Танк в таких группах выступал не средство прорыва. Нет. Он был ключевым узлом — ядром, вокруг которого выстраивалось действие приданного ему пехотного подразделение. Того же взвода. В первую очередь из-за того, что в танке находилась рация. Она была защищена. И он мог при необходимости крепко отыграть от обороны, принимая контратаку противника. Ну и в наступлении, когда противотанковых средств у поляков на участке не наблюдалось, открывались великолепные возможности. Чем старались активно пользоваться.
Почему им тупо не давили и не пытались прорвать оборону?
Потому что поляки очень активно использовали трехдюймовки для обороны Варшавы. Да, бронебойных снарядов у них не имелось. Но даже осколочно-фугасный подарок для столь незначительной брони — аргумент. Если не пробьет, то продавит взрывной волной.
Кроме того, выяснилось, что они задействовали 37-мм и 47-мм морские пушки Гочкиса. Древнее «говно мамонта». Но оно представляло смертельную опасность для всей бронетехники РККА. Все-таки 25-мм брони, даже под хорошим углом — это слишком мало для противостояния орудиям. А 25-мм — это максимум, в основном она была тоньше.
Именно из-за столкновения с этими артсистемами и были связаны первые потери бронетехники.
Теперь же действовали иначе.
Наблюдатель доложился.
Командир сводной штурмовой группы связался по радиостанции с ближайшей батареей 80-мм минометов. Дал им координаты цели.
Наблюдатель выдвинулся на позицию.
Выставил трубу разведчика. Сверился по компасу.
Минометчики дали пристрелочный выстрел.
— Север сто двадцать, восток десять. — передал наблюдатель.
Новый выстрел.
— Север сто пятьдесят, восток двадцать.
Еще пара корректур.
И по позиции артиллеристов бегло кинули дюжину 80-мм мин. Перепахав там все очень добротно. И даже вызвав детонацию близь расположенных боеприпасов.
Отмашка наблюдателя.
И танк выдвинулся вперед. Ведь противотанковых средств у противника больше не наблюдалось.
Выкатился из-за угла. И почти сразу сделав короткую остановку выстрелил по пулеметной позиции. Закинув в третье справа окно на втором этаже 76-мм снаряд.
После чего продолжил движение, выступая в качестве щита и психологической поддержки для идущей за ним пехоты.
Бам.
Ударил выстрел 37-мм пушки Гочкиса. Ее не заметили в окне, так как расчет был осторожнее пулеметчиков.
И снаряд ударил в борт боевой машины. И пробил бы его, если бы не умудрился зацепить трак из марганцевой стали. Так что танк отделался слетевшей гусеницей.
По инерции проехав немного вперед он немного развернулся. Что и спасло его от второго снаряда. Легкую 37-мм пушку часто затаскивали на второй этаж или в какие-то неожиданные места. Но у нее и снаряд был слабый, чугунный с довольно посредственной баллистикой. Поэтому попал в сильно наклоненную верхнюю лобовую деталь корпуса, толщиной 25-мм и отлетел рикошетом в ближайшую стену, расколовшись.
А дальше все.
Пехота, идущая за танком, открыла огонь на подавление по окну. А секунд пять спустя боец с 40-мм ручным гранатометом накрыл цель метким выстрелом. И еще одним чуть погодя, для контроля.
И, не медля ни секунды, первое пехотное отделение стало продвигаться вперед. В то время как второе и третье вели огонь на подавление по всем окнам домов, откуда мог стрелять противник. И, особенно по тем, которые явно были укреплены.
Короткая пробежка.
Чуть за сто метров.
И первое отделение уже закинув гранаты — обычные «колотушки» — в окна, стала заходить в здание. Тем временем вперед выступил второе отделение, чтобы поддержать своих товарищей. Но не во время штурма, а прикрывая от контратаки с флангов. Мало ли? Ну и сближаясь с домом, дабы в случае чего подсобить. Третье же отделение держало стартовые позиции и прикрывало танкистов, которые спешно ремонтировали гусеницу.
Контратака была. Причем почти сразу, не давая вошедшему в дом отделению даже его зачистить.
С фланга.
И довольно лихая.
Вот только командир танка оставался внутри машины и сразу же включился. Поддержав свою пехоту огнем как из легкой гаубицы, так и из станкового пулемета, спаренного с орудием. Да, он оперировал всем этим хозяйством не так хорошо, как полный экипаж. Но и этого хватило.
Увидев в ста метрах от себя вполне себе живой танк, окруженный пехотой, поляки резко сбавили обороты и отошли. Причем также быстро, как и наступали. Ибо за столько дней боев прекрасно представляли свои шансы в бою с танками без противотанковых средств.
Можно было бы гранаты кинуть.
Вполне вариант.
Но далеко. А советская пехота очень вдумчиво прикрывала свою боевую машину.
Минута.
И все было кончено.
Еще минут через пять танк вернул подвижность и продвинулся вперед. Заняв более выгодную позицию. Еще один маленький кусочек Варшавы был взят.
Небольшая передышка.
Пополнение боезапаса. И новое продвижение. Осторожное. С активным использованием наблюдателей.
Минут через пятнадцать по тому пятачку где стоял «разутый» танк прилетело с десяток гаубичных снарядов. Плюс-минус туда. Калибром в пять дюймов примерно. В принципе прямого попадания и не требовалось. Осколки от таких снарядов уже довольно крупные и могли представлять нешуточную угрозу для бортовой и кормовой брони легкого танка.
Видимо добежал вестовой.
Но было, понятно, уже поздно.
Из-за этого, кстати, танки старались не ставить на простреле. Зная примерно откуда прилетает. А если и выезжать, то особенно не рассиживаться. Так как таким нехитрым приемом поляки уже несколько машин сумели тяжело повредить, выведя из строя.
В целом же погоды это не делало.
4-ый корпус медленно продвигался вперед со всеми возможными предосторожностями. Над городом крутились разведчики. Но довольно высоко, так как сюда Пилсудский стянул, наверное, все зенитные средства, что у него еще оставались. Включая британские «pom-pom» из Данцига и Гдыни. А они для Р-1МР представляли нешуточную угрозу.
Из-за этих разведчиков артиллеристам Войска Польского приходилось несладко. Но не критично. Оставлять после себя дымящиеся руины Фрунзе не хотел, а более-менее точно бомбить в городской застройке с безопасной высоты не выходило. Поэтому разведчики просто болтались над городом, стараясь фиксировать все перемещения противника. Если, конечно, их можно было отследить…
Тем временем войска 1-ого легкого корпуса РККА, то есть, немцы, сумели почти что без боев занять Данциг и выйти к Восточной Пруссии своими передовыми подразделениями. Ну так-то в Данциге еще имелись какие-то силы поляков. Но после провала морского прорыва, Пилсудский вывел их оттуда, понимая бессмысленность боев. Не всех. И там если кто и оставался, то тыловики и хозяйственники, «подбивающие бабки». А оказать сопротивления они не могли.
Пилсудский играл ва-банк.
Пан или пропал.
И понимал, что единственная надежда Польши — ее союзники, которые и заварили всю эту кашу. Поэтому собирал в единый кулак все наличные силы, дабы продержаться как можно дольше. А потом, если не выйдет, прорваться и уйти.
Ситуация стремительно накалялась.
Битва за Варшаву очевидно не имела перспектив. И поляки медленно, но верно сдавали квартал за кварталом. Неся при этом довольно серьезные потери.
И в Лондоне об этом знали. Обрубить всю связь РККА не удалось. Радиостанции в Варшаве работали, обеспечивая надежную связь со своими покровителями.
Войска Союза вошли достаточно узким фронтом по ключевой магистрали. Да, они обеспечили себе фланги легкими силами и железнодорожными войсками. А также тем, что лишних войск у поляков просто не имелось. Но контролировали далеко не всю восточную Польшу, не говоря уже об иных ее провинциях…
— Нужно что-то срочно предпринимать, — хмуро произнес Стэнли Болдуин, премьер-министр Великобритании. — Еще немного и он возьмет Варшаву. А дальше и остальную Польшу. Счет идет на дни, если на часы.
