Так что трижды подумайте, Буланов, прежде чем начинать войны. Как говорится, войны легко начинать, а закончить трудно. Я честно предпочел бы мир между всеми нашими республиками.
Но если вы все же решитесь начать войну — пеняйте на себя. Я всё сказал. Теперь берите мою сестрицу и проваливайте. Ну либо разорвите с ней помолвку. Тогда Таня может остаться.
Я замолчал, Михаил глядел на меня со смесью злобы и безразличия.
А вот Таня возмутилась:
— А какого лешего ты решаешь за кого мне выходить замуж, м, Нагибин?
Я махнул рукой:
— Господи, да выходи, за кого хочешь, Таня. Хоть за черта лысого. Вот только я во всем этом участвовать не намерен. И если хочешь приезжать ко мне в гости — делай это без муженька. Без этого муженька, по крайней мере. Кстати, что тебе Михаил обещал, если я поддержу его идею войны с Сибирью? Звание бригадного генерала?
— Ну ты и подонок, Нагибин!
Хлоп.
Таня влепила мне пощечину, потом решительно подошла к черному авто президента, гвардеец открыл Тане дверцу...
— Ого, — я хохотнул, — Глядите-ка. Любовницу президента уже обслуживают, как первую леди. Ну-ну.
Таня на миг замерла и вперила в меня свой взгляд, полный ярости.
— Кстати, — процедила девушка, — Я привезла тебе радостную новость, мудак. Шаманова выписывают! И завтра он тебе позвонит.
— Ага, буду ждать, — я пожал плечами.
Шаманов уже месяц был в клинике, лечился от алкоголизма.
На своей любимой вампирке он так и не женился, девушка отвергла его и предпочла выйти замуж за какого-то финского бандита из моих людей.
После этого Шаманов попытался повеситься, потом застрелиться, но его каждый раз чудом спасали. Затем Акалу ушел в запой, а для эскимосов это, как известно, особо губительно. В запое Шаманов и находился все последние годы, и все уговоры тут были бессильны...
Так что месяц назад мы с Таней посовещались и сунули Шаманова в дорогую питерскую клинику для алкашей и наркоманов.
Именно поэтому Акалу, когда-то моего лучшего друга, и не было сегодня с нами.
— И еще у меня для тебя подарочек, брат, — злобно продолжила Таня, — Давай, подарочек, вылезай на свет божий!
Таня почти что силком вытянула из президентского авто какое-то чудовище — оборванного белобрысого парня, заросшего грязными волосами и жидкой бородой...
Я сначала перепугался, ибо присмотревшись осознал, что этот парень — я сам...
Лишь через секунду до меня дошло — да это же Петя, мой брат-близнец!
— Ну ни фига себе.
Петю я не видел уже пять лет, с тех самых пор, как отправил его в Китай, еще когда в мире была магия...
Впрочем, мой брат мало изменился за прошедшие годы. Да, он был весь в рванине и давно не стригся, он сильно отощал, но сейчас в своей обычной аутичной манере разглядывал собственные ботинки.
На меня брат даже не глядел.
— Надеюсь ты примешь Петю, — бросила мне Таня, — Он же за Михаила Буланова замуж не выходит! Пока, братик.
Таня хлопнула дверцей так, как будто садилась не в президентское авто, а в маршрутку.
Я особо не переживал. Я слишком хорошо знал Таню, так что понимал, что уже завтра она вероятно мне позвонит, и мы помиримся, моя сестра была отходчивой.
— Ладно, — я кивнул Михаилу, — Руку я вам не пожму, уж простите. Но если был резок — тоже простите. И я надеюсь, что вы меня услышали. Мы оба друг друга услышали. И да — вы недостойны моей сестры. Тем не менее... Это её выбор. Так что совет да любовь, как говорится. Но если я узнаю, что вы обидели Таню — будут проблемы. Серьезные.
Михаил скривил рожу, потом улыбнулся мне через силу, а потом сел в авто следом за Таней.
И по этой президентской улыбке я догадался, что мне, пожалуй, надо усилить охрану. Или вообще переехать в Сибирь к Буранову, а то и на самом деле свергнуть Михаила.
В принципе мне были доступны все эти варианты, но я решил для начала ограничиться усилением охраны. Ибо лезть в политику мне откровенно не хотелось. Да, мне предлагали даже стать президентов Ингрии, еще пять лет назад, но я тогда отказался. Я был вне политики. Чем-то вроде Папы Римского, которого все уважают, но который никуда сам лично не лезет. И меня это устраивало. А переехать сейчас в Сибирь я никак не мог — у меня банька еще не достроена. И пока я в ней хоть разок не попарюсь — хрен я куда отсюда перееду...
Президентские авто тем временем уже развернулись и рванули прочь от моего поместья, увозя Буланова и Таню.
Так что на дороге теперь остался один Петя, продолжавший хмуро изучать свои ботинки...
— Ну здравствуй, брат, — я подошёл и протянул Пете руку.
Петя пожал её, а потом холодно сообщил:
— Я тебя предал. Пять лет назад...
— Я помню, Петя. Но зла не держу. С тех пор очень много всего навсегда утекло, как говорится. Видишь? Даже наша маленькая сестричка Таня повзрослела, хех. Что привело тебя ко мне?
— Китайцы, — мрачно доложил Петя, — Кто ж еще... Китай теперь независимый, и русских там бьют. А я, хоть и выучил китайский, но рожей не вышел. Так что мне пришлось сбежать.
Я кивнул. Я знал, что Китай уже как пять лет независимый, но этнические чистки против белых там начались лишь несколько месяцев назад, когда власть захватили армейские генералы-ханьцы, сбросившие сидевших до этого в Пекине триад.
— Что же ты делал все эти годы, брат?
— Пилюлями торговал, что же еще, — буркнул Петя
Слушавший наш разговор Словенов басовито всхохотнул:
— Пилюлями? Пилюли уже как пять лет не дают никакой магии, парень.
— Ну да, — согласился Петя, — Но, похоже, до китайцев это дошло только недавно... Люди же все еще верят в магию. Им трудно понять.
Мне вдруг стало любопытно.
— А как там Соколов? А Чен? Чумновского, которого я послал с вами пять лет назад, вы, конечно же, убили...
— Да, — Петя не стал отрицать, — Чумновского мы убили. А Соколова растерзала толпа китайцев, они приняли его за русского шпиона. Там вообще теперь все русские считаются шпионами. А Чена повесили неделю назад генералы. Они начали борьбу не только с иностранцами, но и с триадами.
