к себе внимания. Журналисты тоже имелись, но их дальше КПП не пропустили по соображениям безопасности. Нашей стороны тоже было два переводчика — мужчина и женщина, оба лет двадцати пяти.
Когда же комиссию торжественно встретили, их первым делом повели в сторону «золотого коридора». Ханс Бликс, которого я узнал сразу (спасибо документальным фильмам, что я много раз видел в прошлой жизни), что-то активно обсуждал с московским профессором. Говорили преимущественно на английском языке, жаль моих скромных знаний не хватило, чтобы уловить суть разговора.
Вообще, следить и слушать сразу за всеми, оказалось достаточно сложно.
Я и старший лейтенант Озеров замыкали делегацию, на даже не обратили внимания. Че за «Барьер», кто такие? Никого такие мелочи не интересовали.
Все то время, пока мы следовали за ними, я гадал в голове, кто из них куратор. Списка должностей, которые занимали члены комиссии, нам почему-то никто не предоставил, поэтому можно было только догадываться, кто из них кто и в какой области науки работает. Также, я плохо представлял цель их прибытия — этого нам тоже не сообщили. В приказе, что зачитывал нам Озеров перед заступлением в наряд, было сказано, что это научно-техническая проверка с целью обмена опытом с зарубежными коллегами. Как по мне, там была написана полная чушь.
Сначала мы посетили первый энергоблок, оттуда перешли в помещения «ГЦН», затем почему-то сразу вышли в машинный зал. Там пробыли недолго, вернулись обратно в «золотой коридор». Прошествовали мимо второго блока, который был полностью идентичным первому и никакого интереса у гостей не вызвал. На третьем энергоблоке задержались дольше — западные специалисты удивлялись, почему над новыми реакторами нет защитных колпаков. Тема действительно была больная и избитая — все ради экономичности. О безопасности наши инженеры не думали, ведь все были уверены, что реакторы РБМК не взрываются. В принципе. Доказано академиками. Только этих доказательств никто и никогда не видел.
Разумеется, иностранцы знали об этом и раньше. Видимо, сейчас их удивление было направлено на то, что по сравнению с блоками первой очереди, во второй этот серьезный недостаток не был устранен. Учитывая, что третий энергоблок начал работу с восемьдесят второго года, получалось, что с тех пор новых комиссий не было?
Таких подробностей я не знал, слишком уж специфичная информация. Да и вряд ли в ней было что-то существенное.
Внутри реакторного зала стоял мерный гул — работал сам реактор и куча другого оборудования. Люди работали как обычно, не было ничего подозрительного. Обстановка спокойная, все шло в штатном режиме.
Не теряя бдительности, я внимательно следил за всеми гостями. Делегация разбрелась по реакторному залу, отчего я ощутимо напрягся. Одно дело следить за кучкующейся группой и совсем другое, за разбежавшимися по реакторному залу отдельными лицами. КГБшники поначалу вели себя как гордые сторожевые псы, видимо в силу молодости или осознания важности мероприятия, но постепенно расслабились.
Никто из работников ЧАЭС не старался уединиться, никто не обсуждал что-то в сторонке. Гости осматривали зал, обсуждали друг с другом и руководством станции рабочие моменты. В общем, была вполне рабочая атмосфера. У меня возникли сомнения, что мы занимаемся ерундой…
Обратил внимание, что на верхней отметке, у выхода из реакторного зала, на металлическом помосте показался Андрюха Петров, с мотком какого-то провода на плече. Под мышкой свернутый рулон, возможно, какой-то чертеж. Где он его раздобыл — отдельный вопрос, но маскировался капитан толково. Едва заметно кивнув мне, он двинулся вперед по помосту, имитируя какую-то рабочую деятельность. Снизу вверх смотреть было неудобно — в глаза бил яркий свет от мощных ламп, поэтому до курсанта никому дела не было.
На выходе из реакторного зала непонятно зачем, для прибывших гостей устроили что-то вроде комплимента. На небольшом столике стояли стеклянные бутылки с газированной водой, стаканы, конфеты и печенье. Виктор Брюханов пригласил к столику, но почти никого этот жест не заинтересовал. На меня тоже никто не обращал внимания, поэтому я и дальше выдерживал ту же позицию, а потому и к газировке не прикоснулся. А вот Озеров рискнул.
Тоже блин, додумались. Зачем ставить стол с едой в реакторном зале?! Не могли, что ли организовать все позже, уже после осмотра технической зоны? В более, так сказать, спокойной обстановке.
Взглядом я попытался отыскать инженера «КИП» Донченко, но его нигде не было. Да и не факт, что он вообще появится. Ведь проверить его мне так и не удалось по известным причинам. Да и место дислокации совсем не его, все-таки это третий энергоблок.
Проторчали мы там минут пятнадцать. Я решил, что сейчас мы прямиком отправимся в машинный зал, смотреть на массивные турбогенераторы, но внезапно часть гостей объявила о желании посмотреть соседний четвертый блок. Это меня удивило. Четвертый энергоблок ничем не отличался от третьего, разве только что был самым новым. Чего им там понадобилось было одному богу известно.
Меня это сразу заинтересовало — определенно, это требование было озвучено не просто так. Андрюха, шарил в английском куда лучше меня — едва услышав, он тут же покинул реакторный зал.
Пока мы шли к блочному щиту управления, я заметил, что двое из делегации стали понемногу отставать. Вели себя обычно, непринужденно, но тем не менее, отставали все больше и больше.
Стоит отметить, что переход из третьего в четвертый энергоблок проходил не по «золотому коридору», а по техническим коридорам. Здесь была масса переходов, помещений. Где-то рядом гудели мощные циркуляционные насосы, работало еще какое-то блочное оборудование. Кажется, где-то здесь, с Горчаковым, мы тогда и заблудились.
Я внутренне напрягся, поискал глазами Озерова — все это время он бродил вместе со мной. Гэбэшники шли впереди — определенно, расслабились уже. Очевидно, наша теория была верна и именно этого ждали диверсанты…
Ротный шел за мной, и кажется, с ним что-то было не так. По крайней мере, мне сразу бросилось в глаза его поведение.
— Товарищ старший лейтенант? — поинтересовался я. — С вами все нормально?
— Да, порядок, — сиплым голосом произнес тот, держась за живот. — Что-то прихватило меня. Где-то позади уборная была… Ты иди, Савельев! Я догоню.
Он остановился, резко развернулся и зашагал назад.
Я сразу понял, что дело пахнет керосином. Озеров пил газировку, которую якобы приготовили для гостей. Но почему они даже не притронулись к ней?
Пока я отвлекся на Озерова, один из отставших посетителей, ловко свернул в какое-то боковое ответвление, второй за ним. Я едва успел увидеть их спины. Хлопнула оббитая металлом деревянная дверь.
— Эй! Куда? — негромко крикнул я. Реакции не было, возможно еще и
