Константин Калбазов - Рубикон. Дважды в одну реку

– Ты не понял? Теперь все, что касается войны, решает верховный военный вождь. Как решишь, так и будет.

– Значит, на время войны я буду принимать решения за все племя?

– Только в военном отношении. Но да, за все племя.

– Разве подобное должно приниматься на общеплеменном совете?

– Не в этом случае. Великий дух через меня изъявил свою волю, все шаманы поддержали это, остальные просто подчинятся. Но в будущем будет именно через общеплеменной совет. Не стоит злоупотреблять волей великого духа, иначе шаманы опять возьмут верх, а именно этого я и хочу избежать. И именно поэтому тебе нужно успеть заполучить огромный авторитет. А чтобы еще больше укрепить это, кроме воинов, ты возьмешь с собой всех шаманов. Они тоже мужчины и тоже готовились сражаться.

– Это-то я знаю. Но ты хочешь подвергнуть риску шаманов? Они и без того недоучки.

– Они тоже должны уметь защищать своих близких с оружием в руках. А главное, научиться выполнять твои приказы. Ты должен будешь добиться их уважения, стать их соратником. Сауни нужен лидер, Дима. Нужно единовластие. Давай уже думать не только о выживании сегодня, но и смотреть в завтра. Да, риск есть, кто-то из шаманов может погибнуть, но не все же.

Когда Вейн ушел, Лариса подошла к мужу сзади, обняла и прижалась всем телом:

– Дима, ты уверен, что иначе нельзя?

– Не уверен, – поглаживая ее руки, ответил он, – но другого выхода он мне не оставил.

Дмитрий решительно поднялся, словно стряхивая с себя все лишнее, и направился на выход. Если уж так все сложилось, то нужно торопиться. Времени слишком мало, а сделать необходимо очень много. Он опять в цейтноте. Да и было ли когда иначе, с тех пор как они оказались в этом мире? Он не мог позволить себе остановиться ни на мгновение, успех заключался только в беспрерывном движении вперед.

– Лариса, Дим собирается в поход, – глядя на закрывшуюся дверь, впервые за все утро заговорила Сайна. – Я не все поняла из того, о чем здесь говорили, но знаю одно – мы должны поддержать его. Он не должен сомневаться.

– Я знаю, Сайна. Но я боюсь за него.

– Я тоже. Но он должен быть сильным, чтобы вернуться к нам.

– Да, пожалуй, ты права.

Неожиданно для самой себя Лариса вдруг заплакала, тут же спрятав лицо в ладони. Она плакала тихо, сдерживая рвущиеся из нее рыдания. Да, она должна поддержать своего мужа, но кто поддержит ее? Уж не он, это точно, потому что у Дмитрия и без того хватает забот и тревог. Она обязательно ободрит его и ничем не выкажет своей тревоги, но потом. А пока он ее не видит, ей хотелось только одного – выплакаться.

Сайна была куда более стойкой, но окончательно справиться с тревогой также не могла. По щекам пролегли две бороздки слез, подбородок мелко затрясся. Всхлипнув, она присела рядом с подругой, обняла ее, и обе женщины уткнулись друг другу в плечо, обильно орошая одежду слезами.

Им и раньше приходилось провожать мужа в небезопасные предприятия, и всегда это было нелегко. Но тогда опасность могла прийти, а могла обойти стороной. На этот раз все иначе. Их муж должен сам идти ей навстречу и не имел никакой возможности отвернуть в сторону. Кто сказал, что остающимся не так страшно? Просто это совсем не одно и то же – бояться чего-то и бояться за кого-то.

Сейчас им нужно притупить свой страх, излить его вместе со слезами. Но когда Дмитрий вернется, он не увидит в их глазах ничего, что бы отягощало его сердце в походе. Он будет знать, что его ждут и в него верят, а большего ему и не нужно.

Одна из собак дернулась следом за уходящими воинами, уже через несколько шагов растворившимися в ночи. Как ни хотелось Гынку сейчас отправиться вслед за ними, мальчишка был вынужден оставаться на месте и одернуть ретивого пса. Конечно, пожелай собаки, даже одна смогла бы утянуть его за собой. Что уж говорить о четверых, поводки которых сейчас находились в неокрепших руках подростка.

Гынк был несказанно горд тем, что его взяли в поход. Этой чести удостоились далеко не все мужчины, имеющие и доспехи, и оружие, и которые были намного сильнее его. Вот только так управляться с собаками, как он, в Новом не умел никто.

В поселке даже сложилось такое мнение, что мальчишка умеет разговаривать со своими четвероногими друзьями. На деле это было далеко не так. Правда, он понимал, чего именно хотят животные, и успел с ними сблизиться настолько, что, несмотря на его двенадцатилетний возраст, эти звери, способные противостоять волкам и уже познавшие смертельную схватку с людьми, безоговорочно его слушались. Но тут скорее сказывалась его любовь к своим питомцам, нашедшая отклик и в них.

Дмитрий прекрасно помнил, как ему пришлось ограничить своих бойцов в бою с хакота, когда они были вынуждены сдерживать собак от преждевременной атаки. Понимал он и то, что помощь четвероногих бойцов может быть неоценима. Так что ему пришлось делать на их использовании особый акцент.

Ведь не получится с их помощью атаковать стойбища. Собаки станут рвать всех, кто не окажется своим. Это никак не входило в его планы. Время четвероногих бойцов настанет в том случае, если придется сойтись в открытом бою с воинами или хищниками, когда не будет вероятности подвергнуть опасности тех, кого они собирались вернуть в свои рулы.

От мальчишки в бою пользы никакой, но зато он лучше всех управляется с собаками. Опасно, не без того, но все относительно. Случись рукопашная – и кто знает, может, вот этот малец, обряженный в доспех не по размеру, с чужого плеча, окажется куда в большей безопасности, чем воины. Четыре лохматых друга будут готовы отдать за него жизнь, сражаясь до последней возможности, и это не красивые слова, так оно и будет.

Одернутый пес едва слышно проскулил, бросил последний взгляд вслед ушедшим, потом укоризненно посмотрел на маленького друга. Гынк протянул руку и, опустив ее между ушами, слегка потрепал проявляющего нетерпение бойца:

– Думаешь, мне не хочется? Еще как хочется. Но мы ведь должны выполнять приказ.

Пес, словно соглашаясь, быстро лизнул руку парнишки и тут же вновь подставил голову, чтобы двуногому другу было удобнее трепать его по загривку. Остальные собаки тут же пришли в движение, облизывая руки Гынка и стремясь подставить под них свои головы и бока. Мальчик, не скупясь, щедро раздаривал ласки, стараясь не обидеть никого из них, хотя им самим в этот момент владело только одно желание – отправиться вслед за воинами, чтобы сражаться. Но он боялся ослушаться верховного военного вождя.

Дим ясно сказал – если Гынк нарушит хотя бы один приказ, то он больше никогда не отправится в поход. Ничего. Он подождет. Это ведь только первый бой. Будут еще. И он, Гынк, со своими друзьями еще сможет показать этим магакам, что не следует забирать у сауни детей. К тому же ему было доверено охранять величайшую ценность – оружие Дима. Сейчас он ушел с арбалетом в руках, хотя оба его ружья были с ним в походе.

К местам охоты магаков Дмитрий вывел свой отряд посуху. Вообще-то, на самом деле другой дороги и не было, так что все его расчеты оказались ошибочными. Впрочем, ошибка закралась по вине бедного словарного запаса аборигенов и скудости в названиях. Ему было доподлинно известно, что основное кочевье всех четырех племен проходит по большой реке.

Вот только оказалось, что это не одна река, а две, отстоящие друг от друга на расстоянии от ста до двухсот километров, в районе большой охоты. Затем пути этих рек расходились, и между ними простиралась огромная долина. Границы территорий охоты сауни с востока определялись водоразделом на юге одной из речек. Именно этот район, где сходились земли всех четырех племен, и облюбовали для летних пастбищ зобы. С наступлением холодов они уходили далеко на юг. Куда именно, неизвестно. Вполне возможно, что на зимних пастбищах они позволяли выживать еще каким-то племенам, так далеко никто не заходил.

Сауни кочевали по верховьям Дона, протекающего с севера на юг, хакота – по низовьям. Точно так же обстояло дело и с двумя другими племенами. Магаки облюбовали верховья другой реки, не имеющей пока названия, а буги – низовье.

Когда выяснились эти обстоятельства, Дмитрий даже разозлился на Вейна. Ведь он поставил свою заставу на Байкале, чтобы перехватывать всех врагов, а получалось, что магаки могут прийти с востока. Но оказалось, не все так просто.

Вторая река чуть ниже Байкала резко отворачивала на северо-восток. Так что магакам, привычным к путешествиям по реке, была прямая дорога в верховья одного из притоков Дона, а затем в Байкал. Местные путешествовали по рекам не только по причине наличия лишь водного транспорта. Это, конечно, было немаловажным определяющим фактором, но имелось и такое понятие, как безопасность. Все же места изобиловали хищниками, и нахождение в лодке снимало множество проблем. Даже непримиримый барха и тот никогда не нападал в воде.