Народный комиссар, флагман флота первого ранга Кожанов не поскупился, отправив в Бизерту принимать "Алексеев" лучшего командира ВМФ СССР, только накануне получившего за отличную подготовку крейсера "Червона Украина" звание капитана первого ранга. Николай Герасимович Кузнецов успев всего пару дней покататься на новеньком "Туре", которым наградил его Серго Орджоникидзе, лично выходивший в поход на крейсере в кампанию 1935 года и высоко оценивший боеготовность корабля и его экипажа, неожиданно для себя оказался моим соседом по каюте "Дельфина". Кроме нас двоих, на борт поднялся подчинённый мне и вооружённый до зубов взвод Осназ, в количестве тридцати двух человек, под командованием старшего лейтенанта НКВД Мельникова, переодетый в форму морской пехоты. А также группа инженеров-судостроителей из Николаева, составивших осмотровую комиссию, должную определить техническое состояние линкора и составить проект его "реанимации". Присоединились к нашей компании и их ленинградские коллеги с завода "Судомех" под началом самого Кудрявцева.
Вылетали из Одессы затемно. К-7, освещая себе путь четырьмя мощными прожекторами, установленными в носке крыла, которым, подозреваю, место на корабле или в частях ПВО, разгоняясь по мелкой волне, вдруг перестал дрожать и мы поплыли в воздухе будто это был дирижабль, а не самолёт. Мельников высказал мысль об этом вслух.
— Плавает, сами знаете что, — пошутил Кузнецов, — корабли ходят. А мы на корабле, только воздушном, тут даже боцман есть, — кивнул он на присутствующего здесь же, у окон кают-компании, прорезанных в передней части крыла по бокам от пилотской кабины, молодца в форме "Аэрофлота".
— Вам, товарищ капитан первого ранга, виднее, — не стал спорить Мельников. — Я просто хотел сказать, что трясти перестало, как в воздух поднялись. А моторы вон как ревут!
Как ревут моторы, слышали все. Никаких "пристегните ремни", "займите свои места", здесь не объявляли и пассажиры дружно высыпали в остеклённый коридор в носке центроплана, чтобы наблюдать за взлётом, в прямом и в переносном смысле, из первого ряда. Единственной мерой предосторожности было то, что все, стоя, тем не менее, держались за перила, но исключительно по собственной инициативе. Аттракцион, несмотря на темноту, надо признать, удался. Люди ещё долго стояли в коридоре, наблюдая как К-7, перестав доставать лучами своих прожекторов море, выключил их и в окнах во всю ширь развернулось предутреннее звёздное небо. Более того, даже после набора высоты и перевода моторов на крейсерский режим, в коридоре всегда кто-то сам по себе дежурил, созывая путешественников как только открывалось что-то интересное. Благодаря этому, а также хорошей погоде на перелёте мне, как истинному туристу, отправившемуся за кордон с фотоаппаратом, удалось сделать множество красивых фотоснимков видов проплывавших под крыльями лайнера Румынии, Югославии и Италии, а также побережий Адриатического и Средиземного морей.
Надо сказать, что, несмотря на то, что полёт был согласован со всеми правительствами, тем не менее, югославские истребители, бипланы неизвестной мне модели, которые я тоже сфотографировал, были подняты на перехват и некоторое время висели на флангах и за хвостом К-7, заставив пережить нас десяток весьма неприятных минут. Впрочем, командир корабля не растерялся и приказал радисту немедленно связаться с Одессой. Работа нашей радиостанции на передачу не оставляла шансов на то, что любой инцидент пройдёт незамеченным и истребители отвалили. Все облегчённо выдохнули. Всё-таки у нас гидросамолёт, на вынужденную даже в чистом поле безопасно не сядешь, а с выданными каждому пассажиру, вопреки обычаям ГВФ, парашютами, никому близко знакомиться не хотелось.
За время двенадцатичасового перелёта я успел и всласть выспаться и наговориться. С каперангом Кузнецовым контакт, на почве "Тура", был найден моментально. Поначалу, Иван Герасимович только о нём и говорил и жаловался, что машину, какой и у комфлота нет, невозможно взять с собой в Африку и пофорсить там, утерев французам нос. Моя причастность к созданию машины послужила поводом для расспросов с целью выяснения всевозможных технических деталей и порядка обслуживания автомобиля. Надо признать, что Кузнецов оказался человеком весьма дотошным и мне с превеликим трудом удалось повернуть разговор в сторону флота, проводя аналогии между мотором автомобиля и дизелями новых торпедных катеров. Тут Николай Герасимович рассказал мне поучительную историю о новом комфлота, которому срочно приспичило совершить переход из Севастополя в Николаев. Гонять эсминец или крейсер он посчитал накладным, к тому же, им требовалось некоторое время, чтобы поднять пары, а ТКА001, тот самый, наш первый экспериментальный, который так и не стал в полной мере боевым из-за слабости вооружения, всегда мог развить полный ход уже через 15 минут. Волнение на море было около трёх баллов, а катер, согласно акту о проведении испытаний, способен был идти в таких условиях со скоростью 38 узлов, которые спешащий флагман и приказал развить. Крепился он целых пять минут, делая вид, что ничего не происходит, но потом, попытавшись спросить о чём-то сильно обеспокоенного такой скоростью командира катера, чуть не проглотил язык. Пришлось замедлиться до 30-ти узлов, а потом и до 20-ти, но всё равно, переход комфлота запомнил надолго.
Когда речь зашла о кораблях, я понял, почему именно Николай Герасимович стал главкомом ВМФ в "эталонной" истории. Товарищ Сталин, судя по истории с "Фрунзе" и "Алексеевым", питал некоторую слабость к большим кораблям с большими же пушками. А Кузнецов, артиллерист по специальности, был их искренним фанатом. Как у него горели глаза, когда он мне рассказывал об "Алексееве". Сразу становилось понятно, что "Тур" всего лишь игрушка, которая его временно заинтересовала, а линейный флот – дело всей жизни, которому он, как командир-артиллерист, готов посвятить себя без остатка. Он командир настоящего линкора! 12 305-миллиметровых орудий главного калибра! Ну и что, что у других пушки толще и ход больше, главное – попадать! Кроме того товарищ Орджоникидзе легко сделает толще и быстрее самых толстых и быстрых. Авианосцы? Это ж вспомогательные корабли, обеспечивающие главные силы. Вроде тральщиков. Мысль о том, что линкоры доживают в качестве главной силы флота последние годы, проходила мимо его сознания напрочь. Он её не воспринимал, будто вовсе не слышал. Вместе с этим, мне понравился его подход к делу с упором, в первую очередь, на грамотное использование тех кораблей и сил, которые есть в наличии. И лишь потом была поднята тема строящихся кораблей и их желаемых характеристик. Вот тут Кузнецов, не стесняясь, своего наркома раскритиковал за строительство каких-то там десантных барж, упирая на то, что прежде чем высаживать десанты, надо захватить господство на море, сконцентрировав на этом все усилия. А не распыляться на третьестепенные, с его точки зрения, направления. Десанты можно, мол, с чего угодно высаживать, да хоть с тех же мобилизованных гражданских пароходов. На втором месте по значимости у Кузнецова стояли подводные лодки.
За разговором время пролетело незаметно и вот уже мы, сделав круг над озером Бизерт, в лучах вечернего солнца первого дня октября, зашли на посадку от верхнего озера Ишкёль вдоль северо-западного берега в сторону бухты Карруба, где у набережной был пришвартован одинокий линкор, конечная цель нашего путешествия. Появление "Дельфина" в воздухе небольшого городка вызвало на земле и на кораблях нешуточный переполох, судя по тому, что из военной гавани на нас вышел вооружённый катер, с прислугой возле орудий, была сыграна даже боевая тревога. Кузнецов, единственный из всех нас говоривший по-французски, пообщался с капитаном катера и, с его разрешения, но под конвоем, мы своим ходом пошли в бухту. Глядя на происходящее, я не на шутку опасался, как бы "Дельфина" не повредили, потому, что забыв обо всех делах, из Бизерты стали подходить небольшие парусные суда, которых вскоре набралось на целую "непобедимую армаду", в которой каждый стремился занять место поближе к самолёту. С таким вот эскортом, самым малым ходом, спустя минут сорок, когда диск солнца уже коснулся гор на западе, мы вошли в военную гавань. Прибывший туда же французский военный губернатор, поднявшись к нам на борт на пару с адьютантом, разрывался между необходимостью держать марку и впечатлением от К-7. Каперанг Кузнецов, вынужденно игравший роль дипломата, справился с ней блестяще, добившись своей экскурсией по внутренним помещениям лайнера того, что француза прорвало.
— Это же "Нормандия"! Только в воздухе! Потрясающе! — экспрессивно высказал он свои чувства. — Меня предупредили о том, что русским гражданским гидросамолётам наше правительство разрешило садиться в Бизерте, но я, признаться, посчитал это шуткой! Вы меня поразили! Колоссально! Надеюсь, вы не откажете нам в просьбе подняться на этом гиганте в воздух?
