– Есть, баталисты, пейзажисты… – начал он. – Я в Суриковском бываю.
– А портретисты есть, или лучше шаржисты? – перебил его я.
– Зачем? – хором меня спросили все четверо.
– По фотке на каждую девушку сделаем шарж, и красиво в рамочку вставим. Шарж нужен дружеский, ну или портреты накрайняк, – пояснил свою задумку я.
Все на пару секунд затихли, а потом дружно меня поддержали.
– Деньги нужны, – глубокомысленно изрёк Аркадий. – Только на портретики рублей сто, а ещё и рамки, багет, если красивый, то дорогой, я знаю, где взять его, кстати. На шестьдесят лет Октября мастерская есть.
– Там, вроде, скульпторы, – вспомнил я мастерскую возле первого училища. – Деньгами скинемся, если надо, я добавлю.
Разогнав всех, я завалился спать. Проснулся ночью, часа в три. Спать уже не хотелось.
Почти половину денег мне в итоге и пришлось отдать за подарки. Хорошо хоть шаржи успели нарисовать, и то седьмого марта я заставил шесть рисунков переделать, там шаржи были явно недружеские. Ну, зачем у Синицкой горб верблюжий на носу? Она и так комплектует. Зато глаза по чайному блюдцу и еле заметная горбинка на носу и, вуаля – Оля прижала рисунок в рамке к чахлой груди. Сегодня у нас настоящий праздник, кроме пирожных, которых школа купила, у нас есть и запрещёнка в виде шампанского. Не для всех, а для нашей компашки.
На понедельник у нас намечено награждение в крайкоме КПСС. У нас – это у меня и Петра-тяжеловеса, ну и тренеров наградят. Хотя, зная советскую уравниловку, буду не удивлен, еслипозовут всех, кто был в команде, даже тех, кто выбыл в первый день. Наше выступление, а именно команды Красноярского края, было признано успешным. По слухам, Игорю Леонидовичу дадут квартиру, вернее подвинут его по очереди.
– Дадут однушку, а если женитесь на ком-то, да с ребенком, то двухкомнатную! – сказал ему я и попал в точку.
Он давно жил с женщиной, не расписаны они были, а тут сделал ей предложение! Правда, у той двое детей, но так как они разнополые, то мой тренер готовится получать трехкомнатную! И гад такой, на регистрацию меня не пригласил, но я всё равно ему сделал подарок в виде пылесоса «Чайка», купленного через знакомого фарцовщика, для которого невозможного было мало. Это я про Аркадия, который опять осмелел и начал приносить импорт в школу. Пришлось провести ещё раз беседу с ним. Отдышавшись, он пообещал в школу ничего не таскать и найти новый хороший пылесос. Отдал почти полтинник, пришлось собирать со всех в зале, кто-то «рупь» давал, а иные по двадцать копеек. Зато получился подарок от всех, тренер искреннее благодарил.
На дискотеке кашляла новая кассета, новый трек, что я привез, зашёл местной молодёжи. Вместо воспитателя дежурил Ким, которому я привёз в подарок модную папку для бумаг, из кожзаменителя правда, она и так дорого вышла мне, в семь чеков. Бейбут, проводив на родину Карлыгаш, орлом высматривал девушек, заглядываясь даже на третий курс. Девушки, впрочем, ему взаимностью не отвечали, мал очень размерами, да ещё и задирист. Девушки любят высоких, сильных и романтичных. Пока, по крайней мере. Но скоро уже станут любить богатых. На меня же внимание обращали, сказалась моя сегодняшняя поздравительная речь и модный прикид. Круче меня одет только Аркаша. В сполохах цветомузыки моей физиономии можно было даже сразу не испугаться. Но шансов им на блуд со мной не давала Света. А сначала по причине «этих дней» она не давала мне, причем всю неделю, зато сегодня комната в моём распоряжении, а в Светке уже полбутылки шампусика. С деньгами у меня сейчас очень хорошо, больше тысячи, только батя за чеки восемьсот отдал, да было семьсот, итого, после сегодняшней стипухи, у меня круглая сумма в полторы тысячи рублей! Жаль, я малолетка, и должен жить в общаге, а так бы квартиру снял.
– Толик, а что во мне тебе больше всего нравиться? – неожиданно спросила девушка утром девятого марта.
– С чего ты решила, что ты мне нравишься? – попытался съехать с разговора я.
– Ты во сне моё имя говорил, – призналась Света.
– Что ещё я говорил? – напрягся я.
– Бормотал какие-то фамилии, я не разобрала, – пожала голыми плечиками девушка.
– Мне в тебе всё нравится. Давай лучше поедем, развлечёмся куда-нибудь? – предложил я.
С развлечениями в советском Красноярске было не очень, но поход в кинотеатр «Луч» и кафе «Рига» нас развлёк.
Всё воскресенье я занимался парково-хозяйственными делами. Вымыл в комнате всё что смог, разгрёб сугроб около окна, я и не думал что тут такие снежные зимы, а у нас ещё и ветреная сторона, поэтому сугробы почти закрывают окна. Бейбуту тоже было скучно, и он очистил снег у всех окон, потом пришёл и наследил мокрыми ногами на чистом полу, пришлось и его отправлять мыться.
Утро одиннадцатого марта было обычным. Понедельник – день тяжёлый, и я бужу соседа, попутно разминаясь. После туалета и умывания включаю приёмник от нечего делать. И слышу торжественно печальный голос диктора:
– Советский народ понёс большую утрату. На семьдесят четвертом году ушёл из жизни генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Устинович Черненко… С одиннадцатого по тринадцатого марта объявлен траур…
– Молодой ведь ещё! – вслух сказал я.
– Наверное, награждения сегодняшнее отменят, – сказал Бейбут.
– Сам же слышал, траур, но наградят потом.
– Зря я вчера помылся, – вздохнул черствый циник, которого смерть Черненко не тронула.
Привыкли. Вот когда Брежнев умер, я видел, как люди плакали и переживали, чтобы войны не было.
– Значит, уже сегодня генеральным секретарём станет дядя Светки – Михаил Сергеевич Горбачёв, – добавил вслух больше для себя, чем для соседа я.
– Да ладно! А ты откуда знаешь? – вперился взором в меня Бейбут.
– Больше некому. Здравствуй «ускорение» и «антиалкогольная компания», а там и до «перестройки» рукой подать, – бормочу с горечью я.
