Так что, традиционная формула зачисток вновь будет задействована. Как там? «Лица, уличённые в антигосударственной деятельности, лица, уличённые в содействии лицам, уличённым в антигосударственной деятельности, лица, заподозренные в недоносительстве о лицах, уличённых в антигосударственной деятельности, лица, заподозренные в сочувствии лицам, которые были заподозрены в недоносительстве…» Ну, и так далее. Короче — все в сад.
Повторюсь — Сибирь большая. А Финляндия, в качестве Великой Карелии, мне нравится больше.
В целом же, конечно, в Польше мы наступали. Да и могло ли быть иначе при таком качественном и количественном превосходстве нашей армии над поляками? Уже взяли Мемель и Сувалки, уже наша армия довольно близко подошла к Люблину, а наша авиация наносит удар за ударом по вражеским войскам. Да и что могли противопоставить польские броневые силы, представленные в основном сотнями битых жизнью и поточенных молью разношёрстными бронеавтомобилями, если даже «танки» TKS с 20 миллиметровым орудием и даже немногочисленные танки 7TP с 37-мм пушкой были лишь легкими целями даже для наших Т-50/37, не говоря уж о более мощных Т-50/45 и Т-50/57. Польские бронемашины пробивались нашими танками навылет с любой дистанции. А танков у нас было предостаточно.
Но, не стоит смеяться над польским «Парком Юрского периода» в части бронетехники. Их генштаб вовсе не состоял из клинических идиотов. Они прекрасно отдавали себе отчёт в том, что ни о каких танковых бросках к Москве или Берлину речь не идёт и идти никогда не будет. Поэтому бронетехника рассматривалась исключительно в качестве маневренной силы поддержки сухопутных войск и оборонительных рубежей. Лучшее, на что могли рассчитывать ляхи — так это на союз с Германией (и, желательно, Британией) против России, но и в этом варианте ни у кого в Варшаве не было фантастических иллюзий в части могущества польской армии в предстоящей войне.
А к войне поляки готовились. Очень и очень вдумчиво. Расходы на строительство укрепрайонов вдоль границ составляли чуть ли третью часть бюджета королевства на протяжении почти двух десятков лет.
Конечно, поляки не сходились с нашей армией в открытых встречных сражениях. Равно как и прославленная польская кавалерия наши танки не атаковала (оставим байку Гудериана на его совести). Идиотами они не были. Зато чуть ли не каждый метр обороны у них был насыщен всякими неприятными для нас сюрпризами — от противотанковых рвов и мин, до земляных и бетонных укреплений, не говоря уж о противотанковых ружьях и противотанковых же пушках.
Так что, повторюсь, победного парадного марша пока у нас не получалось. Нужно отдать должное полякам — сражались они отчаянно. И несли огромные потери. Наши потери были меньше намного, но они тоже были.
Ясное дело, мы не применяли на польском фронте всю нашу силу. Ни в части реактивной авиации, ни в части тяжёлых танков, ни в части массового применения реактивной артиллерии и ракет. В рядах наших войск присутствовали не только наблюдатели армий стран Новоримского Союза, но и немцы. Гудериан тот же, например.
Так что выкладывать все карты на стол мы как-то не очень-то торопились. Да и прорвать Линию Наполеона от Люблина и до самого Мемеля было непросто. Как, впрочем, и с Линией Леха у германцев пока не складывалось. Они откровенно буксовали. Впрочем, и сил у немцев на польском фронте было куда меньше, чем у нас. Мы хотя бы прорвали линию укрепрайонов на севере Линии Наполеона и уже начинали охват польских войск в районе Ломжи с выходом к Варшаве, так что преодоление Наполеоновских УРов уже виделось более-менее делом техники. Но впереди нас ждала Коронная Сеть из укрепов Варшавы, Кракова и городов-крепостей между ними.
И вокруг них.
Следует признаться, поляков вообще и польскую армию в частности, мы недооценили. Довольно серьезно недооценили. Каким-то левым образом Польша получила ощутимое количество вооружений и боеприпасов, о которых мы не имели понятия. Я уже повелел начать тщательнейшее расследование и того факта, что эти военные грузы как-то (как?) в Польшу попали, и того факта, что мы об этом не знали, и это при том всём, что и германские, и наши (про американских я промолчу) инспекторы постоянно тусили по всяким складам и станциям, проверяя соблюдение Польшей Варшавского договора, их грузы, входившие (и выходившие) через Мемель досматривались, а наша разведывательная авиация совершала регулярные облёты с фотографированием. Но, как известно, на всякую хитрую гайку…
Нет, безусловно, наших сил хватало, чтобы просто и без затей сравнять всю Польшу с землей. И, если бы речь шла о какой-нибудь Англии или Америке, то я бы так и сделал. Ещё и солью бы посыпал радиоактивные руины, как посыпали в своё время солью руины Карфагена доблестные римляне. Но мне-то нужны были не руины. Я собирался в рамках пацификации провести тут этническое замещение населения и коренным образом освоить возвращенную «в родную гавань» территорию Империи. И чем меньше мои войска разрушат, тем меньше нам придётся восстанавливать. Поэтому те же авиаудары наносились в основном по скоплениям живой силы и техники противника, по их укрепрайонам и базам, а вот железнодорожные узлы, мосты и промышленные объекты мы старались лишний раз не трепать.
Впрочем, судя по упорным боям за Мемель и Сувалки, поляки будут использовать промку в качестве укрепрайонов, так что чем ближе к Варшаве и Кракову, тем с большим ожесточением будут идти бои. А потому слово наверняка останется за тяжёлыми бетонобойными и фугасными бомбами, а также за артой особой мощности.
В целом же, для меня так и оставалась загадкой та отчаянная уверенность, с которой поляки вообще решились на мятеж против короля. Ну, это бы ладно, может как-то бы и пропетляли, но отказ пропускать наши силы безопасности, которые должны были взять под охрану стратегические магистрали, был чистым безумием. Неужели они настолько были уверены в неприступности своих фортификаций? Или считали, что пока мы ломаем зубы об их УРы, «заграница им поможет»? Впрочем, судя по паническим обращениям к Великобритании и США, они, очевидно, не только на это рассчитывали, но и получили какие-то заверения на сей счёт. Пусть и неофициальные.
И судя по тому, что король Иероним призвал к «сопротивлению оккупантам», такие заверения получил и он сам. И был уверен в них.
Лишь смена политической ситуации в Европе заставила его заколебаться. Но у хозяев в Лондоне были другие планы на сей счёт.
Но пока Иероним не считает войну проигранной. Иначе бы не делал такие глупости, а постарался хотя бы неофициально выйти с нами на контакт. Или хотя бы с немцами. Но из Берлина пока ничего об этом не сообщают. Ни официально, но по каналам нашей разведки.
Да и не до игр с Польшей сейчас Рейху.
* * *
ОСТРОВ ХРИСТА. 9 июня 1936 года.
— Я волнуюсь, честно говоря. Столько погибших. Говорят, что даже Потсдам бомбили.
Вокруг пели птички, благоухали цветы и шумели листьями пальмы.
— Уверена, что твой Луи в безопасности.
Мася кивнула.
— Надеюсь. И молю Бога об этом.
Кесарисса вздохнула.
— Наступают тяжелые времена.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ВОЛГА. СИМБИРСК. ИМПЕРАТОРСКИЙ МОСТ. 10 июня 1936 года.
Хирохито смотрел в окно Императорского поезда. Удобное кресло. Чай. Путевые заметки.
Что ещё нужно путешественнику, даже если этот путешественник — Император?
Конечно, он мог бы долететь до Москвы и на самолёте. Так было бы быстрее. Но Хирохито никуда не торопился.
Восток умеет ждать.
И смотреть.
Именно поэтому он поехал поездом.
Через всю Россию.
Да, долго. Но любезно предоставленный Михаилом один из Императорских поездов нёс своего главного пассажира со всем возможным комфортом. И возможностью смотреть.
