Голова человека из современного общества, забита самой разной информацией, обрывки знаний, имена актёров, литературные сюжеты, вот только память человеческая весьма ветренная особа. Ей не прикажешь в граните отлить или даже отштамповать на глиняной табличке то, что кажется важным для тебя. Ушла цивилизация XXI века, а с нею вся техническая и медийная информация стала не актуальной. И зачем её хранить, зачем тратить энергию? Нужно родословные назубок учить, Святое писание да мечом махать… В средневековье, каждый клочок информации, на вес золота. Потому в свободное время в книжицу пишу всё, что приходит на ум.
Когда же надоест, откидываю планшет и с помощью квадранта, визира и компаса набрасываю карту местности. Кроки большой точностью не отличаются, но уж лучше они, чем те каракули на бересте, что бытуют у местных кормчих. Впрочем, и в них можно подчерпнуть немало интересной информации для будущей карты: перекаты, мыта, броды и места стоянки. Глубину, правда, приходится самим измерять, ибо со швертом осадка «Пирата» больше, чем у самых тяжёлых насадов.
Прошли очередной поворот и перед взором предстал мощный деревянный кремль с высокими башнями, выросший на крутом, скалистом берегу. То четвёртый по значению град княжества — неприступный Мченск, что стоит на горе Самород.
Река синей лентой, большим полукругом огибает, опоясывает древний город, словно обнимает его. Исключительно выгодное положение у крепости. Взять такую с наскока невозможно. Местные баят, будто Бату-хан топтался под стенами целую седмицу. Вполне может быть. Смотрится Мценский кремль основательно, да и не только в нём дело. Сама природа стенам помогает, ты попробуй на скалы-терриконы высотой с девятиэтажный дом залезть.
Скинули геную, подспустили штормовой стексель, глухо заскрипел румпель. «Пират» развернулся по инерции плавно в сторону пристани, где с лёгким стуком ткнулся бортом в потрескавшиеся, потемневшие от времени брёвна помоста. Судовщики ещё вязали стропы, а к нам уже семенили кмети городской стражи с мытарем.
Заплатили десять резан. Аки за струг взяли! Удовлетворив любопытство мытаря, отослали Тихоню и Деяна прикупить свежего хлеба, да рыбки. Благо торг под боком, меж стенами крепости и причалом раскинулся. А тем временем к нашему судну стягивались любопытствующие.
— Что за дивный струг?
— Смотри какова шогла!
— Н-да Саженей пять… маховых.
— Пошто шогла, ветрило гляньте. Бело аки пух гусиной, да пошито хитро. Тако у нас не делают.
— Да ты токмо глянь сколь на струге крючков кованых! Сколь нижников и волок хитрых!
— А опруги то каковы! Итить! Отродясь таковых не видывал.
Подумаешь коноплю щёлоком отбелил, да борт свинцовыми белилами выкрасил. Каждый второй подходил, щупал ткань сальными пальцами, а то и пытался кусочек краски сковырнуть. Одно плохо, любопытствующие рано или поздно привлекут внимание не только властей, но и прочих нежелательных элементов, а кто из них хуже вопрос. Заставили понервничать. Дождавшись ребят, подняли паруса и резко рванули от причала, вызвав новую волну возгласов и уханий.
Спустя несколько часов перед взором широко раскинулась красавица Ока. Не удержавшись, напел:
— Из-за острова на стрежень, на простор речной волны, выплывают расписные Стеньки Разина челны!
— Прохор, а кто таков ентнот Стенька? — заинтересовался Деян.
— Видать из бояр, токмо у них есм мошна челны расписывать.
Э-э-э. Что-то я расслабился маленько.
Ока при впадении Зуши не такая широкая, как у Калуги или Рязани, но для маневрирования простора хватит. И чего ждём?
— Горын опускай шверт.
— Точно? — неуверенно спросил ушкуйник, ибо помнил, каким неукротимым нравом под полными парусами обладал «Пират» даже при слабом ветре. — До самого конца спускаем?
— Ага, с ветерком пойдем. Горын перенимал кое-какие мои слова, а я его, так потихоньку и складывался эдакий русско-древнерусский суржик.
— Поднимай штормовой стаксель.
— Ох и чудные слова глаголишь, Прохор… — Ушкуйник смотрел с хитринкой, ибо знал, кто я на самом деле. — Не нашенские. Язык сломаешь.
Поймав ветер, паруса, словно хороший мотор, потянули шверт. Горын пыхтел, крепя снасти, а Тихоня могучими руками удерживал румпель, стараясь держать бот по центру стремнины.
— Дюже ладный струг у тебя вышел, Прохор. Нам бы с ребятами таковой…
— Вам не подойдёт, тяжеловат. Не по всякой речушке пройдёт.
— Ништо, — отмахнулся Горын, — мы бы его на руках тащили, аки любимое дитя. А можно сладить точно такой, но поболе маленько?
— Можно и поболе, и поменее. Резаны токмо давай и сладим.
— Всё спросить тебя хотел, кто таков ентот «Пират»?
— Ну, — я почесал затылок, не сразу сообразив, что отвечать, — Пираты люди навроде ушкуйников, токмо латиняне.
— А-а-а. Тады добре имя.
* * *
Спустя четыре дня достигли первой точки путешествия. К большому сожалению, камень-указатель, близ которого прятался ручей не смогли найти ни в первый, но во второй день. Вроде бы и места те же, а где тут ручей? Их по две шутки на километр. А может и нет вовсе никакого камня. Ещё два дня берега проходили частой гребёнкой, прежде чем похожий валун шестом не нащупали. Вот и вся загадка. Уровень Оки в XIV веке на метр с лишним выше, потому и затопило «подсказку». После и ручей опознал. Взял щуп, да лопатку малую. Наказал спутникам ждать и носу, никуда с «Пирата» не совать. С километр оттопал по буеракам и вот он, заветный выход известняка, один в один.
Не сразу клад в руки дался. Сдаётся, в прошлый раз, он в стороне был, да поглубже, а может и запамятовал, бес его знает. Аккуратно выкопал неказистый маленький горшок ощутив в руках приятную тяжесть. Не удержался сковырнул крышку и в лучах Солнца заиграли зайчик от монет. Есть! Значит и камень на месте, а куда он денется. Расшифруем сей фокус. Вопрос лишь, как вязаные руны трактовать? Ладно, после буду думать, тем более готы покамест живы-здоровы и в Крыму даже малое царство имеют. Может и найдётся среди них нужный, так сказать, специалист.
Укрыв, спрятал серебро в суму и на лодку вернулся. Вот чем нравится Горын, вопросов лишних не задаёт. Сказал пойду добрую глину глянуть и всё. Куда, зачем, почему… Молчание порой не менее ценное качество, чем здоровое любопытство. Только и сказал:
— Что-то, Прохор, блестишь, аки блинов с володарским маслом наелся. Ужель нашёл глину?
— А то! Куды она от нас денется, Горын.
Хоть и невелики средства, а лишними не будут. Ибо на лето-осень много расходов предстоит. На все задумки и не хватит, но хоть сидеть с полтиной в кармане не буду.
Ветер ослаб и шверт неспешно скользил по реке, влекомый течением. В сумерках миновали Белёв, на пристань со скопившимися, словно в пробке, ладьями не заходили, ибо ну его нафиг. Силёнок чтобы решить вопрос с серым кардиналом явно не хватит, а лишний раз дразнить удачу привычки не имею. Лунная дорожка, как хороший прожектор, освещала водную гладь, и мы неспешно продолжили свой путь на север. Поутру зашли в малый град Жеремин, что раскинулся напротив устья Упы. Закупили снеди, продали пару зеркал и снова в путь.
На этот раз встали до темноты. Место больно удачное, со стороны реки заводь не видно, а если встать по центру и от берега далеко. Команда занялась мелкими работами, ну а я наглым образом завалился дрыхнуть. Подлечиваю хронический недосып, образовавшийся за зиму. За «Пиратом» же и без меня есть кому присмотреть, вона тот же Олесь не за доброе слово с нами плывёт, пусть резаны отрабатывает. Вот только поспать всласть мне не дали. Посреди ночи по боку довольно жестко «постучали»:
— Плывуть, Прохор!
— Кто? Что? — спросонья и не сразу сообразил, что случилось.
— Тати. Кто ешо то?
Плотные утренние сумерки одевали пространство вокруг серым, сырым фоном, не позволяя отличить воду от неба, я так ничего и не увидел. До того проводили учения, что кому делать на случай нападения, и мои спутники не сидели спустя рукава. Лихорадочно одевали доспехи, натягивали на голову барбеты, пристраивали арбалеты на подставки.
