жилые кварталы. Ближе к границе каньона — ступенчатые пирамиды, напоминавшие пирамиды Майа. Артефакторный транспорт, даже включая какое-то подобие общественного.
Драконы пролетали между нами десятки раз. Я заметил несколько полей, вполне очевидно рассчитанных для их приземления. Вскоре мы вошли в центральную часть столицы — разноцветный и одетый в яркие цвета народ собирался вдоль улиц, чтобы поглядеть на нас. Я увидел, куда мы идём — к высокой, в пару сотен высотой, башне, сочетавшей в себе что-то и от древней архитектуры, и от ар-деко, и даже от сталинского ампира.
Она стояла на самом краю каньона, её окружали стены высотой в два десятка метров, затем — стены поменьше.
Напряжение нарастало. Я чувствовал, как сила струится по мне с удесятерённой мощью, но не понимал, почему так. Когда мы преодолели первый ряд стен, я оглянулся, чтобы взглянуть на них с обратной стороны…
И обнаружил, что Ольги, которая стояла за моей стеной, нет.
— Ольга! — позвал я её.
— Тише. Вы разбудите их, — на чистейшем русском сказал сопровождающий жрец.
Холод пробежал по спине. То, что я принял за идеальной формы клумбы и странные бассейны во внутреннем дворе, оказалось двумя десятками Первичных источников. А ещё я вдруг понял, что не взял оружия. Это выглядело безумием — отправиться в самое сердце незнакомой мне цивилизации и не иметь ни малейшего средства защиты.
Впрочем, я к тому времени настолько глубоко проник в стан врага, что отпираться было поздно.
Платформа въехала через широкий проём в центр башни, жрецы сошли с неё, и я начал медленно подниматься наверх через полупустые этажи. Сперва всё было в запустении. Чем выше, тем живее этажи становились — там начались мастерские, затем — оранжереи, устроенные прямо под оконными проёмами, затем пахнуло едой.
Вполне привычной, человеческой едой — уж я-то теперь разбирался в различиях.
Платформа остановилась в десятке этажей от самого верха здания. В зале, украшенном небогато, но со вкусом, в первую очередь бросились в глаза не то мультимедийные, не то артефакторные экраны на широкой стене. Там мелькали чьи-то человеческие лица, улицы городов, в угловом — какой-то странный фильм.
Под экранами стоял стол.
За столом сидел человек. Мужчина средних лет. Достаточно высокий, плечистый, в странной куртке из кожезаменителя. Он поднял взгляд на меня, и я узнал его лицо.
Узнал через века, разделявшие нас со дня предыдущей встречи.
— Нестор, — произнёс я его имя.
Передо мной был один из легендарных Секаторов Бункера. В известных мне реальностях он был Секатором всю вторую половину двадцатого века.
Я вспомнил то, что рассказывали мне некоторые Лифтёры, попадавшиеся в прошлых жизнях. Говорили о том, что он какой-то особенный человек-парадокс, чьи воплощения совпадали в совершенно-разных веках. Что его называют также Гаурангой, Бахауллой и ещё чёрт знает кем. Разумеется, не во всех воплощениях он был Секатором миров, но где-то…
Значит, вот кто возглавляет ту самую команду «других ребят», про которых говорила Ольга. Интересно, знала ли она об этом?
— Здравствуй, сын мой, — сказал он, подойдя и протянув руки для объятия.
— Здравствуй. Но я знаю своего отца, он другой человек.
— Ты всё забыл, Эль. Я твой приёмный отец. Именно я вынес тебя во младенчестве на руках из умирающего мира. И именно я возродился с тобой в Бункере, а затем провёл с тобой там твои первые десять лет жизни.
Он подошёл ближе, вполне искренне собираясь меня обнять. Я почуял, что в нём чуть больше процентов сечения, чем у меня, ненамного — девять, может, десять. Он тоже сенс, разумеется — в таком мире Секатор точно попадает в Сенса. Разумеется, я отстранился, обдумывая сказанное.
— Только вот не надо сцен из дешёвых фильмов. То есть ты — тот, кто убил моих настоящих родителей, который уничтожил мой родной мир, не дав мне прожить в нём и пару лет жизни?
— Увы, да. Именно так. Это был обречённый мир… Как и этот. Девяносто первый год, СССР, знаешь ли, ох, сколько раз я разваливал эту страну, а через развал — уничтожал мир. Сколько раз выжигал мир в ядерной войне.
— Что это был за город? — вдруг спросил я. — Откуда ты меня вывез?
— Караганда, Казахстан. Ты был потомком ссыльных немцев, а твой отец — был одним из моих лучших молодых инженеров, участвующих в реконструкции «Периметра». Я… твоя мать была в бункере, ты родился буквально у меня на руках за пару минут до очередного, окончательного ядерного удара. Я сразу увидел в тебе Секатора, того, в ком есть искра, пронзившая все Ветви Древа. Взял тебя на руки, и мир исчез.
— Ты же понимаешь, что я должен тебя ненавидеть?
— Понимаю, — сказал он. — Мы уже встречались с тобой несколько раз, хоть ты и не помнишь. Думаешь, ты ошибался всего два раза, или сколько там говорит Верховный? Каждый пятый, если не четвёртый раз — это промах, требующий помощи другого Секатора. Это нормально. И каждый раз ты говорил то же самое. И каждый раз…
Нестор промолчал, глядя в панорамное окно.
— Кто-то из нас убивал второго, — догадался я. — Так чего же ты ждёшь, если всё решено.
— Нет, мой друг, не всё так просто. Звёзды пошли полосой, это дурной знак. Ветвь сорвалась в Бездну, как ты видишь. А мы всё ещё живы — уже два с лишним месяца. Это значит, что мир уже оторван от Древа, но никак не может умереть. И его надо добить — в этом наша окончательная функция.
— Оторван от Древа? Я думал, что это эвфемизм, и связь Ветвей всё равно сохраняется.
— Нет, мой друг. Мы копии. Мы жалкие копии тех, кем были, пока Ветвь была частью Древа. Скорее всего, копии уже умерли в Древе. Нам не выбраться наружу. Можно лишь облегчить страдания, уничтожить всё сразу.
Он подошёл к камину у стены и взял приличных размеров кочергу.
— Пойдём. Я кое-что покажу.
Нестор взошёл обратно на платформу, и мы поехали вниз. Пока ехали — он странно принюхался, нахмурился.
— Здесь кто-то был ещё? — сказал он. — И драконы тоже говорили о том, что с тобой был кто-то. А! Вспомнил. Лекарь! Это же она общалась с тобой на Земле.
— Давно ты здесь? — зачем-то спросил я, хотя мне было не так уж и интересно.
— С четыреста семьдесят шестого года. Полторы тысячи лет. Нет, я родился, как и всегда, в девятьсот сороковом. На Аляске. Быстро освоил навык самоврачевания с помощью одного представителя Тайной Полиции Успел с помощью Лифтёра отправить весточку в девятнадцатый век, помнишь, тот пражский парень?
Он рассмеялся.
— То есть, ты тоже также играл со мной? — спросил я.
— Вроде того. Хотя, на самом деле, я направлял твой путь.
— Центр Треугольника. Надо же… Ты — Центр Треугольника, ведь так?
— Получается, что так. Я обнаружил лифты на Марсе, и обнаружил, что могу шагнуть через них в глубокое прошлое. Но вот загвоздка — после этого Земля перестала мне быть доступной. И через лифты, и через Пробоину, через которую ты прошёл. Уже позже я несколько раз я пытался пролететь через неё — но тщетно, я всё время попадал в какие-то странные непонятные миры, которых не должно быть в Древе. Миры-паразиты, с которых и пришла парша магии. К тому же, ещё на Земле, в двадцатом веке у меня кончились Лифтёры — их всех переубивали местные тайные общества.
— Тем не менее, ты преуспел.
— Сперва я с помощью призыва кровью нашёл свободного Лифтёра и попытался выйти на Бориса, но он никак не мог состыковаться с ним. И тогда нам пришлось найти Хозяина Драконов — и убить его. Прямо здесь, в этом замке. Прервать династию древних правителей, которая длилась пятнадцать тысяч лет. Это была очень, очень сложная операция.
Я усмехнулся.
— И убивший Хозяина Драконов становится Хозяином Драконов?
— Точно так. Драконы — это всего лишь насекомые в тканях Древа, его древоточцы. Но это и чьё-то древнее изобретение, универсальная машина и по перемещению, и по хранению, и по производству силы. И, как у любой машины, у неё есть код, закон, по которому они работают. Ключ от драконов оказался в моих руках, и они беспрекословно выполняют мои поручения. Однако у них симбиоз с Первичными Источниками, а те мне не вполне подконтрольны. Мы предполагали, что мир рухнет после убийства хозяина, но этого не произошло, конструкция оказалась прочнее. Возможно, дело и в том, что ты уже родился в другом времени этой Ветви, и Ветвь, чтобы не двоится, удержалась на нас, словно на двух подпорках.
