пользуясь возможностью наконец-то выговориться. На ее глазах показались слезы, она всхлипнула, и менеджер протянул ей салфеточку.
— Спасибо, — Поблагодарила она и продолжила: — А потом соседка прибегает с утра да говорит, что поезд загорелся. Миша с первого этажа на машине туда поедет. Так я в чем была, так в машину и села, — Она замолчала, вытирая слезы.
— Танечку потом в реанимации нашли, а маму в морге опознавали. Но вы не думайте, — Посмотрела она на меня с вымученной улыбкой, — Завод всё оплатил. И машину дал, и могилу на кладбище, и поминки организовал. А у Танечки попа вся обгорела, спина, ножки маленько, волосики на голове. Сюда, в Японию отправили. У нее сепсис начался, благо тут медицина хорошая, уже и не горит. Спит много, пьет, все хорошо будет, — Слабо улыбнулась она.
— А он вообще не говорит, — Кивнула она на соседа, — Сидит в комнате, как сыч, либо с сыном в палате. У него вся семья погибла, только вот сынок остался. Поехали на похороны, а он ремонт делал в квартире. Таким вот образом живым остался. А у сына там аж 70 % ожога. У моей 50, а у него аж 70! — Всхлипнула она, — Кто же знал, что такое случится?
— А мы сами из-под Калинковичей, — Продолжила рассказывать женщина, — Это Гомельская область, Белоруссия, возле Польши. Муж строителем работал, дом был, хозяйство. А потом нас отселили — Стёпа мой чаэсник. Онкология два года назад случилась. Что-то с кровью. Радиация, сами понимаете. В Боровлянах лежал. Очень быстро умер. Так мы с Танюшей к матери поехали. У нее в Уфе двухкомнатная квартира. Отчим-то мой уже помер, так мы в одной комнате жили, мама в другой, а тут вон какая беда случилась.
— Какой ужас, — Не смог найти я ответа лучше, полностью раздавленный чудовищным рассказом.
— Чего уж теперь, — Всхлипнула она, — Лишь бы с детьми все хорошо было.
— Сын, ну что там? — Не выдержал батя.
— Знаешь, отец, наши семейные проблемы по сравнению с судьбой этих людей — ничто, — Ответил я.
— Мы здесь по просьбе уважаемого менеджера, — Напомнил батя о цели визита.
— Вот этот мужчина, — Показал я рукой на менеджера, — Зам главврача больницы. Он говорит, что посольство пару дней назад перестало платить за ваше проживание.
Федор Петрович сжал кулаки, но промолчал. Людмила же потускнела и безнадёжно прошептала:
— У нас совсем нет денег.
— Не волнуйтесь, сейчас все решим, — Как можно мягче ответил я и поднялся на ноги: — Бать, можно тебя на пару слов наедине?
Отведя отца подальше от менеджера, кратко объяснил ситуацию.
— Так что давай снимем им квартиру, — Подвел я итог.
— Зачем? — И, прежде чем я успел порваться и наорать на него за бессердечность, поясил: — Я свяжусь с благотворительным фондом «Хонды», они обо всем позаботятся. Телевидение подключим — и людям поможем, и "Хонде" реклама.
Меня немного передернуло от цинизма, но плевать! Вонючие посольские совсем мышей не ловят — ну нет денег, поставь пару раскладушек в посольстве, жалко три квадратных метра площади чтоли? Империя гниет и разлагается, но дипломатический скандал без внимания не оставит — полетят головы.
— Звони.
Оставив батю общаться с менеджером, вернулся к соотечественникам.
— Все в порядке, не переживайте, вон тот мужчина в очках, — Кивнул я на батю, — Мой отец. Он обо всем позаботится. Скоро приедут люди из благотворительного фонда и телевидение.
— Ой, а я даже не причесалась как следует! — Засуетилась Людмила.
— Да не дергайся ты, — Впервые подал голос Федор, — Что они тут решат? Сейчас домой отправят, а детей потом в гробах привезут!
— Да что ты такое говоришь? — Прикрыла рот ладошкой Людмила.
— То и говорю! Эти суки посольские банкеты с чёрной икрой закатывают, а как несколько недель проживания оплатить, на это у них денег нет. Ненавижу, — Сжал он кулаки.
— Да что ты такое говоришь? В гостях же. Веди себя прилично. Страдает он. Думаешь я не страдаю? Я поэтому и говорю столько, что молчать не могу. Половина тела обгорела у дочки. Кто её замуж потом возьмёт, будет бобылькой доживать. Да хоть бы и так, только бы жила! — Расплакалась она.
— Понимаю вас, Федор Петрович, пришел какой-то школьник, и раз! — все в порядке. Давайте подождем, хорошо?
До ответа он не снизошел, опять замкнувшись в своём горе.
— Голодны? Давайте вон там подождем? — Предложил я, указав рукой на окно, за которым находился KFC.
— Ой, неудобно, — Попыталась отказаться Людмила.
— Неудобно голодными сидеть, — Аккуратно взял женщину за руку, поднялся и потянул за собой, — Пойдемте, пожалуйста, не обижайте.
Вздохнув, она слабо улыбнулась и встала со скамейки.
— Федя, пойдем, в самом деле, со вчерашнего дня ни крошки.
Федор Петрович не отреагировал.
— О сыне подумай! — Повысила голос Людмила, — Тебя не станет, кто у него останется? В детдом отправят.
Федор зло выдохнул и тоже поднялся. Проходя по коридору мимо звонящего по висящему здесь телефону-автомату отца, объяснил ему, где нас искать. Он кивнул, и мы покинули больницу. В кафешке усадил несчастных людей за столик, заказал пару ведер с курицей, картошку-фри и колу. Федор Петрович продолжал молчать, глядя перед собой пустыми глазами, поэтому я не лез к нему, общаясь с Людмилой.
— Я музыкальное училище в Молодечно закончила, потом институт культуры в Минске, — Рассказывала она о себе, — Преподаю игру на фортепиано, баяне и аккордионе.
— А гитарой не владеете? — Поинтересовался я, отпивая колы.
— Немного, разве что, — Покачала она головой, — Бери курицу, Федя, очень вкусная! И лимонад пей, на "пепси" похож. Ой, а сладкущий какой! Ой, бульба! Я думала у вас картошки в Японии нет. Каждый день рис, да макароны длинные. А тут Федя гляди — картошка. Да какая вкусная. Ты, Ёша… — Потешно исказила она мое непривычное русскому уху имя. Само собой, поправлять несчастную женщину я и не подумал.
— Не думай, нам там в посольстве немного денег дали. Думала капусты, морковки, да свиную голяшку купить. Щи бы сварила, нам бы на несколько дней хватило. А как глянули с Федей на цены, чуть в обморок не упали. У вас тут всё такое дорогое! Так мы с Федей тут макарон дешёвых купили. Их кипятком заливаешь, и они готовы. А консервы у нас свои. Я даже кастрюльку с собой из дома захватила. Так я готовлю раз в день,
