— Мне бы хотелось, Александр Яковлевич, услышать ваши объяснения касательно сего недоразумения.
Оружейный магнат понимающе покивал головой, одновременно с этим незаметно нажимая небольшой выступ-кнопку.
— Извольте. В свое время вы рекомендовали мне инженера Антона Карлсунда — надеюсь, вы это помните?
Дверь в гостиную бесшумно распахнулась, пропуская очередную скромницу в аозае цвета осенней листвы. Плавные, словно бы танцующие движения, смущенно-жаркие взгляды и чуть раскрытые в чувственном призыве полные губы — невинная порочность семнадцатилетней Тиен окутала гостя настолько, что он едва не утонул в темных омутах ее карих глаз… С определенным трудом переключив внимание на совершенно невзрачную картонную укладку в ее руках — и пока Нобель приходил в себя после очередного эксклюзивного представления, Александр без особой спешки ее принял, положил перед собой и раскрыл.
— Итак, упомянутый мной инженер был принят, хорошо проявил себя как специалист по двигателям русского типа, и довольно быстро занял должность начальника конструкторского бюро. Неплохой карьерный рост, не правда ли?
Увидев требовательный взгляд хозяина, обрусевший швед неохотно кивнул.
— Однако примерно с год назад выяснилось, что его политические убеждения превалируют над его же обязательствами по отношению ко мне, как своему работодателю…
Заметив, что его не поняли, князь слегка демонстративно поморщился и заговорил попроще:
— Господин Карлсунд регулярно посещал храм святой Екатерины в Санкт-Петербурге — где и передавал сведения технического и организационного характера настоятелю Херманну Каянусу.
— Насколько я знаю, Антону доверен пост ревизора церковной кассы, поэтому ваши слова!..
— Подтверждены его же письменными признательными показаниями. Впрочем, если вы так желаете… Я могу еще раз проверить невиновность члена шведской масонской ложи имени святого Андрея, инженера Антона Карлсунда.
Немного помолчав, но так и не дождавшись каких-либо вопросов от впавшего в глубокую задумчивость собеседника, аристократ выразился как можно проще — так, чтобы не осталось вообще каких-либо недоговоренностей:
— Фактически, рекомендованный вами инженер изначально устраивался ко мне на работу для осуществления промышленной разведки. Вы сами ничего не хотите мне сказать?
Сделав выразительную паузу и мягко улыбнувшись, Александр самым дружелюбным тоном предложил гостю считать все произошедшее небольшим недоразумением, неспособным сказаться на их совместных делах. А проблем с выполнением контрактов «Механического завода Людвига Нобеля» вполне можно избежать — при дружеской помощи агреневский компаний. Раз не можешь сделать все в срок, почему бы не передать часть заказа (и прибыли) субподрядчикам? Едва заметно дернув щекой, Эммануил согласился с такой постановкой дела, скрепив тем самым их молчаливое соглашение.
— Александр Яковлевич. Могу ли я узнать о самочувствии и дальнейшей судьбе нашего общего знакомого?
— Гм?.. Ну, в данный момент он приходит в себя после чистосердечного признания.
Предупреждая вполне закономерный вопрос, титулованный промышленник успокаивающе пояснил:
— Нет-нет, уверяю, никаких мер физического воздействия — обычная прикладная психология.
«Вроде экскурсии в фабричную кочегарку, обзора сгорающего угля и укладывания на носилки, которые одним краешком лежали в распахнутой топке».
— Что касается дальнейшей судьбы, то… Сомневаюсь, что Карлсунд в состоянии заплатить неустойку за нарушение контракта. Значит, ближайшие десять лет он будет руководить одной из лесопилок на Дальнем Востоке.
Глубоко вздохнув и в очередной раз успокоившись, нефтяной магнат мимоходом подумал, что в данном случае исполнение агреневского «золотого» контракта будет означать фактическую смерть Антона как конструктора и инженера. Можно конечно и не исполнять — все же не в средневековье живем!.. Вот только совсем не факт, что после побега Карлсунда в ту же Швецию у питерского завода Нобилей не начнутся очередные проблемы. Или на бакинских нефтепромыслах. Или в совместных проектах… Эммануэлю было чем ответно неприятно удивить князя, да и влиятельных друзей у него хватало, включая знакомство с самими Ротшильдами, вот только — худой мир и сотрудничество в данном случае были гораздо лучше доброй ссоры.
— Александр Яковлевич, учитывая наши с вами особые отношения — могу ли я заплатить эту самую неустойку? У вас ведь все равно остались двигателестроители Густав Тринклер и профессор Аршаулов, так что никаких потерь вы не понесете?
Медленно закрыв укладку, аристократ-промышленник принял заинтересованный вид:
— Вы так им дорожите? Хотя… Понимаю.
Глядя на едва заметную улыбку собеседника, Эммануилу очень сильно захотелось узнать, о чем именно понаписал в своих признаниях этот паршивец Карлсунд. Точнее сказать, насколько полным они были. Не упоминал ли он тот факт, что Нобель и сам состоит в числе старших посвященных?[10]И не выдал ли собрат по ложе вообще всех известных ему масонов?
— Благодарю. Могу ли я так же попросить вас не оглашать причины увольнения?
— Разумеется.
Проводив загруженного сверх всякой меры гостя до самого выхода, Александр ехидно рассмеялся и в прекрасном настроении вернулся в свой кабинет — где его уже ждал выспавшийся Шарик. Не просто так ждал, разумеется, а с зажатым в желтых клыках плетеным кожаным поводком, явно намекая, что не прочь немного размять лапы.
— Нет, Шаробанище, сегодня мы никуда…
Цвень-цвень-цвень!..
Видя, как хозяин уселся за стол и приложил к лицу изогнутую деревяшку, верный, и главное — понимающий пес тяжело вздохнул и унес свернутый кольцами поводок обратно.
— … сбежал, или исчез? Разница, как вы понимаете, весьма существенная. Так? А, деньги из хранилища тоже прихватил? И ценные бумаги на предьявителя… Гм, ну, тогда я соглашусь, что господин Мавроди именно сбежал. Кто еще в курсе? М-да, согласен, неприятно… Конечно, можете рассчитывать на мою всемерную поддержку. Всего хорошего!
Бросив трубку на рожки телефонного аппарата, Александр вздохнул, улыбнулся и с хлопком потер ладонями:
— Ну, первый пошел!А что, Шаробанище…
Собакен с готовностью привстал, насторожил уши и завилял хвостом.
Цвень-цвень-цвень!..
— Да штоб вас всех разорвало! Кому там неймется, в мой законный выходной?
Сорвав трубку, он бросил раздраженное:
— Алло! О, Сергей Юльевич? Нет, что вы, вполне в духе. Просто мне тут телефонировали насчет «Русско-французской компании взаимных инвестиций»… Вы уже знаете? В каком смысле — еще? «Хоупер-инвест»? М-да, неожиданно. А я ведь вас предупреждал, Сергей Юльевич… Купировать кризис? Гм, боюсь, я не вполне улавливаю движение ваших мыслей?
Дав Его высокопревосходительству выговорить все свои озабоченности и озвучить кое-какие предложения, военный советник Агренев придал своему голосу как можно больше деловитости и заверил министра:
— Сергей Юльевич, сделаю все, что смогу. Да. Собственно, я прямо сейчас оправлюсь к знающему специалисту и поинтересуюсь возможностью увеличения добычи… Конечно, буду держать вас в курсе.
Вновь брякнув трубкой, тридцатилетний блондин откинулся на спинку рабочего стула и самым пошлым образом заржал — до слез и ломоты в затылке.
— Ну-ну, давай, предотвращай!
Лохматый друг человека (причем строго конкретного) при звуках голоса с готовностью вскочил, преданно заглядывая в лицо хозяина. Вдруг тот все же передумал, и решил с ним погулять?
— Ну что, Шаробан Барбосович, посоветуйте мне как знаток золотодобычи: как бы нам увеличить выход с приисков? Государственной казне и одному хитрожопому минфину ну очень надо — иначе никак не получается накопить достаточный запас для перехода к золотому рублю. А без золотого стандарта какая стабильность экономики? Правильно, Сергей Юльевич тоже считает, что никакой. У вас же наверняка есть идеи?
Подтверждающе тряхнув кудлатой головой, пес оперативно сбегал за поводком, сунув его в хозяйскую руку.
