Блин, мямлю, мямлю, не могу чётко выразиться, что ли?
— В общем, Наташ, я по тебе скучал, пока тебя не было, но мы оба понимаем, что так лучше. Я помню, что ты мне сказала в больнице, принимаю и дорожу этим, считай, что твои слова отпечатались в моём сердце. Но сейчас мы не будем ничего менять и оставим всё как есть. Ты будешь учиться, а я буду делать дела, обустраивать будущее для нас обоих. Мне так будет спокойнее и, возможно, тебе тоже. Собственный математик, кстати, мне пригодится. И… считай, та ночь была, как… наше обещание друг другу, типа как… помолвка, что ли…
Она вспыхивает, а противный голос в моей голове шепчет: «Ну, ты-то вроде ничего не обещал»… Вот же подлая натура человеческая…
— Учись и приезжай на каникулы почаще. Я тоже иногда буду в Новосиб выбираться. В общем… иди сюда.
Она нерешительно подходит, а я обнимаю её и целую, и на этот раз совсем не по-детски, по-настоящему, долго и со всей страстью. Она прижимается, льнёт ко мне телом и получает железное, невероятно твёрдое подтверждение силы моего мужского интереса к её персоне.
Когда мы отрываемся друг от друга, её губы чуть припухают, а глаза… глаза светятся счастьем. Кажется, прикажи я сейчас, и она в огонь войдёт и коню шагнёт на перерез.
Мы ещё некоторое время утопаем в подростковом счастье, которое заставляет кровь бежать скорее и делает пребывание в этом мире невыносимо сладким. Но, сладость сладостью, а мне нужно бежать. Навстречу зрелости.
— Егор, — шепчет Наташка, получившая бесконечную веру в светлое будущее, и продолжает одними губами. — Я тебя люблю.
Ну что с ней поделать, приходится снова целовать. Так и дела прощёлкать недолго.
— Ты чё, сказал приходи, а сам свалил? — злится Баранов, переминаясь у подъезда.
— Ну, извини, дела были. Я тебе пенсионер что ли сидеть весь день и ждать, когда же ты придёшь? Надо было за бабками слетать.
— На чём?
— На метле, блин. Пошли.
Мы поднимаемся в квартиру. Радж встречает толстого майора с подозрительным рычанием.
— Ты, наверное, думаешь, я здесь филиал гознака содержу, да? — качаю я головой. — И все тумбочки у меня забиты деньгами, так ты думаешь? Сумма-то немаленькая, её ещё собрать надо. Ведомость будешь подписывать?
— А? — выпучивает он глаза.
— Шучу-шучу. Чай таёжный хочешь?
Мне ведомости подписывать не обязательно, достаточно аудио архива.
— Показывай, что принёс, Вилен Терентьич.
Он достаёт из портфеля толстую картонную папку.
— Тут маленько систематизировать ещё надо, но там всё ясно.
— Систематизировать тебе. А что же ты не систематизировал? Я должен теперь всё подбивать?
— Ну… — Баранов запинается и тяжело дышит. — Я тебе всё разложу. Только не сейчас, приду и сделаю. До конца недели.
— А два других дела?
— Тоже потом.
— Блин! А деньги сейчас?
— Ну, Егор, «Волжанка» подвернулась. Новьё! Прям из магазина, представь. Но ты ж пойми, там желающих столько, что ждать не будут. Если через час бабки не принесу уйдёт мимо. Ты мне всё не отдавай, дай десятку только, а по остальному потом подобьём. Я пояснения сделаю и всё покажу.
Я открываю папку и листаю бумаги. Тут есть оригиналы накладных, показания сотрудников и даже, бинго, фото передачи денег Печёнкину. Ну да, доверить некому, вот сам и ходит получать. Молодец Баранов. И хоть сразу в суд это всё не попрёшь, но дело явно есть на чём построить.
Я выкладываю перед ним десятку.
— Вот десять тысяч, больше сейчас нету. Ты позвонил только полчаса назад. Хватит столько?
— Ну… — морщится он, — хватит по идее. Ладно, Егорыч, спасибо, побегу я.
— Но мы с тобой ещё не закончили, да?
— Ну ясно дело, — соглашается он. — Там ведь ещё людям надо три с половиной штуки выдать. За содействие.
— Буду каждую копейку проверять, понял?
— Так точно, ну всё, поскокал.
Я беру папку, кладу в маленький кожаный «дипломат» и несу к Платонычу. Хочу попросить его сделать фотокопии. Ну что же, неплохо, неплохо… Молодец Баранчиков…
Подхожу к «Солнечному» и упираюсь в швейцара. Без взрослых он меня пускать не хочет. Швейцарская раса выводит из себя, честно говоря. Наглый такой козлина, принципиально не дам ни копейки.
— Он со мной, — бросает поднимающийся по ступенькам Платоныч и хлопает меня по спине. — Молоток, отлично выглядишь, как будто не ты недавно кабанов валил.
Ну да, югославский костюм, немецкие туфли, рубашка тоже импортная, индийская.
— А где господа-товарищи? — спрашиваю я.
— Я за ними водителя своего послал, сейчас подъедут.
— А он их проводит?
— Ну, да, конечно.
Народу в зале немного, и мы проходим к столику у окна. Официантки улыбаются при виде Большака. Бывает он часто, с чаевыми не обижает. Золотой клиент.
— Ну что, Егор, доволен поездкой? — спрашивает дядя Юра.
— Доволен, — соглашаюсь я. — Главное, мне кажется, что и наши новые друзья довольны. Как они тебе?
— Хорошие ребята, мне понравились.
— Ну, так давай, дядя Юра, попробуем тебя к дорогому Георгию Леонидовичу в министерство пристроить. Во внешнюю торговлю.
— Куда? Шутишь что ли? А здесь хозяйство на кого бросить? Тут же только закручивается всё. Надо ещё с Суходоевыми разными разбираться.
— Нужно уметь делегировать полномочия.
— Чего?
— Смену, говорю, растить надо.
— Да кому всё это доверить можно? Только тебе.
— Ох, дядя Юра, наделаем мы дел из министерства-то такого хорошего. Ещё и к Скударнову на таможню надо кого-то воткнуть. Я вот всё с мыслью ношусь укротить Печёнкина. Он ведь очень сильно в столицу хочет вернуться. Вот накинуть бы на него аркан и объездить. Думаю, такого, как он кадра поискать ещё. Деньги он любит, в Москву хочет, на закон плюёт. Надо вербовать. У меня и материалы подходящие уже имеются.
Я показываю дипломат.
— Материалы просто бомба, поясняю я. — На высшую меру наработал уже генерал наш.
— Печёнкина к Скударнову? — удивлённо поднимает брови Большак. — Ты его объездить, конечно можешь и даже заставить делать то, что тебе нужно. Думаю, у тебя получится. Но он ведь жаба хитрожопая, и натура у него гнилая. Начнёт под Скударнова копать, компромат собирать, интриги плести, доносы писать. Тебе это правда надо?
— Думаешь, в мирных целях его нельзя использовать?
— Боюсь, только в самых безвыходных ситуациях.
— У меня просьба. В этом «дипломате» яйцо, а в яйце игла.
— А чьё яйцо, Печёнкинское?
— Ага, — смеюсь я, — его, чьё же ещё-то? Можешь перефотать все доки? Надо копии иметь, чтобы оригиналы никому в руки не отдавать.
— Есть у меня мужичок, — говорит Большак. — Сделаем.
В зале появляются Брежнев и Скударнов.
— Ну, неплохо вы живёте, сибиряки, — улыбается Жора.
— А мы вам, если захотите, экскурсию по городу устроим. Всё покажем — магазины, театры, памятники, заводы и даже казино.
— Казино? — удивлённо переспрашивает генерал и переглядывается с сыном вождя.
— А что, — хмыкает тот, — если у вас ещё и казино имеется, стоит вообще рассмотреть вопрос о переезде в ваш чудесный город.
— Мы только рады будем, — улыбается Большак.
— Природу вашу мы уже видели, — с такой же улыбкой продолжает Жора. — Люди у вас замечательные, так что, если и казино хорошие, придётся оставаться.
— С такими кадрами, как вы, — улыбаюсь и я, — мы горы свернём.
Они хохочут. Понимающие товарищи.
Мы садимся за стол в хорошем настроении. Гости выглядят довольными и расслабленными. Гастрономическая составляющая обеда до Мишлена явно не дотягивает, но коньяк сглаживает все углы и недочёты.
Чахохбили и шашлык, солянка и щи, щука и жаркое в горшочке — гурманская эклектика, настраивающая нашу компанию на волну дружелюбного гедонизма и крепкого мужского товарищества.
— Георгий Леонидович, — поднимаю я бокал после хорошего не подхалимажного, но прочувственного тоста за гостей, произнесённого дядей Юрой. — Хочу ответственно заявить, я очень рад, что оказался в одной палате с Даниилом Григорьевичем и даже хрен с ней, с пулей…
