вышло, просто задумался!», «больше не повторится!»
— Ты когда так рисовать научился, балбес? Откуда такие «таланты»? Ведь всегда были одни «каляки-маляки»?!
Пришлось объяснять и показывать принципы работы с геометрическими фигурами, а также правила штриховки. «В журнале каком-то увидел» — откуда, откуда…
— Так! Все с тобой ясно! Чтобы такого больше не видела! А то — если я могу увидеть, может увидеть и кто-нибудь другой! И этот рисунок — сжечь! Хотя… погоди, дай сюда! Сама сожгу, потом.
На вопрос — могу ли я нарисовать ее, или там — Светку, например, я ответил вопросом: «Именно так она желает быть изображенной?!». За что получил пару подзатыльников и пинок по заднице, когда уже убегал!
Надо сказать — отношения с Катькой у нас все же изменились! Если раньше это были какие-то отстраненно-презрительные с ее стороны, а с моей — насколько я понимаю — настороженно-неприязненные; то теперь… даже не знаю, как сказать. Пикировки между нами происходили постоянно! Внешняя агрессия со стороны сестры — никуда не делась. Только и я, и, по-моему, она тоже, понимаем, что это такая ширма, игра. Лучше отношения стали, как мне кажется… Думаю я ей стал интересен, как брат и человек. Ну, как говорит бабушка Маша — дай-то Бог!
Как же тянется время! Особенно — когда ждешь чего важного! Пару раз в неделю забегаю в библиотеку, просматриваю газеты! Нервы горят…
— Деда! А вот смотри, у нас, ну — в Сибири… Ладно татары там — они здесь всегда жили! Русские — сюда пришли давно! А откуда у нас здесь столько разного народа — и украинцы здесь; и прибалты всякие — и латыши, и эстонцы, и литовцы! Даже финны, говорят есть!
— Юрка! Вот тебе всё нада, ага! Те эта зачем, знать-та? — дед Иван улыбается, слушая недоумение брата.
— Интересно же! Родина же наша, живем мы здесь!
— Ну… хохлы те жа… ты вот мне скажи — а иде тех хохлов нету, а?! Оне ж даже на полюси, и то, кажись, есть! Куда не плюнь — всюду хохол! А если сразу не попал, то хохол иде-та рядом! Оне, хохлы — ух и домовитый народ-та! Все к сибе тянут, ага! Не… так-та я ничё ни скажу… вроди и правильно… но как-та с перебором, ли чё ли! Как жиды, ага! Только тех жидов всё ж поменьше, чем хохлов-та… шибка поменьше…
— А остальные, Юрка, так жа, как и мы, постепенно сюда добирались! — дед Иван настроен менее саркастично по отношению к другим, — те жа бессарабы, или малдаване ишшо… вот у нас, слышал — болото есть — Бессарабка? А почему? Там же озеро раньше было, сильно раньше! А вкруг озера как-та хутора появились, все больше те бессарабы жили, хуторами, ага!
— А вот я слышал, что вот прибалтов тех же — их ссылали сюда, ну… при Сталине, — я, конечно, почитывал раньше про «все это», но интересно же и от людей услышать мнение, людей «шибка поживших».
— Мож каво и ссылали… только вот деревни — слышал — Эстонка, Лифляндка, Курляндка… так вот они шибка раньше появились… еще при царе.
— Фины ишшо есть — деревня така…, — дед Гена добавил.
— И этих, как их там… бульбашей у нас тож полно — целые деревни тут есть, старые деревни… при царе Горохе ишшо…
— А вот немцев откуда у нас столько? — интересуюсь.
— Так, эта… Юрка… кажись их посли вайны многа стала… а так-та… их жа к казахам в войну-та отправили, ага… от фронта подале… на всякий случАй… А уж потом оне к нам стали перебирацца… С казахами, Юрка, тожа… непроста как-та… народ такой… непростой, да… Сибе на уме, народ-та! Посмотрел я на их, была дела! Да и щас оне… нет-нет, да появляюцца у нас тут… по колхозам вот ездют, коней скупают… ага!
Дед Ганадий:
— И вот чё интересна — казахи те — татар ни в грош ни ставят, ага! Навроди ж похожи, а нет… ни в грош! Чё-та меж ними када-та случилась, стычка кака-та наверна! А так — да… сибе на уме… Эт тока русский Ваня — прастадырый жа всигда… Все чё-та маракуют, чё-та сибе выгадывают. И тока Ваня, все — расдаст, а чё не расдаст, то пропьет!
— А немцы-та, чё… народ-та справный, работяшший… порядошный народ-та… с немцем тем рядом робить можна… в спину не пихнёт… не…
— А вот у меня одноклассница — Тальвик! Она кто — немка, или еще кто? — интересно, кто одна из самых красивых девчонок в классе?
— Эта Ваньки Тальвик дочка што ли? В Дорстрое живут, не? — дед Гена.
— Ну да, там вроде бы живут. Или в поселке Мелиораторов? — я знаю лишь приблизительно.
— Да не… в Дорстрое! Ванька-то Тальвик — он и есть этот эстонец жа! Ничё так мужик, работяшший, спокойный. Выпить тока не дурак! А так — хороший тракторист! Вот он, вроди, из тех, из ссыльных. Он посли войны здеся объявился уже… Посидел изрядна мужик… да… — деды повздыхали.
— Деда! А вот как вы про немцев — вроде с уважением! Мы с ними воевали! Вон сколько людей погибло, сколько всего разрушено, — мне интересно отношение дедов к немцам.
— Вот ты, Юрка, дурной все жа! Так там каки немцы-та? А здесь каки? Эта ж наши немцы-та! А не те! — дед Геннадий возмущен моей глупостью!
Да, Сибирь, как тот плавильный котел — приняла массу разных народов, и все жили здесь вполне нормально. Я, здесь и сейчас, вообще не слышал каких-то унизительных слов в сторону других национальностей. У нас в школе каких только фамилий не услышишь! И никто на это внимания не обращает! Кто ты есть сам по себе — вот важное, а не какая у тебя фамилия!
Периодически бабушка отправляет меня в магазин, то за тем, то — за этим! Вот — хлеб каждый день нужен! Хлеб к нам привозят всегда в одно и то же время — примерно в четыре-половине пятого. К этому времени к магазину подтягиваются пожилые женщины-пенсионерки и уже откровенные бабки.
Здесь же шныряют ребятишки, которых тоже отправили за хлебом. Тетки-бабки стоят степенно, мелят языками, перемывают кости родным и знакомым. Только изредка могут прикрикнуть на мальцов, если те расшумятся-разбалуются!
Мне баловаться не хочется, поэтому стою в сторонке.
