— Поедем, — Кивнул он: — Твои враги кончились, мои — давно мертвы… — В ответ на мой недоуменный взгляд он подмигнул: — От старости! — И продолжил: — …Так что нам ничего не грозит. Давненько я не бывал на стене!
— Пошли папе с мамой звонить, — Предложил я.
Деда Наоки немного перекосило, но, будучи по-настоящему солидным пожилым мужчиной, он мужественно взял на себя ответственность и выдал основную часть отчета. Когда передал трубку мне, я заверил взволнованных родителей, что таким нас не проймешь, отклонил выданное мне безнадежным маминым тоном приглашение вернуться домой прямо вот сейчас (домой ОЧЕНЬ хочется, но назвался попаданцем — соответствуй!), отключился и набрал Хэруки. Ей отчет уже выдал сам, девушка поволновалась за ребят и порадовалась, что все закончилось хорошо. Попросил ее поделиться новостями с Нанако — китайцы на нас очень так вежливо поглядывают, как бы намекая поторопиться, поэтому секретарю сам позвонить не успею. Лучшая девочка пообещала, и мы попрощались.
Жутко по ней соскучился!
— Я бы очень хотел замять всю эту ситуацию, — Поделился я чувствами с дедом по пути к ожидающим нас иностранцам.
— Не получится, — Покачал он головой: — Мне тоже не хочется создавать очередную шумиху вокруг нашей многострадальной семьи, но слишком много людей в курсе, и далеко не все они настроены так благоразумно.
— И я их совершенно не осуждаю, — Кивнул я: — Охренеть, конечно, ситуация! Благо никто испугаться не успел, а дети — так и вовсе кремень! Как и ожидалось от математиков: правое, рациональное полушарие полностью подчинило себе эмоциональное левое!
— За рациональность отличает левое полушарие! — Фыркнул дед.
Немного покраснев, признал:
— Неловко вышло!
— Не переживай, идеальных людей не существует! — С улыбкой великодушно простил меня дедушка Наоки.
К нам подкатил посол и попросил поговорить на камеру. Это мы можем!
— Я глубоко признателен полиции Китайской Народной республики и лично специальному оперативнику Минь Сяо за высочайший профессионализм! Кроме того… — Поклон: — Я приношу свои извинения за все случившееся!
Послы и китайцы довольны, журналисты свалили, и я спросил самого важного аборигена:
— Уважаемый господин Сунь, могу ли я купить большую квартиру поближе к центру Пекина (сам центр лучше не упоминать — там же Запретный город, вдруг не так поймут), чтобы подарить ее уважаемому оперативнику Сяо?
— Вашему «двойнику»? — Уточнил он.
— Ему! — Подтвердил я.
— Уверяю вас, Одзава-сенсей, он действовал не ради наград, а выполняя свой служебный долг.
— И это делает его подвиг еще более героическим! — Не стал я спорить: — Я просто хотел бы таким образом выразить свое восхищение настолько отважному человеку!
— Что ж, думаю, это возможно, — Кивнул он.
Прибыли копы с очень большими звездами на погонах и камерами. Толкнув речь о храбрости и стойкости, главкоп выдал нам с ребятами почетные грамотки. Дети выглядят довольными — нифига себе редкая ачивка! После этого наиболее спокойная часть родителей тоже поблагодарила полицию Китая за профессионализм и отказалась от претензий ко мне.
Увы, когда копы убыли, оказалось, что от претензий отказались не все — к нам подвалили испанский посол со своими подопечными.
— Мы считаем, что косвенная вина лежит на вашей семье, поэтому наша сторона заслуживает некоторой компенсации! — Заявил посол на универсальном инглише.
— Это вполне справедливо! — Кивнул я и подмигнул донельзя смущенным смуглым испанским детишкам: — В обмен на нотариально заверенный отказ от претензий мы согласны.
— По пять тысяч долларов на семью, — Обозначил расценки посол.
— Деда, займись, пожалуйста, я все еще юн, и такие деньги мне не доверяют.
Понимающая инглиш часть ребят хрюкнула, немного поизвинялась перед нами, и вслед за родителями свалила в свою часть общажной столовки.
— Жадный гайдзин! — На японском высказал свое мнение дед и повел посла к телефону.
А я даже и не расстроился! Да я могу и лучше сделать! Догнав дедушку, попросил его масштабировать компенсацию вообще на всех. Пускай деточки купят себе, например, выходящий осенью «Супер Фамиком». Неодобрительно покачав головой, Наоки согласился, и я, в сопровождении пары копов, которые займут пост в коридоре, отправился к себе. Сначала сотрудники проверили окно: надежно заперто шпингалетами и укреплено свеженькой решеткой снаружи. Такие же — на окнах остальных участников олимпиады. Далее проверили ванную, шкаф, заглянули под кровать, и напомнили открывать только им. Вот он, тоталитарный Китай во всей красе! Я что, уйгур из санатория?
Вздохнув, включил ноут в розетку — снова пришлось использовать переходник, в этот раз — китайский. Спаян похуже советского, что вызвало у меня приток ничем не обоснованной национальной гордости. Время идет, мир продолжает вращаться, а значит, Иоши, будь добр и дальше усердно трудиться!
* * *
Следующие три дня прошли в строгом, в прямом смысле подконвойном, режиме. Решать задачки нас возили полицейским кортежем, общагу по-настоящему оцепили, а в коридорах так и остались дежурить дополнительные копы. Начальника копов прошлых сейчас держат в китайском СИЗО, и грозит ему настоящий срок. Пусть скажет спасибо, что не расстреляли — ишь ты, террористов они пропускают! Мелкие сошки, вроде бы, отделаются позорным увольнением.
Зато на копов, руливших операцией и лично оперативника Сяо просыпался легкий золотой дождь. Помимо квартиры двойнику от меня, достались им награды как местные, так и почетные грамоты от нашего посла и послов других стран-участниц. Большая честь, так сказать.
Градус скуки нарастал, держать лицо достало донельзя. А что поделать? В следующий раз, когда я поеду в Китай, буду делать это на своих условиях — типа как во время визитов в СССР. Эх, боюсь, ничего не выйдет — менталитет-то разный. Ладно, до конца этого года в Китай вроде бы и не надо, так что успею восстановить душевный покой.
Родителям ребят разрешили остаться с ними до самого конца. Абсолютно уверен, что существуют такие начальники, которые в ответ на новости о теракте скажут только: «Вали на работу!», но «наши» взрослые, судя по всему, работают на понимающих.
Параллельно в телеке шел настоящий вал посадок и увольнений. Корнем зла6 были назначены таможенники, которые «пропускают опасных нелегалов». Кроме того, Канеки начал колоться, в результате чего удалось накрыть целую пачку триад, занимавшихся переправкой в Китай всяких нехороших людей. Самим этим людям не позавидуешь — их безыдейно отправляют в без пяти минут рабство в подпольные цеха. В таком и Канеки работал — шил кеды по 15 часов в день, горел от жажды мести, и вот к чему это привело.
Международное сообщество — кроме подавленно поблагодарившей Китайскую полицию за молниеносное решение кризиса и заткнувшейся Японии, и скомкано выразившего соболезнования пострадавшим СССР — такому инфоповоду обрадовалось, и как следует проходилось по «дырам» в китайской системе общественной безопасности. Вспоминали и Тяньаньмэнь, делая сомнительные предположения, что в случае победы протестов такого бы не произошло. В Китае, ясен пень, этого всего не показывали — мне возят кассеты.
Наш посол ходил грустным — китайцы совсем не хотят отдавать Канеки для справедливого японского повторного суда, а хотят осудить его сами. «Кейс» там как раз на расстрел.
— Да какая разница, — Пожал я плечами в ответ на жалобы: — Что там вздернут, что тут. Наоборот — сэкономят нам ресурсы и нервы исполнителей приговора.
— Ты не понимаешь! — Покачал головой посол: — Они как бы покажут, что им приходится делать грязную работу за нас!
— Ну я просить их верхушку экстрадировать Канеки не стану, — Отмахнулся я: — Они — в своем праве.
Посол грустно пожевал губами и свалил.
— Стыдно! — Признался я деду Наоки — дело было во время занятий китайским у меня в номере.
— Все хорошо, что хорошо заканчивается, — Адаптировал «автопереводчик» выданную дедом японскую мудрость, и старик решил меня отвлечь от грустных мыслей: — У тебя — замечательный прогресс, Иоши-кун! У тебя музыкальный слух и прекрасные вокальные данные, поэтому за произношение можешь особо не переживать — ты совершенно машинально делаешь почти все правильно.
