щуки! Попросить, что ли, Валю пожарить? Щуки жареной охота, шопипец. Это, конечно, караул — на такую толпу жарить. Но хоть разок… Соберём все сковородки. Вон помощниц сколько, пущай учатся.
Я достала рыбную доску с прищепкой и засела чистить.
Кстати, делюсь лайфхаком: щука отлично чистится металлической сетчатой кухонной губкой. И шкуру не рвёт, и отчищает до нуля без особенных усилий — даже это противное плотное место сразу за башкой и тонкое бюхо. Пользуйтесь!
Я героически взяла на себя щук. Вот люблю эту рыбу — и жареную, и копчёную, и даже солёная она вкусная, но чешуя, блин, самая противная. Противнее только ерши, с этими я сказала вообще ко мне не подходить, а лучше сразу их назад в реку кидать. Чешуйки плотные, колючие и склизкие до невозможности. Бр-р-р!
Мужики всем гуртом решили сегодня кинуться на вторую башню да на доделку погреба. Вова с утра таскает брёвна с делянки. Ещё четверо помощников — те заготовки, что помельче, гуртом. От топоров стоит такой весёлый тюк на всю округу!
Я бодро ширкала сеткой по рыбьей спине. За монотонной работой легче думается.
Мужиков-работников у нас прибавилось почти что вдвое. Сила! На стену взрослые уже не нужны. Северную башню достроят — острог, считай, готов. Погреб есть — уже проще. Надо ещё мост, чтобы с повозками нормально можно было ездить. Ну в самом деле! Рыбы вон сколько! Мы столько не съедим, без ледника попортится, даже в погребе. Значит, надо продавать. Вову чтоль без конца гонять? Так бы погрузились трое-четверо мужичков…
Чья-то тень загородила мне солнце.
— О, щука! Пожарим? — Вовка! Он наклонился, поцеловал меня в шею, вкусно пахну́в свежесрубленным деревом.
— Да вот хочу Валю озадачить. Ты куда?
— На нижней делянке ещё двадцать брёвен под башню заготовлено. К обеду хочу управиться.
— Ну, давай!
Не успела я разделаться с первой партией, как принеслась Мария-Маэтрил и прикатила ещё тачку рыбы. Одни щуки, здоровые, как поленья!
— Так девки! Давайте двух-трёх помощников на чистку! Не вывезем.
— Ладно! — Маэ тряхнула голубой чёлкой и умчалась, громыхая тачкой.
Из помощников первой пришла Даша.
— Ну ты чё, мать? Опять на чувство долга тебя девки взяли?
— Да нет, — Даша засмеялась, — Мы считалкой посчитались. Сейчас ещё девчонки придут.
— Считаются?
— Ага.
АКТАШ ВСПОМИНАЕТ, КАК ЛАЯТЬ
Ближе к обеду я поняла, что нет уже больше сил смотреть на эту рыбу, и слиняла под предлогом позвать ребятишек, выкапывающих саженцы лиственничек недалеко от брода, на обед.
Мелкие лазили по подлеску, время от времени тюкая лопатками. Акташ, умотанный интеллектуальными собачьими упражнениями, спал в тени куста. Андле, как всегда сопровождавшая детей, стояла на протоптанной уже к броду тропинке и смотрела на другой берег из-под руки. Я подошла, встала рядом и тоже уставилась в ту сторону.
— Ты чего тут?
— Да не пойму…, — тополино-зелёные глаза смотрели непривычно тревожно, — Барон прошёл, сказал последнее бревно возьмёт и пойдём на обед — и нет — и нет…
Разросшиеся по противоположному берегу кусты ивняка не давали увидеть происходящее на делянке. В животе от чего-то стало холодно.
— Андле, детей быстро в лагерь! И мужиков зови сюда! Быстро!
Она не успела открыть рта, как Акташ задёргал во сне лапами, а потом зло зарычал, вскочил и бросился в воду. Он бежал и лаял. Я ещё успела подумать, что в первый раз слышу, как он лает, де ещё так угрожающе. Акташу стало глубоко, и он поплыл, задирая вверх морду и продолжая глухо рычать.
Второй мыслью было, что платье будет мешать мне плыть, я сорвала его через голову и забежала в воду.
Потом, сильно потом я подумаю — как мне повезло, что я не успела испугаться! Организм у меня дурацкий. В минуту резкого стресса ноги отказывают. И язык. Я сейчас над этим работаю, но получается пока плохо. Так что — мне тогда повезло «шо пипец».
Акташ плыл впереди, низко рыча, и этот рык расходился в воде со странным булькающим призвуком.
Я начала задыхаться и на секунду встала, упираясь ногами в дно, вспомнила, что могу закинуться энергией и потянулась к земле…
Кто-то страшно заорал, несколько голосов! Ивы затряслись, и из-за кустов вылетела человеческая рука. О, боги… Я автоматически отметила зелёный камуфляж, даже сумела разглядеть пиксельную текстуру.
С нашей стороны тоже кричали, но всё это, то, что творилось позади, доходило до меня глухо, точно через толстый слой ваты…
Акташ уже выскакивал на берег. Скорей!!!
Оказывается, на читах я могу плыть гораздо, гораздо быстрее!
Когда я выбежала на берег, Акташ, поскуливая, уже вытаскивал из кустов окровавленного хозяина.
В животе у Вовки торчало несколько коротких древков от арбалетных болтов, голова у меня начала страшно кружиться. Ноги стали ватные. Не сейчас!!! Я хлестанула себя по лицу и с размаху провалилась в транс. Мы успели. Внутри творился сумбур. Мешают, железяки эти острые мешают… Что делать?! Вливаю жизни сколько могу. Сейчас мужики добегут, помогут…
Вова снова и снова прокручивал в голове последний момент. Переживал… о какой-то ошибке — так сильно, что картинка пробивалась в подсознание. Мне осталось только ждать. И смотреть.
Он пришёл за последним бревном на сегодня — уже подготовленным, надо было только забрать. Все мужики были заняты в крепости, делянка пустовала. Что-то показалось не так, но мысли были заняты другими соображениями. И… Они окружили его грамотно. Скрали, считай. Пятеро мужиков, в хорошем камуфляже. Не молодь, взрослые такие дядьки, лет по сорок пять-пятьдесят. Только что зашли — и пришли специально сюда. К нам. Хищные. Уверенные.
В глаза кинулись дорогущие арбалеты. Причём, не просто, а со сложными пружинными конструкциями. Хорошие игрушки, смотрел обзор как-то, было дело.
— Слышь, мужик, это ты тут барон? — процедил один. Жевачки только пузырями не хватало для полноты картины. А так — прям образчик «крутого бойца US army» из какого-нибудь старого боевика — тех времён, когда она, эта US army, ещё была.
— Ну, я, — Вова
