и вскоре весь десяток столпился рядом с Рустиком, который лежал, скорчившись и пытаясь зажать рану рукой. Другой рукой он безуспешно пытался поднять винтовку, с ужасом глядя на подошедшую Лену, рассматривающую его с непонятным выражением.
— Плохо стреляешь, Рустик, — наконец сказала Лена, а затем подняла пистолет и выстрелила ему в лоб. — А стрелять надо хорошо, — назидательно сказала она, обращаясь к десятку, отчего сразу несколько человек согнулись в приступе тошноты.
— Ну прямо девочки-школьницы, а не воины, — недовольно сказала Лена. — Вам здесь что — визион? Быстро разошлись по позициям. Кто не отстрелялся — продолжает стрелять, кто закончил — готовит оружие к осмотру. Всё, по местам, и продолжаем работать.
Она отошла немного в сторону и прижала пальцем таблетку мобилки:
— Станислав, я на стрельбище с десятком, и мне пришлось одного застрелить. Да нет, он пытался стрелять в меня, но переоценил свои силы. Пришли людей забрать труп. И не докладывай пока Кеннеру. Да, это приказ.
Станислав явился сам бегом и в растрёпанных чувствах.
— Господин за это меня самого похоронит, — тоскливо сказал он, наблюдая, как четверо ратников грузят труп на носилки.
— Глупости, — фыркнула Лена. — ты-то здесь при чём?
— Я же этот десяток подбирал.
— А кто приказал тебе подобрать отбросы в ближайшем притоне? Разве не Кеннер?
Станислав смутился и Лена окончательно убедилась в своей догадке.
— Кеннеру про этот случай не докладывать, — распорядилась она. — И это приказ, так что можешь ссылаться на меня.
— Ему не только я докладываю, — угрюмо возразил Станислав.
— Вот и позаботься, чтобы как можно меньше народа про это узнали.
— Если господин спросит, я не смогу не ответить.
— Если спросит, вали всё на меня, разрешаю, — махнула рукой Лена. — А сам не докладывай. Всё, иди.
— Слушаюсь, госпожа, — козырнул он уходя.
Лена посмотрела на своих бойцов. Все они, разинув рты, наблюдали за погрузкой Рустика на носилки, но вот Донат Рощин внимательно смотрел в её сторону и быстро отвёл глаза, поймав её взгляд. «Нехорошо вышло, — недовольно подумала Лена, — командир дружины десятнику козыряет. Да и вообще как-то не выглядел наш разговор докладом десятника большому начальству».
— Ну что клювы разинули, ворóны? — рявкнула она. — Трупов не видели? Ещё насмотритесь. Быстро построились и оружие к осмотру!
Я поцеловал жену в макушку, и она подняла на меня усталые глаза, оторвав их от книги.
— Иди спать, я сам выучу, — сказал я, отбирая у неё учебник. — Завтра утром пролистаешь.
Мы давно заметили интересный эффект — когда кто-то из нас хорошо изучал какой-нибудь конструкт, другой буквально за несколько повторений осваивал его тоже. С теоретическими знаниями мы заметили это не сразу, но как оказалось, там работает та же самая схема — если мы учим одно и то же вдвоём, то запоминаем всё очень быстро. Если учит кто-то один, дело идёт гораздо медленнее, зато второму достаточно бегло просмотреть материал. Собственно, только благодаря этому мы и могли нормально учиться несмотря на всё наши посторонние занятия. Разумеется, мы хранили это в секрете — стоит той же Ясеневой узнать об этом, и она радостно нагрузит нас вдвое. Пока что она могла только злиться оттого, что мы учились на «превосходно», несмотря на все наши пропуски, и все её придирки.
— Скажи, Кени — зачем это вообще нужно? — спросила она.
— Ты про десяток? — догадался я. — Лен, тебе действительно это нужно. Ты ведёшь себя слишком мягко, и дело уже дошло до того, что ты позволяешь подчинённым на себя влиять. Тебе надо научиться быть жёстче. У твоих подчинённых даже мысли не должно возникать оспаривать твои приказы или проявлять дурную самодеятельность. Спецподразделение, которое начинает жить своей самостоятельной жизнью — это недопустимо и просто опасно.
— И обязательно было набирать десяток из таких вот?
— А из каких же ещё? Выпускники Лазовича хорошо тебя знают. Никаких проблем с дисциплиной у них бы не было, и относились бы они к тебе с большим уважением. Они ничему не смогли бы тебя научить.
— Ну можно же было набрать хотя бы не такое отребье!
— Лен, не преувеличивай, они не отребье, — поморщился я. — Далеко не первый сорт, конечно, но и не отребье. Рустик Калина попал туда по ошибке. Ну или не по ошибке — мы сейчас с этим разбираемся. Вербовочная контора скрыла тот факт, что он не выпускник курсов, а уже служил полгода в вольном отряде, причём в таком, где офицеры и часть рядовых пошли под суд, а сам отряд был расформирован. Говоря проще, он был в банде. Возможно, вербовщики сами этот момент пропустили, но в любом случае это им дорого обойдётся.
— Станислав доложил? — Ленка посмотрела на меня испытующим взглядом.
— Нет, он молчит, как ты и приказала. Пожалуйста, больше не отдавай таких приказов слугам — ты его вынуждаешь либо пойти против главы семейства, либо нарушить твой приказ. Он сейчас ходит и мучается. Ты его поставила в очень сложное положение, да и меня тоже.
— А тебя-то каким образом? — удивилась она.
— Если я скажу ему, что он сделал правильно, то этим подорву свой авторитет — значит, можно от меня что-то скрывать. Если я скажу, что он должен был доложить, то подорву твой авторитет — значит, твои приказы выполнять необязательно. Вот мне и приходится делать вид, что я ничего не знаю.
— Да, нехорошо получилось, — она смутилась. — Я просто испугалась, что ты будешь меня ругать за то, что я позволила в себя выстрелить.
— Не будь ты такой уставшей, я бы, пожалуй, тебя и поругал, — я снова поцеловал её в макушку. — Может, потом ещё и поругаю. А Станиславу скажи, что ты всё уладила со мной, и что к нему претензий нет. Нечего его дальше мучить.
— Скажу, — виновато отозвалась Ленка.
— А вот Калину ты пристрелила, пожалуй, напрасно.
— А что с ним нужно было делать? Если бы я передала его Станиславу живым, конец ему был бы тем же самым, зато каждая собака знала бы, что он в меня стрелял.
— Пожалуй, ты права, — признал я, немного поразмыслив. — Потом всё равно про это узнают, конечно, но потом это будет просто любопытный факт, а сейчас это было бы сенсацией, про которую вся дружина бы гудела.
— Вот-вот, про это я и подумала, — кивнула она. — Ну и для десятка воспитательный эффект получился огромный. Я, кстати, так и не поняла, на что он рассчитывал.
— Рассчитывал уйти, конечно. Положил бы весь десяток мордами в снег, забрал бы у них винтовки, чтобы его
