Поговорив с Де Ниро, я звоню на базу и делаю распоряжения, а потом поднимаюсь наверх. Сегодня улетают родители, нужно немного побыть с ними.
Утро врывается в окно солнечными лучами и чириканьем птиц. Я просыпаюсь за пять минут до будильника, тихонько сажусь на постели, но, всё равно бужу Наташку. Не специально.
— Ты чего так рано? — шёпотом спрашивает она.
— Да, дела-делишечки, — тоже шёпотом отвечаю я. — Ты спи-спи, у тебя время есть ещё.
Чувствую мандраж, как перед экзаменом и жадное возбуждение, как перед охотой. Пытаюсь сделать растяжку, но не могу сосредоточиться и, плюнув, иду в душ. Когда выхожу из ванной, из кухни несётся соблазнительный аромат кофе.
— Егорка, иди, — кричит Наташка, — завтрак готов.
Блин… Я иду к ней.
— Наташ, — обнимаю её сзади и целую в шею. — Не буду, извини, завтра два съем, но сегодня не могу.
— Почему? — расстраивается она. — Сейчас убежишь и целый день будешь голодный скакать.
— Ну, правда, не буду. Сегодня без завтрака, ладно? Извини, что с вечера не предупредил. Я на работе пообедаю, не беспокойся. Смотри, как приедешь в аэропорт, позвони мне в машину, я буду мотаться полдня.
— Эх ты…
— Ты поняла? Позвони мне. Дима и Вова полетят с тобой, а Серёжа и Саша поедут с вами до аэропорта. С Галей встретишься уже там.
— А она с толпой опять летит?
— Ну, конечно, это же Галя, — пожимаю я плечами. — Да и ладно, веселее будет, на балет сходите, в «Эрмитаж», потусуетесь. Главное, чтобы парни постоянно рядом с тобой были, поняла?
— Знаешь, мне так неловко, честно говоря… Дочь генсека и та без охраны, а я с двумя телохранителями. Они меня даже в туалет провожают. Мне кажется, людей это раздражает…
— Наташ, отставить, ладно? Не забудь мне позвонить и Марину ни в коем случае в дом не впускай. Вообще с ней сегодня никаких контактов!
— А почему?
— Её кое в чём подозревают, — говорю я, понижая голос. — Похоже, она за нами следит. Причём, работает на очень плохих людей.
Мне очень хочется сказать про прослушку… но блин… Хочется, но я не говорю. Осталось перетерпеть один день всего, а там уже можно будет, что угодно и говорить и делать. В общем, нам бы день простоять да ночь продержаться…
Наташка хмурится.
— Как-то это очень странно звучит…
— Наташ, странно, согласен, но пожалуйста, сделай сегодня, как я говорю, а когда вернёшься из Питера, я тебе всё расскажу и объясню. Не забудь позвонить из аэропорта. Если меня не будет, передашь Алику, что всё нормально. Хорошо?
— Ну конечно, Егор. Обещаю.
Она поворачивает голову и чмокает меня, а я резко поворачиваю её к себе и долго, и горячо целую.
После этого быстро одеваюсь и выскакиваю за дверь.
— О, привет, — киваю я милиционеру, стоящему на площадке. — А ты чего здесь? А Вова где?
— А мы это… — пожимает мент плечами. — Меняемся. По очереди стоим.
— Он тебе приплачивает что ли вместо себя? — хмурюсь я.
— Чего? А… Нет, конечно. Мы так просто, чтоб разнообразие… Да…
— Понятно, — киваю я и сбегаю вниз по лестнице.
Заглядываю в дежурку.
— Вов, а ты чего смежников что ли припахиваешь для дежурства? Мы же договаривались своими силами.
— Да, наши ребята задерживаются, а он сам попросился, говорит, заколебался на одном месте сидеть, а так хоть какое-то разнообразие.
— Разнообразие тебе, — качаю я головой. — Заканчивай с этим делом. Смени его давай.
Ко мне подходят Алик и Виктор.
— Поехали, шеф?
— Поехали, — киваю я и поворачиваюсь к Пономарёву. — Дим, давайте аккуратненько с Наташкой моей. В порт на двух машинах езжайте. Максимально внимательно сегодня, да?
— Стопудово, — кивает он. — Всё сделаем, не волнуйся.
Еду на базу. По пути созваниваюсь со Злобиным. Он тоже обещает подъехать. Операция должна пройти образцово. Обязана. Чтоб без сучка и задоринки. Правда, по архиву до сих пор не ясно. Кухарь постоянно находится на месте. Ребята постоянно дежурят. Как только он выйдет, они сразу туда залезут.
В общем, проводим экстренное переосмысление. Место поменялось, поэтому кое-что приходится перестраивать. Отправляем две «буханки» с нашим спецназом. По архиву до сих пор не ясно. Кухарь, как прилип к своему тайнику. Но ничего, сейчас-то он по-любому его оставит…
— Ну что, перекусим? — предлагает Злобин мне и Исаеву, новому начальнику московского «Факела».
Суровый некрасивый подполковник Исаев Артур Семёнович всю жизнь служил в разведке. Человек он жёсткий, недружелюбный, но максимально компетентный. Скачков был очень рад, что смог заманить его к себе.
— Нет, мне ехать пора, — киваю я обоим. — С Богом, товарищи.
— Ну-ну, ваше благородие, — хмыкает Злобин. — На Бога надейся, а сам не плошай. Давай, ни пуха…
Приходит время выдвигаться. Забираюсь в «уазик» на переднее сиденье. Сзади устраивается Виктор и ещё один парень, Стас. Едем на двух машинах. Во второй — ещё четыре человека.
— … «Полёт валькирий», — тихонько бормочет радио. — Исполняет академический симфонический оркестр ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского.
Музыка начинается тревожно, словно музыканты водят по струнам не смычками, а мечами…
— Наталья не звонила ещё? — спрашиваю я у Алика и смотрю на часы.
Едут ещё наверное…
Вступают фанфары:
Та-та-ра-та-та, та-та-ра-та-та, та-та-ра-та-та, та-та-ра-та…
— Нет ещё, — мотает он головой. — Никто не звонил.
Та-та-ра-та-та, та-та-ра-та-та, та-та-ра-та-та, та-та-ра-та…
— Блин, — не выдерживаю я. — Переключи, а то прям, как триллер какой-то.
Та-та-та-ра-та, та-та-та-ра-та,
Громкость и темп нарастают, я протягиваю руку но, вместо того, чтобы выбрать другую станцию, выкручиваю громкость на полную. И внезапно два наших горбатых «уазика» превращаются в советских, защитного цвета, валькирий, взлетающих над дорогой, и несущихся над золотоглаво-кумачовой Москвой в сторону Сиреневого бульвара под звуки фанфар и лязг клинков.
Снова Сиреневый, второй раз за неделю, но сейчас я лечу туда не за деликатесами. Я лечу решать, кого брать на небо, а кого нет, кому жить, а кому не стоит… Патетические и торжественные звуки возносят меня всё выше и выше и, внезапно оборвавшись, короткой барабанной дробью, бросают к дверям пункта скупки ювелирных изделий.
«Учёт», от руки написано на листе писчей бумаги, приклеенном к двери. У двери стоят два стражника.
— Только один, — сурово заявляет один из них, когда я подхожу в сопровождении Виктора и Алика.
Стас остаётся в машине.
— Останови нас, — хмуро отвечаю я. — Если сможешь.
Стражи переглядываются и пропускают нас втроём. Мы оказываемся в небольшом тамбуре, где нас встречают ещё двое.
— Зайдёт только один, — говорит огромный амбал, человек-гора с холодными маленькими глазами.
Он небрежно меня обыскивает и пропускает в торговый зал, небольшой и убогий. Окна с толстыми решётками, железная дверь, потрескавшаяся плитка на полу, узкие прилавки с золотыми изделиями и круглые закопчённые плафоны под потолком. В углу что-то вроде будки с окошком. Там сидит приёмщик.
Настоящая крепость. Но мне всё это уже известно. Кто контролирует вход, тот контролирует и выход, а значит, всю ситуацию. Посреди зала стоит Дато Кахетинский с крепким уркой.
— Принёс? — спрашивает он. — Или курьера ещё ждать будем?
— Чисто для вашей информации, — говорю я. — У меня двое бойцов за дверью и ещё пятеро снаружи перед домом. Просто, чтобы не возникало дурных мыслей.
— Где брошь? — холодно спрашивает Дато.
— У меня, — киваю я.
— Отдай ему, — вор кивает на оценщика.
Тот открывает окошко и… Твою дивизию!!! Это же тот самый ювелир, что присутствовал на предыдущей встрече с Лимончиком и Поварёнком. Твою дивизию, ошибки нет, старик с седыми усами. Человек Кухаря! Блин! Блин!
— Помоги ему, — кивает Дато своему помощнику и тот подаётся в мою сторону.
