глупый прием, который к тому же уже оказался известен противнику.
То есть, как я заметил, в бою, оказывается, мой воин думал и соображал быстрее, чем его противник, да еще и умудрялся при этом просчитывать дальнейшие ходы на пару-тройку комбинаций вперед. Вот что, оказывается, помогло моему солдату выжить на кровавой арене подземных гладиаторских боев.
Дакиец просто свернулся клубочком у ног своего противника. Когда гигант вытянул назад обе руки, открывшись для фронтального удара, он вернулся назад, вскочил с колен и очутился прямо перед бойцом дяди Павла с двумя короткими острыми, как бритва, мечами наготове. Гигант даже не успел и ничего вскрикнуть от удивления, так быстро все произошло.
Ловко вытянув руки, Залмоксис воткнул мечи в прорези между доспехов, один, с правой руки в еле заметную щель между шеей и ключицей, а второй, слева, в соединение между пахом и коленями. Везде он со сверхъестественной точностью нашел самые удобные точки, чтобы вонзить туда мечи, вошедшие в тело противника, как раскаленный нож в масло.
Я даже засомневался, требовалась ли ему на самом деле помощь от меня с ослеплением великана, потому что, на самом деле, дакиец справился самостоятельно. Причем в реальности он сделал это настолько быстро, что дядя и его люди даже не успели вскрикнуть, так быстро все закончилось.
Только что гигант с дикими воплями гонялся за маленьким старичком по всему мосту и даже почти прикончил его, а вот сейчас почему-то он замер с опущенными руками, а мой боец, беспомощный старик, даже особо и не защищенный против клинка врага, теперь стоит, погрузив лезвия двух мечей в тело великана, через сочленения доспехов. Зрелище чересчур неожиданное для неокрепших мозгов, поэтому Цинна и перестал кричать, а дядя стоял с отвисшей челюстью.
Я усмехнулся, глядя, как из-под доспехов по лезвию мечей потекла черная кровь и быстро превратилась в могучий поток. Судя по всему, ударом в шею Залмоксис попал в артерию и теперь кровь, выйдя себе выход наружу, била из тела великана неиссякаемым ключом.
Короче говоря, кое-кто в стане моих врагов, в том числе и лидеры партий, ахнули от удивления, а другие стояли с открытыми ртами, никак не ожидая такого поворота событий. Я мысленно зааплодировал своему бойцу, который к тому времени аккуратным быстрым движением выхватил мечи обратно и отступил на пару шагов, предусмотрительно ожидая, что такой гигантский кабан, как его противник, еще найдет в себе силы атаковать снова, несмотря на то, что жизнь стремительно уходила из его тела, как воздух из проткнутого воздушного шарика.
Но нет, несчастный исполин, даже если и хотел поразить Залмоксиса в последний момент, тем не менее, вряд ли смог бы это сделать. Вместе с кровью, ручьем хлынувшей на мост и дальше потекшей в канал, уходила и жизнь великана. Он тихонько зарычал и сделал пару шагов вперед, в то время, как Залмоксис опять предусмотрительно отступил назад, держа окровавленные клинки наготове.
Тогда гигант повалился было вперед, но поскольку он был чудовищно, нечеловечески силен, он сумел удержаться на ногах и прошел еще пару шагов, бессмысленно и безнадежно пытаясь достать дакийца. Но Залмоксис все также отступал, понимая, что время теперь играет за него и является союзником и ему надо подождать всего чуть-чуть, чтобы одержать победу.
Тогда гигант, больше не в силах сдерживать собственную слабость, сделал еще пару шагов и только в самом конце поскользнулся в луже собственной крови. Удержаться на ногах у него теперь не было никакой возможности и бедолага, все также бессильно рыча, а в конце уже и беспомощно хрипя, рухнул на мост лицом вперед, как брошенный с высоты мешок с мукой.
Хрупкое сооружение снова закачалось, только теперь уже не от топота гигантских ног бойца дяди Павла, а от веса его умирающего тела. Залмоксис по привычке арены отошел еще дальше, потому что бывали такие случаи, когда бойцы продолжали драться, даже лежа на песке и захлебываясь собственной кровью, но в данный момент эта предосторожность была излишней. Рыча, как остывающий мамонт, боец дяди Павла лежал лицом вниз и его руки и ноги конвульсивно дрожали, а черная кровь продолжала литься на мост.
Ее уже натекло немало и вся поверхность моста была заляпана кровью, словно здесь устроили бойню и закололи десяток быков во славу Юпитера или нашего христианского Бога. Да, жертва была принесена и это была жертва на священный алтарь войны.
Боец дяди Павла погиб с мечом в руках и в честном поединке и не его вина, что мой Залмоксис оказался быстрее, опытнее и расчетливее. Может быть, мой трюк с ослеплением тоже сыграл свою роль, но мы об этом уже никогда не узнаем.
— Это было великолепно, — с чувством, редко вырывающимся у него наружу, сказал Лакома. Он стоял с вытаращенными от удивления глазами. — Я же говорил, император, что Залмоксис победит, разве не так? Честно говоря, я и сам сильно сомневался в этом, но теперь вы видите, что я был прав?
— Да, это было великолепное зрелище, — согласился я и направился к дяде, но затем на минутку остановился. — Приготовьте мечи и будьте готовы к драке. Мы ведь, в сущности, просто одержали небольшую победу в одиночном поединке.
— Ну что, дядя, — сказал я насмешливо, подойдя к своему ошеломленному родичу. — Ты принимаешь поражение своего бойца и отдаешь мне свою армию? Или ты хочешь сказать, что твой боец победил моего беспомощного старика?
Глава 27
В этой главе император ведет пустопорожнюю великосветскую болтовню
Павел поглядел на меня и я тут же поразился тому, насколько в его взоре могут одновременно сочетаться два противоречивых чувства — ярость и необходимость соблюдать приличия.
— Ты слишком молод, чтобы доверить тебе армию, — сказал дядя, глядя на меня исподлобья таким взглядом, что если бы глазами можно было зажигать предметы, я бы уже давно превратился в кучку пепла. — Молоко на губах не обсохло. Поэтому я просто уведу армию из города, а тебе позволю пока что и дальше распоряжаться во дворце, ведь тебе именно это и было нужно?
Я на секунду задумался, ведь я оказался победителем и мог позволить себе это, краткий миг обдумывания ситуации, чтобы решить, как быть дальше. В шахматной игре, которую мы затеяли друг с другом, моя пешка Залмоксис внезапно оказалась ферзем и смогла съесть здоровенного слона дяди, а ему самому был поставлен шах, но пока что до мата еще было очень далеко.
За спиной дяди громадиной высилась поддержка от моего отца,
