— Илья Иванов? — удивился граф Игнатьев. — Не слышал о нем. Он известный психиатр?
— Нет. Специалист по искусственному осеменению и межвидовой гибридизации животных. Он который год носиться с идеей смешения человека и обезьяны. И ему остро нужны добровольцы. Мы, правда, блокируем такие опыты. Но ради этих прекрасных людей — дадим немного поэкспериментировать. Ну а что? Прекрасный воздух. Горы. Дивные сексапильные мартышки. Что еще нужно для достижения душевного покоя?
— Мы не готовы разговаривать в таком тоне! — взвился англичанин.
— Значит Польшу мы забираем? Так?
— Нет!
— Почему? Только взвешивайте свои слова. Взвешивайте. А то я смотрю вы со своим бременем белого человека туземцев видите во всех вокруг. Что может очень печально закончится.
— Нам нужна Польша.
— И нам что с того?
— Если вы немедленно не прекратите войну, то мы вступимся за нее. Мы…
— Погодите, — жестом перебил Фрунзе собеседника. — Вы хотите сказать, что объявите нам войну?
— Да.
— Не смешите мои тапочки, — расплылся в широкой улыбке нарком. — И чем вы собрались воевать?
— Мы в состоянии выставить пятьдесят и более дивизий! И…
Но Михаил Васильевич перебил их громким смехом. Максимально искреннем. Ну, насколько он мог из себя выдавить.
Они осеклись и замолчали.
Он же, чуть погодя резко оборвался и подавшись вперед спросил:
— Хотите я вам расскажу, сколько вы реально можете выставить дивизий? И в какие сроки? А потом поведаю вам о том, какие удивительные приключения вас будут ждать, чтобы накопить эти силы где-нибудь в Прибалтике или Финляндии?
— Это так очевидно?
— Вы не поверите, но да.
— Наши генералы и адмиралы считают, что мы сможем преодолеть сопротивления советского флота и добиться безопасности для транспортов.
— Советский флот и не должен будет вас останавливать. Его задача вас задержать. И он без проблем выиграет нам время, чтобы РККА сумело занять Прибалтику. Или вы думаете, чего я держу два корпуса постоянной готовности с БТГ под Минском? Наши «прибалтийские тигры» не смогут оказаться достойного сопротивления. При всем уважении к их личным качествам — они просто не готовы. После того же как мы займем Ригу развертываться вам останется только в Финляндии. Так?
— Допустим.
— Как и куда вы оттуда наступать собрались? — ухмыльнулся Фрунзе. — Через Карельский перешеек? Вы там хоть раз бывали? Там даже зимой видимости даже в полсотни метров еще поискать. Сплошные леса, болота, овраги, скальные выходы и валуны. Дороги мы еще в царские времена прокладывали. Их недостаточно даже для более-менее быстрого прохождения дивизии, не то, что корпуса. Да и вообще — в Финляндии проблемы с коммуникациями. Там попросту много войск не разместить и не использовать. Куда не ткни — везде узкие тропинки, которые можно оборонять малыми силами.
Англичанин скосился на француза.
Тот выглядел мрачно и хмуро. Можно даже сказать — насупившись.
— Мы можем занять Мурманск.
— Можете. Только что это вам даст? Тем более, что держать более-менее внятный гарнизон там вы не сможете долго. В тех краях кроме лишайника да мха ничего не растет. Все продовольствие — привозное. Мы по железной дороге это делаем легко. А вы сможете с плечом снабжения в две с половиной тысячи километров? Удержите плацдарм?
Тишина.
Англичанин и француз внимательно смотрели на Фрунзе. Напряженно и можно даже сказать исподлобья. Тот же смотрел на них. Демонстрируя максимально добродушное лицо, которое портили только холодные, прямо-таки колючие глаза.
— Надеюсь вы успокоились и прекратите бредить. — нарушил это молчание нарком обороны. — И теперь мы перейдем к предметному разговору. Итак — вам нужна Польша. Хорошо. Что вы за нее готовы предложить?
— А что вы хотите?
— Индию.
— Что?! — аж поперхнулся англичанин.
— Я вас правильно понимаю? Вы пришли на переговоры, не изучив интересы и чаяния тех, с кем их собирались проводить? Вы серьезно планировали нас запугать? Неужели у вас так все плохо с аналитикой? Мда. — покачал головой Фрунзе. — Это оскорбляет мой интеллект.
— У Советского Союза много интересов. — осторожно произнес француз. — Что вы хотите именно за Польшу?
— Первое. Румыния возвращает нам занятые ей земли Российской Империи. И мы готовы великодушно это принять безвозмездно. Без компенсации с их стороны за использование этих земель. Второе. Журналисты, которые во время этой кампании поливали Союз помоями, получат реальные наказания за клевету. Третье. Вы выступаете с осуждением бунта бывшей УССР и признаете, что он носил искусственный характер. Найдите там какого-нибудь козла отпущения среди заигравшихся чиновников и повесьте, чтобы сохранить лицо. Ну или поляков дураками выставляйте. Хотят штаты. В конце концов деньги давали именно они. Объективность вины в данном случае нас не интересует. Четвертое. Вы выдаете нам всех негативно настроенных эмигрантов Империи и Союза, что живут на вашей территории. Ну и главное — земли бывшей Российской Империи — это наша зона интересов. Как пожелаем, так и распорядимся. И вы не станете вмешиваться и тем более им чем-то помогать, равно как и прекратите всякую подрывную работу на территории Союза.
— Не жирно ли?
— Это постный набор. Минимальный. Могу озвучить полный пакет требований. Мы ведь тут прекрасно понимаем, что Польша вам нужна как буфер между Союзом и Германией, чтобы максимально затруднить наше сотрудничество. И мы уверены — они будут стараться. Сильно и крепко стараться, с ваших денег и ваших подначек. Они — болевая точка у нас на границе. Страна, которая существует только в парадигме анти-России. И в наших стратегических интересах ее растереть в сопли.
— А если мы откажемся? — поинтересовался англичанин.
— Вы же признали Советский Союз наследником Российской Империи. Так?
— Так.
— А это значит, что у нас есть к вам должок. Кто убил Павла I и втравил Россию в совершенно не выгодную ей войну с Францией? Кто поддерживал эсеров и прочих революционеров, которые резались российских чиновников при Николае 2? Ну и так далее. Вплоть до организации покушений на меня лично.
— Причем тут революционеры? — удивился англичанин. — Вы ведь сам им были!
— Был. А теперь я государственный муж и отстаиваю интересы державы. И говорю вам, что у нас накопилось очень много вопросов к вам. И шар на нашей стороне.
— Что вы имеете в виду?
— То и имею. Если вы откажитесь, то Советский Союз развернет против ваших чиновников адресный террор. Вы можете в этом сомневаться, можете в это не верить, но тех же эсеров с опытом ликвидации в рядах партии достаточно. Да и других исполнителей всегда можно найти. Ваших чиновников будут стрелять, резать и травить всюду, где смогут настигнуть. Революционеры, шлюхи, профессионалы и прочие охочие. Тотальный террор. И заметьте — ничего личного. Просто возвращение долгов. Их много накопилось и копить дальше как-то неприлично…
Тишина.
Англичанин с французом неверящим взглядом смотрели на собеседника.
— Что вылупились, твари? Или вы грешным делом подумали, что вам так поступать можно, а нам нет? Серьезно?
— Это невозможно… — покачал головой англичанин. — Вы хотя бы представления о дипломатическом этикете имеете?
— Я не дипломат. — пожал плечами Фрунзе. — Я неудавшийся инженер, который по вине ваших держав был вынужден участвовать в крайне кровопролитной Гражданской войне, которая унесла у нас людей больше, чем во Франции погибло от Мировой войны. И теперь я разгребаю то дерьмо, которое после нее осталось. По вашей вине. И мне сложно воспринимать вас с уважением. Со своими подчиненными или рабочими я общаюсь вежливо. Но разве вы этого заслужили? Вы пришли в мой дом чтобы нагло врать мне в лицо и запугивать, требуя что-то для себя. А значит законы гостеприимства на вас не распространяются по обычаям как Запада, так и Востока.
— Мы не можем осудить журналистов… — после очередной долгой паузы произнес француз. — Это… — он развел руками, подбирая слова.
