– А я что, – заблажил Вадим, оправдываясь, – это известная оскомина! Вот я, «глупый гой», и брякнул.
– Позвольте, я продолжу, – Гладков глянул на часы, пробормотав «скоро на укол», – так вот. Насмотрелся я на добрую при царе-батюшке Россиюматушку. Хоть в большинстве приходилось общаться с мастеровыми да военными благородиями, вхож был к императору, сторонясь светского бомонда, однако понаблюдать уклад разных социальных сред довелось. Впечатления-я-я, как говорится, уши зажмёшь – слышишь, глаза закроешь – видишь, похмельем забудешься – помнишь. С одной стороны, галантная, позолоченная эпоха, с другой – по-прежнему рабская патриархальная действительность. «Гнутым спинам» и пикнуть в сторону «высокопревосходительства» не моги! Надменная снисходительность всяких напыщенных аксельбантов или чинуш разностатейных так и прёт-с! Народ – конюхи, дворники и другая чернь – может, и не замечает, они к такому привыкли, но мне прям глаза резало! Я понимаю, это наследие крепостного права! И у нас… и при советской власти гнулись перед бонзами. Но ломать это скотство непременно надо! Я говорю о достоинстве людей и о самосознании народа.
Что сейчас Россия для Запада – отсталая, необразованная, аграрная страна… и одновременно «паровой каток», полуазиатская орда. Презирают и боятся. Как встарь, так и вновь! Самосознание же нации сейчас основывается на вере… следом по девизу – «царь» и лишь потом «отечество». Но какое-то оно хромое, это самосознание, утрачена значимость, что ли… Может, это заметно только моим сторонним взглядом… чёрт его знает.
Разумеется, профессионалы при титулах и чинах в державе имеются. Найдутся и толковые администраторы, и инженеры… и «белая кость», для коих слово «честь» не пустой звук. Но в целом к стране сейчас липнет слово «уклад». А надо бы, чёрт возьми, «движение». Каждый народ хочет гордиться. Собой, своей историей. Итальянцы до сих пор вылизывают свою цезаревско-римскую империю. Шведы нас и в двадцать первом веке ненавидят за разгром под Полтавой. Но ведь мы – русские ли, или советские – стали вновь ощущать свою значимость только после Второй мировой, Великой Отечественной войны. Да-да! – немец был нам пилюлей! Потом Гагарин! Время было такое! И люди соответствовали… (сейчас попробуй наших тинейджеров сэлфных заразить энтузиазмом космоса… это так, к слову). Уж затем, прогоняя миллионы мальчишек через срочную службу в рядах армии и флота, каждого приобщали к величию и мощи государства. Воспитывая в имперском понимании и духе… кстати – Советского Союза, не какого-нибудь ублюдочного ельцинского «россия-а-ане»!
Мне почему-то после этого ельцинского «россия-а-ане», когда я слушаю каких-нибудь фанато-футбольных крикунов «Россия-Россия», так и тянет два пальца в рот сунуть на поблевать. То ли дело Советский Союз! Вот чтобы так зазвучала «Российская империя» – я бы в доску!!!
Царь же… А если он вообще не собирается работать над программными ошибками устройства государства? Как он оговорился однажды: «Никому доить Россию не позволю. Это моя прерогатива». Да хоть бы и так. А сдюжит? Если большевики при наступлении кирдыка (а кирдык был конкретный – революция, гражданская война, интервенция, разруха, разброд, шатание) сумели собрать страну до кучи. То, чёрт меня дери, вдруг царь и того не сможет? Раздербанят нас на зоны оккупации и клочки-княжества.
Зазвонил телефон, разрезав вдруг наступившую тишину. Чертов поднял трубку, выслушал:
– Это вас. Кацков зазывает на укол.
– А-а-а. И здесь нашёл.
– Это я известил его, что мы будем у меня в каюте.
– Ладно, пойду, – поднялся со стула Гладков, – хочу добавить… на постскриптум. Романов ведь не исключает своего фиаско. Яйца в одну корзину не складывает. Научен теперь. Как-то в разговоре вылез контекст, что «функция армии – внешний враг, и она не должна вмешиваться во внутренние дела». Я тогда тоже продвигал мысль, что служить готов не царям, а «земле русской», уж простите за пафос и отсебятину.
– Офигеть! Александр Алфеевич…
– Я тоже пожалел. Лишку ляпнул! Смешно сказать – царская опала! Но потом, спустя дни всё вернулось на круги своя. И выскочил интересный прецедентик – я буквально намёком понял. Романов, памятуя о том, что английский король Георг отказался его, бедолагу, принять после отречения, положил глаз и на нас, на анклав на севере, как место убежища для царской семьи. На всякий случай. Вот так!
Зимний дворец
Совет в Царском Селе по вопросам продолжения войны состоялся вчера.
А сегодня пришла новость, что президент САСШ Теодор Рузвельт сделал официальное предложение о своём посредничестве, что немедленно было растиражировано и прессой: «…и поскольку ни одна из враждующих стран не желает сделать первый шаг к миру, считаю своим долгом пригласить противостоящие стороны провести переговоры по разрешению дальневосточного кризиса под крылом САСШ».
Известно, что форсировало события – разгром Камимуры на море.
И пусть Тайный совет при императоре Муцухито понимал несвоевременность начала диалога сразу после такой военной неудачи, в Токио усиленно пытались «сохранить лицо», выдавая приезд Мотоно в Петербург за так называемый «частный обмен мнений», как переговорную инициативу именно со стороны «северного соседа»!
Российский МИД снисходительно ответил, что «ежели вопрос об окончании войны японскими дипломатами не может решиться в прямых контактах, Россия готова откликнуться на инициативу Рузвельта и выслать делегацию когда и куда будет угодно».
«В наших интересах, чтобы столкновение между Японией и Россией затянулось, истощая обоюдно их силы. Чтобы ни одна страна не возобладала более необходимого, а пограничные трения даже после заключения мира не были устранены».
– Что-то подобное этому спичу Рузвельта можно было извлечь из исторической хроники… по-моему, я где-то читал, – самодержец всероссийский снова смолил прямо в кабинете, погрузившись в размышления, иногда вот так невнятно бормоча, – не ново, своекорыстно и так прагматично – до гнусности. Конечно, на переговорах американский президент будет играть в нейтралитет а-ля сама любезность! Но само собой, склоняясь к более слабой, проигравшей стороне.
Немного поколебавшись, Романов наполнил опустевшую рюмку сливовицы, пригубил, вспомнив давешний спектакль.
«Разыграть праведный гнев перед японским послом было несложно, тем более что он был… этот гнев праведный. Но оказалось – холостой выстрел! Как выяснилось, изображающий болванчика (согнулся-разогнулся) Мотоно не стал телеграфом доводить до своего божественного Тэнно мою негодующую позицию, вознамериваясь поведать её только в личной беседе. Вот пусть и отправляется в Токио! А то японский кабинет продолжает питать иллюзии, надеясь отстоять в переговорах непомерные условия, недопустимые не только по фактам нынешнего военного состояния, но и по общему смыслу – чего стоит заявленная ”неприемлемость утери японских завоеваний в Корее”. Это учитывая её-то суверенитет!»
Взгляд самодержца скользнул ниже – на столе лежали газеты известных мировых изданий, где были выделены заголовки, посвящённые азиатской проблематике: «Переговоры назначены в Портсмуте? Надо же, всё повторяется».
Перелистал – токийская пресса наряду с победоносной пропагандой параллельно голосила о невозможности каких-либо уступок японских земель, контрибуций и ограничений флота. Это вызвало усмешку и раздражение: «Наказать! Помня, какие замашки были у Страны восходящего солнца в период военных успехов, требуется ответить тем же – наказать! Адекватно и справедливо! В конце концов, в настоящее время нам нет необходимости спешить к заключению мира во что бы то ни стало, покуда Япония не выразит своей полной готовности к оному».
Тут же на столе аккуратной стопочкой, титульной стороной вверх поджидали официальные бумаги. И конспект вчерашнего совещания… уже правленный рукою монарха свежими чернилами.
В целом по результатам войны было запланировано следующее.
