Ребята, конечно же, этого не знали, а я, конечно же, им об это не рассказал. Гастроли, тем более за границу, дело крайне серьёзное. Поэтому коллектив усиленно готовился к этой поездке. А я со своей стороны им немного подсобил. Написал им новую никем не слышанную в этом мире суперзамечательную песню.
И уже на следующий день Катя Мячикова записала вокальную партию для неё.
https://www.youtube.com/watch?v=nHWppy0lmpU Mona – Shushana (Alpha Dogg BG Remix)
Вот в таких делах и заботах и пролетали день за днём. И всё бы ничего, если бы не одна тётя, которую можно было смело назвать – тётя Золотова. Как же блин она надоедала своим занудством!! Это же уму непостижимо!!
– Ну, Саша!! Ну, когда?!! Ну, ты же обещал?!!! – ныла она, названивая мне домой.
В конце концов, мне это надоело, и я заорал в ответ на очередное её нытьё:
– Завтра!!
После чего бросил телефонную трубку о стену, решив взять выходной. Налил чая, сделал пару бутербродов с колбасой и пошёл за письменный стол, где стояла моя «Эрика».
Лист, копирка, лист, копирка, лист. Три экземпляра каждого напечатанного листа. На мой взгляд, этого для моих нужд вполне должно было хватить.
«Что ж, как говориться: поехали!!»
Я печатал всю ночь. Что-то перепечатывал из записей, что-то вспоминал, что-то додумывал. В общем, работал не покладая рук, и уже к поздней ночи следующего дня у меня лежало три одинаковых рукописи.
Не успел встать с кресла, чтобы размяться, как услышал звонок в дверь.
Это было странно, ибо на часах была лишь половина четвёртого.
Подошёл и посмотрел в дверной глазок. На пороге оказалась она – тётя Оля.
Словно почувствовав, что за ней наблюдают, заместитель редактора перестала трезвонить и произнесла:
– Сашенька, ты сказал, что можно приехать за романом в девять утра. Но я решила подъехать чуть пораньше.
Посмотрел на наручные часы, понял, что мир сошёл с ума и, открыв дверь, впустил барышню внутрь квартиры.
Мама была на работе, поэтому разбудить её тётя Золотова своими визгами счастья, когда я передал ей роман, не смогла. А вот соседи сверху тут же напомнили о себе стуками по батарее.
Вот же сволочи, когда мебель по ночам двигают, копытами стучат и монтируют годами себе телепорт домой в ад, сверля при этом стены и вбивая в пол гвозди, им, видите ли, нормально. А вот когда кто-то другой чуть повизжал, то тут, видите ли, трагедия. Тут, видите ли, им спать мешают.
Впрочем, чего с них – с пустоголовых адских созданий взять…
Заместитель редактора же была на седьмом небе от счастья. Она меня не только обнимала и целовала, но казалось, что вот-вот потащит в благодарность в постель. Момент был пикантный, ибо я сам стал уже подумывать над этим, всё плотнее прижимаясь к разгорячённому телу ещё довольно молодой женщины. Но всё разрушил случай, ибо вновь со всех сторон раздались удары по батареям.
Это немножко остудила пыл гостьи, и она, отпрянув, вспомнила, что её ждёт такси. Я предложил отпустить водителя и остаться. Чтобы почитать вместе. Она, было согласилась, но потом вспомнила, что в такси сидит ещё её муж, который не хотел отпускать её ночью одну.
– Похвально и жаль – согласился я, застёгивая рубашку.
Вновь подняв с пола рукопись, передал её счастливой фанатке и та, взвизгнув на прощанье, быстро чмокнула меня в щёки и, подпрыгивая, помчалась на выход.
– Счастливые люди. Им только предстоит окунуться в эту историю, – констатировал я и, под топот копыт соседей сверху, лёг спать, совершенно не опасаясь, что с утра мне будут звонить по поводу «Гриши Ротора».
Ради справедливости нужно сказать, что звонила не только Золотова. Также звонил несколько раз Давид Хачикян. Точнее не звонил, а просил перезвонить ему в гостиницу. На определённый номер. Номера всегда были разными. Мне их передавал племянник «учителя» Саркис, который привозил их мне домой.
Было ясно что «липовый учитель» шифруется и боится быть дисквалифицированным. Поэтому я без вопросов набирал номер и давал нужные советы по тому или другому непонятному для режиссёра моменту. Из разговоров я понял, что дела у него, в общем-то, идут не плохо. Реквизит есть, здания и помещения найдены, нужные актёры собраны только…
– А што, Саша, ему – Проту этому, абязатэльно клубныку, бананы ы яблакы кушать? Илы и другые фрукты можна?
Я разрешал инопланетному туристу, есть всё. Затем отвечал ещё на пару вопросов и вешал трубку телефонного автомата, который стоял на улице возле продуктового магазина.
Да-да, я тоже опасался дисквалификации. Как говорится, предосторожности не бывает много, её бывает только недостаточно. Я придерживался этой мысли, поэтому надеялся, что всё будет ровно и красиво и никто, ничего, никогда не узнает.
В делах праведных пролетел январь.
К тому времени элитники досконально выучили свои роли, и мы провели выпускные экзамены. Как выяснила межведомственная комиссия, абсолютно нихрена ничего не понимали и не могли понять, пять курсантов. Они не хотели, не умели и не могли выполнить, ни одного требования – столь тупыми они оказались. Мой вердикт был однозначен – хотите их снимать? Тогда снимайте их сами!
О том, что их игра была абсолютно бездарна даже для массовки пятого плана, было очевидно всем. Но, тем не менее, видя всё это, некоторые не сознательные товарищи, всё равно попробовали было их пролоббировать. Я этих товарищей послушал, а потом в ответной речи растолковал, чем может закончиться такой лоббизм для всех нас и этих граждан в частности. Те всё уяснили и легко списали явную обузу с корабля. Правда, при этом, естественно, пообещав отчисленным за неуспеваемость, что когда те немного подучаться, то тогда да… тогда уж обязательно… А пока нет!
К всеобщему счастью и радости основная масса курсантов экзамен условно сдала. Почему условно? Да потому что я плакал, подписывая экзаменационные листы…Но поделать с этим я ничего не мог. Время уходило, и пора было начинать снимать. Учение кончилось. Начиналась работа. Поэтому в начале февраля я принял решение, и мы потихонечку стали вывозить «элитных актёров» на съёмочную площадку, коей стал один из павильонов «Мосфильм».
Там были построены необходимые для съёмок декорации и даже привезена часть фюзеляжа пассажирского самолёта, в которой мы собирались отснять предкатастрофные сцены.
Разумеется, всё шло не так безоблачно, как в других проектах, но, тем не менее, преподаватели смогли относительно неплохо подготовить актёров второго плана. С актёрами же первого плана, почти никаких проблем не было. Они были профи и выполняли свою работу легко и непринуждённо.
В середине февраля мне объявили, что решением комиссии, конкурс режиссёров продлевается на полтора месяца.
На мой логичный вопрос «почему»? Был дан логичный ответ, по решению комиссии.
Больше ничего не сказали, но я узнал, почему так случилось через внедрённого шпиона – дочь «тестя», которая иногда приезжала на чай.
– Папа сказал, что многие режиссёры впали в истерику, когда узнали, что ты фильм за неделю снял. У них к тому времени вообще ещё не было ничего готово. Были даже такие, которые заподозрили тебя в том, что ты этот фильм снял заранее – задолго до конкурса, – пояснила Катя. – Но им не поверили. Нашлись свидетели, которые подтвердили, что фильм снял ты и сейчас. Тогда эти деятели, поняв, что с тобой ничего сделать нельзя, стали говорить о продлении сроков конкурса. Обосновывали они это тем, что за такой короткий срок картина хорошей получиться, просто не может. Подключили разные творческие союзы. Те написали совместное письмо в ЦК. Там согласились с мнением маститых деятелей культуры, и пошли им на уступки, дав поручение Демичеву. Тот дал поручение жюри конкурса и папе. Вот они и продлили.
– Во дела… Жаль, что не смогу посмотреть фильмы конкурентов. Я к тому времени ещё на Кубе буду, – прижимая к груди Свету Конорову, сказал я и, улыбнувшись, добавил: – Ну и хрен с ними со всеми. Давай лучше делом займёмся.
