взгляд было похоже на гребаную эфемерную каракатицу — толи многорукое, толи многоногое. Но оно, резко выстрелив в мою сторону своими загребущими щупальцами, мгновенно удлинившимися сверх всякой меры, умудрилось опутать мое призрачное тело с головы до ног…
В первый момент я и не понял, как этой Твари удалось меня спеленать — ведь я сейчас, мать его, совсем нематериален! Но гребаной фашисткой шавке было на это, по всей видимости, откровенно насрать с высокой колокольни, или она просто об этом даже не догадывалась. Но самое невероятное предположение, которое молнией мелькнуло у меня в голове — Тварь, вылезшая из Накопителя, «по Энергетическому составу» была близкой к моей Душе.
Я это понял, когда она подтянула ко мне при помощи тех же «щупалец» свою бесформенную «тушу». А уже после в её клубящемся Темной Энергией теле начали стремительно меняться физиономии различных эсэсовских ублюдков. Черт, это мельтешение лошадиных фашистских образов внутри Твари, очень сильно напоминало состояние моего Легиона в первое время своего существования в качестве Хозяина Кладбища. Если не один в один, то очень и очень близко.
А когда я, попытавшись вывернуться из загребущих конечностей, заметил, что именно из её нестабильной туши, а не из Кристалла-Накопителя, тянутся многочисленные Связующие Нити к «Мертвым головам» всех живых эсэсовцев, я понял, из чего же в действительности состоит эта погань. А состоит она, ни много, ни мало — из поглощенных Душ гребаных нацистских ублюдков, отдавших концы! А остальные, выходит, намертво привязаны к ней с помощью колец. Да кто же ты такая, черти тебя дери?
Все мои попытки вывернуться из «силков», оказались совершенно безрезультатными — гребаная Тварина вцепилась в меня так, что и клещами не растащишь! Я вертелся, как уж на сковородке, мучительно пытаясь придумать, как освободиться из плена, но, как назло в голову ничего не приходило. А мой Дар, как и прежде, совершенно отказывался взаимодействовать с мощными потоками Силы, которой в этом каземате хватило бы с лихвой, чтобы низвергнуть в ад не только Орденский Замок, а и весь гребаный Вековечный Рейх.
И еще один момент обратил на меня свое внимание, несмотря на атаку Твари — едва она выскочила из «коробочки» и опутала меня своими гадскими щупальцами, два главных нацистских утырка «сделали стойку», словно охотничьи собаки, неожиданно взявшие потерянный след.
— Ты чувствуешь это, Генрих? — Первым дернулся Гитлер, словно от резкого удара хлыстом. — По-моему, взращенный нами Дух проявил несвойственную ему ранее активность?
Великий Жрец замер, словно прислушиваясь к чему-то, а затем крылья его носа шевельнулись, как будто он пытался уловить какой-то запах.
— Вы правый, мой Фюрер! — Хрипло произнес он, одновременно «вычерчивая» в воздухе скрюченными пальцами какие-то невидимые Символы. — Хранитель вышел на предполагаемую рабочую Мощность. Только непонятно за счет каких Резервов он это осуществил? Старик умер раньше, чем мы успели принести его в жертву…
Гребанные ублюдки! Вот, значит, кому они пытались меня скормить! Легион оказался прав насчет Ритуала!
Когда начерченные Гиммлером символы проявили себя, полыхнув Силой, толстенная Связующая Нить, выглядевшая куда как упитанней, чем у коменданта Вевельсбурга, и соединяющая перстень Великого Жреца с «Духом подземелья», начала неожиданно сокращаться, словно проталкивая что-то внутри себя от рейхсфюрера в сторону Призрачной Твари.
Ну, до чего же гнусное зрелище! Будь у меня реальное физическое тело, я бы точно блеванул от захлестнувшего меня омерзения! Но чего нет — того нет. А вот Адольф Алоизыч, дери его черти, оказался лишен подобной Связующей Нитки, и эсэсовский перстень с «Мертвой головой» на пальце не носил — похоже, он оказался много умнее своего подручного, либо знал куда больше.
Однако ни Гиммлер, ни его бесноватый начальничек этой противоестественной Связи абсолютно не видели. Они даже не понимали, какую Тварь взрастили на скормленных ей Бессмертных Душах своих «братьев» по Черному Ордену. Какая же конченная стерлядь подсказала этим гнидам, лишь по какому-то недоразумению похожими на нормальных людей, как вырастить подобное исчадие Ада? Ну, вот как-то мне не верится, что это они сами сообразили.
— Значит, — немного подумав, отозвался Гитлер, — старик подох не от Зелья, а от нападения на него самого Духа Защитника. Похоже, просто почуял «лакомый кусочек», — продолжал выдвигать догадки Адольф.
А кусочек действительно оказался «лакомый» — Тварь, продолжая крепко удерживать меня в своих щупальцах, неожиданно распахнула свою призрачную пасть, оказавшуюся усеянной крупными и острыми зубами и отмахнула от меня, а вернее от моей Бессмертной Души неслабую такую часть. Твою мать! Если так и дальше пойдет, то я могу реально слиться с ней в «пантепетическом экстазе» [46].
— Так может его, на всякий случай, все равно проткнуть Жертвенным Ножом, мой Фюрер? — предложил Гиммлер. — А вдруг это подстегнет процесс трансформации его сознания? И послужит более легкому усвоению этого биологического материла. — И Гиммлер брезгливо пнул носком сапога мое бездыханное тело.
Но мне уже было как-то не до того, чтобы обижаться на такое пренебрежительное отношение к моим пока еще бренным останкам — надо было срочно что-то делать с безмозглой, но очень прожорливой Тварью, продолжающей с огромным наслаждением отгрызать от моей Души по кусочку.
— Пожалуй, ты прав, Генрих, — согласился с подельником Алоизыч, вынимая из широкого рукава объемного балахона уродливый клинок из черного вулканического стекла, от которого тут же начала распространяться в пространстве легкая изумрудная дымка.
— Господин… — донесся до меня слабый, почти на грани восприятия, Ментальный возглас Легиона. — Я закончил «настройку» покинутого тела. Приготовься в него вернуться…
Черт! Ответить Личу я не успел — окружающее пространство свернулось неожиданным рывком, погрузив меня в темноту. А после меня вновь затопила невыносимая боль. Однако, к своему немалому удивления я вновь ощутил себя «цельным» Существом (считать себя на данный момент обычным человеком было бы просто смешно). Правда, мое сердце не билось, остановившись, по всей видимости, навсегда. Но у меня вновь появились тело, руки, ноги и голова. А в этой голове — глаза.
И я их распахнул ровно в тот момент, когда напрочь отмороженный фашистский поц — Алоизыч, с каким-то остервенением вогнал мне в грудь по самую рукоятку острый каменный клинок.
— Сюрпри-и-из, конченый ты ублюдок! — Выхаркнул я ему в харю, чувствуя, как входящий в мое тело Жертвенный Нож распластывает на куски переставшее биться сердце.
Какими бы крутыми и могучими Магами не были оба этих урода, но фактор неожиданности действует на всех живых одинаково — дернувшись от испуга, они резко сдали назад. Бесноватый даже свой ножичек не вернул, так и оставив торчать
