфликт. Свести к шутке? Не дадут, они уже чуют кровь. Точнее, деньги. А может…
— Ладушка просто не так все поняла, — сказал я и обнял одновременно Лизу и Милену, благо они стояли рядом. — Мы ей просто предложили присоединиться к нашим забавам! Она сначала согласилась, а потом вас увидела и испугалась
Я по очереди поцеловал Лизу и Милену в губы. Так, без затей. Но с чувством. Давно хотелось, если честно. Толстенькая из Краковских громко охнула и уселась жопой в снег. Остальные ограничились охами и вздохами. Враг ошеломлен, теперь переходим в контратаку!
— Лада,
