наших городских баб? Тут я тебе не отвечу: не довелось сравнить. Хотя на вид — такие же».
«Ладно, старик, — сказал я, — не ворчи. Давай-ка мы лучше с тобой прикинем, что я буду печь в следующий раз. Раз уж выпечка сейчас для меня единственное развлечение. В этом вашем Персиле даже библиотек нет, я узнавал! Молчу уж о кинотеатрах и ночных клубах. Так я и рыбаком заделаюсь. Или, как предлагал профессор, охотником на нечисть и нежить — но для этого я пока не созрел. Согласен на варианты попроще: снова что-нибудь испеку. Предлагай что, старый. Главное — чтобы твои рецепты хорошо состыковывались с заклинаниями профессора».
Глава 19
Утром я поспорил с Полушей, которого в диспуте со мной поддержала продавщица. Парень мне доказывал, что вполне сможет обходиться четырьмя часами сна — всё остальное время с удовольствием проведёт у печи. Потому что, по его мнению, выпекать медового хлеба нужно… втрое больше. Но и отказываться от пшеничных караваев нам тоже не стоило. Лошка обрушила на меня шквал доводов и лести — убеждала выдать ей товара больше, чем по моим планам должна была изготовить пекарня, соблазняла рекордными выручками.
От напора работников я слегка подал назад. И вынес промежуточное решение, удовлетворившее всех, кроме меня самого. Потому что я… согласился работать. Пусть и на себя. Сказал, что Полуша будет трудиться не дольше, чем раньше. Но с сегодняшнего дня возьмёт на себя выпечку ржаных караваев, два замеса пшеничного и тройную порцию медовых батонов. Я же — взвалю на себя заботу об ещё двух партиях пшеничного, для которых молодой пекарь мне заранее заготовит тесто. Такое решение поддержали все, в том числе и призрак мастера Потуса.
* * *
Моя банда малолетних рекламщиков работала неплохо — стоя у приоткрытой двери в магазин я не раз слышал просьбы покупательниц показать их «тот хлеб с мёдом», «о котором все говорят». Лошка подавала медовые батоны с гордостью и лёгким сожалением во взгляде, точно за бесценок отдавала бриллиантовые колье. Сожаление в её взгляде было от того, что батонов на полке становилось всё меньше, и после обеда ей придётся «торговать только чернушкой».
Я успокоил продавщицу тем, что велел Полуше сменить очерёдность выпечки. После первоочередных партий ржаных и пшеничных караваев, к полудню первая сегодняшняя партия медового хлеба уже появилась из печи. Лежала на столе под слоями ткани: «допекалась». Лошка от этого известия заметно повеселела. Передала мои слова покупательницам, с тревогой поглядывавшим на постепенно пустеющую полку («соседка-то тоже хотела такого прикупить, да придёт к вам попозже»).
«Не знаю, как надолго, но наш медовый хлеб стал популярным, — сказал я дежурившему в магазине призраку мастера Потуса. — Вот что бывает, старик, когда за дело берётся опытный управленец. Твоей пекарне безумно повезло, что её купил именно я. Куда подевалась та скукота, что царила тут до меня? А то ли ещё будет, старый, когда мы подключим к рекламной компании детвору из других районов города. Тут очередь будет стоять от двери магазина и до самой дороги».
«А толку от этого, если ты все деньги раздашь этим маленьким воришкам, етить их? — сказал пекарь. — Два медяка каждому! Каждый день! И даже не проверяешь, работали пацаны или слонялись по городу без дела. За лёгкими-то деньгами к тебе потянутся. Но долго ли они будут рассказывать про твой хлеб, когда поймут, что можно вообще ничего не делать и получать от тебя монеты? Да и с другими районами — это ты зря. Мало тебе проблем с Мамашей Норой? Ведь поколотят тебя пекари! Наслушаются «рекламы» детворы — и явятся к тебе».
Я улыбнулся, развёл руками.
«Да пусть приходят! Милости просим. Буду рад встретиться с коллегами, с удовольствием пообщаюсь с ними на профессиональные темы. Может рецепт интересный подскажут — ты-то, небось, тоже не всезнающий. Ну а если захотят помериться со мной силой — пожалуйста. Повеселят меня — хорошо: развлечений в этом городе маловато. Вот только я на кулачках плохо дерусь. И холодным оружием не владею. Придётся мне им ответить магией. Ведь я теперь некромант, старик. Вот так-то. Кто к нам с кулаками или дубиной придёт — тот убежит с полными штанами».
* * *
Выручка магазина вечером обновила рекорд. Но серебрушек в горе меди я отыскал только девять штук. Гордая сегодняшним достижением и обрадованная заработанной премией продавщица уже вовсю строила планы на завтра. Она прикидывала, сколько продаст медовых батонов, уговаривала меня ввести в ассортимент магазина «ещё чевой-то новое, но тоже дорогое».
Я отнекивался тем, что стоит подождать, пока «народу» поднадоест медовый хлеб. Говорил, что пекарня и без новинок с сегодняшнего дня работала на пределе возможностей (к закрытию магазина хоть Полуша и ушёл отдыхать, но в печи уже запекались караваи пшеничного — за ними присматривал мастер Потус: с таким помощником я о них не позабуду, не превращу хлеб в угольки).
От предложения Лошки выпекать для продажи творожные булочки я отказался. Хотя с удовольствием и гордостью понаблюдал за тем, как Полуша и продавщица умяли моё угощение. Молодой пекарь, глотая булки, смотрел на меня с нескрываемым восхищением. А Лошка, поглощая свою порцию, так постанывала от удовольствия, что даже я невольно смутился.
Пришли в восторг от булок и дети. Детворе из Лисьего переулка я скормил вечером оставшиеся творожные булочки — назвал их премией. Парни из ватаги Шиши не возражали против такого поощрения (по две монеты каждый из них получил). Атаманша свою порцию надкусила — спрятала «на потом». А вот мастер Потус после закатил настоящую истерику из-за напрасного разбазаривания продуктов.
Шиша сообщила мне, что разговаривала с «людьми» из заинтересовавших меня районов. И те согласны со мной встретиться. Как я и просил, главари детских шаек явятся в трактир у Северных ворот завтра. Но потребовали у меня принести им те самые медовые батоны, «чтобы просечь, о чём базар». А напоследок Шиша напомнила, что за троих атаманов банд с меня причитается пятнадцать монет.
«Ты так соришь деньгами, парень, что скоро не сможешь расплатиться даже за муку! — ворчал старый пекарь. — Только посчитай, сколько собираешься спустить на ещё три ватаги сорванцов! Это ж, етить его, гора
