— Это же "Нормандия"! Только в воздухе! Потрясающе! — экспрессивно высказал он свои чувства. — Меня предупредили о том, что русским гражданским гидросамолётам наше правительство разрешило садиться в Бизерте, но я, признаться, посчитал это шуткой! Вы меня поразили! Колоссально! Надеюсь, вы не откажете нам в просьбе подняться на этом гиганте в воздух?
Кузнецов перевёл, командир экипажа выслушал и с улыбкой во все тридцать два зуба, с самым радушным выражением лица, высказал своё мнение.
— Ну его к чёрту, товарищ капитан первого ранга. Мы пока сюда шли, сожгли десять тонн керосина, на обратный перелёт осталось в обрез.
— Про керосин и вообще, про расход топлива говорить запрещаю, — выполняя свои обязанности главчекиста-особиста вмешался я в разговор, пытаясь улыбнуться своей изуродованной рожей так, чтобы француз не подумал будто я скалюсь. Губернатор, с интересом приподняв свой большой нос и чуть шире чем обычно приоткрыв глаза, резко, по птичьи, закрутил головой, поворачиваясь лицом к тому, кто говорит.
— Значит следующим рейсом заправитесь на три тонны больше, отказывать нельзя, по крайней мере долго, — распорядился Николай Герасимович и тут же перешёл на французский. — Мой адмирал, к сожалению в компании "Аэрофлот" установлен строгий порядок и полёт невозможен без соответствующего оформления страховки и согласования с вышестоящими инстанциями. Но нет ничего невозможного. При подготовке следующего рейса мы обязательно учтём ваше пожелание и вы сможете с комфортом осмотреть ваши владения с высоты птичьего полёта.
— Ловлю вас на слове, — ничуть не расстроился француз, с пониманием восприняв слово "страховка". — В соответствии с договором вы не имеете права сходить на берег без моего разрешения, не имеете права на контакт с местным населением. В случае необходимости встречи со мной, обращайтесь к дежурному по военному порту, которого вызовет часовой на берегу. Безмерно был рад вас приветствовать, приятно оставаться.
С этими словами адмирал, провожаемый сразу тремя стюардессами-красавицами, Розой, Евой и Соней, цветами Одессы, ещё больше распустившимися, в хорошем смысле этого слова, во время перелёта от такого обилия перспективных женихов, поцелованный в обе щеки, растроганный до глубины души, покинул борт "Дельфина", а мы стали готовиться спать.
Линкор "Генерал Алексеев", даже при взгляде со стороны, производил самое гнетущее впечатление мёртвого корабля. Облезлый и тронутый ржавчиной корпус сидел высоко в воде, башни зияли пустыми провалами орудийных портов, сами пушки, как главного, так и противоминного калибра, как оказалось, были складированы в арсенале на берегу вместе с боезапасом. На мостиках клоками моталась по ветру какая-то ветошь. Ещё хуже было внутри. Даже при поверхностном осмотре корабля выяснилось, что запас топлива практически отсутствует, в угольных ямах можно наскрести хорошо, если тонну, а мазут и вовсе превратился чуть ли не в асфальт. Все люки и переборочные двери были открыты и ничто не мешало южному ветру сирокко свободно гулять по кораблю, достигая самых нижних помещений и разнося пыль. Да, пожалуй, пыль, мелкая, похожая на пудру, была главным впечатлением. Она была всюду, в адмиральском салоне и матросских кубриках, в орудийных башнях и угольных ямах, в топках и трубках котлов, в цистернах и турбинах, даже масло в подшипниках гребных валов и то от пыли загустело настолько, что провернуть, наверное, не получилось бы никакими силами. В довершение всего, на корабле отсутствовала любая оптика, радиостанция была мертва, вообще не работал ни один прибор, даже плита на камбузе, ставшая в первый день главной заботой всей инженерной партии.
Вместо того, чтобы заниматься тем, к чему готовились, мы были вынуждены решать элементарные бытовые проблемы, чтобы на линкоре, после отлёта "Дельфина", можно было бы просто жить. Что уж тут говорить, если неоткуда было взять пресной воды, а купить её можно было только с разрешения коменданта, которое он, к счастью, дал.
— Ну, как тебе обновка? — покуривая на юте, спросил я подошедшего новоиспечённого капитана. — Годится для линейного боя?
— Не ожидал, — честно признался Кузнецов. — Такая разруха… У меня просто в голове не укладывается, что боевой корабль до такого состояния можно довести. Всякое видал, но это…
— Будь оптимистом, товарищ капитан первого ранга! Раз партия нам доверила, значит, мы справимся. Партия знает, кому и что доверять, — коряво попробовал я поддержать морально упавшего духом капитана, хотя у самого на душе кошки скребли. — Заметь, затопленных отсеков нет! А это уже хорошо!
— Завидую твоей жизненной энергии, товарищ капитан госбезопасности, поскольку комиссара мне пришлют только следующим рейсом, прошу временно исполнять также и его обязанности, — отомстил мне Николай Герасимович за хорошее настроение. — Затоплений у него нет… Типун тебе на язык. Хотя, знаешь, когда г…но в гальюне окаменело, тоже далеко не уйдёшь, особенно если шторм.
— Ничего, вот привезут отбойные молотки, враз тебе сантехнику отремонтируем…
— Знаешь что? Хватит ёрничать. Ты мне вот скажи прямо. Сможете вы поставить его на ход или нет?
Я задрал голову, глядя на грот-мачту.
— Если честно, то разве что только под парусами.
— Ты это серьёзно, или пошутил?
— Какие уж тут шутки! — обозлился я на всех сразу, на себя, на Сталина, на чёртовы царские долги, на некстати вылезшую непонятно откуда "новую оппозицию", на это ржавое корыто в конце-то концов. — Мне отступать некуда, я эту лохань отсюда хоть на вёслах, но выведу! И сам грести сяду! Надо только крепко подумать, чтоб не сильно вспотеть. Два месяца у нас есть. А прежде, надо сюда перебраться и, коли уж это линейный корабль военно-морского флота СССР, поднять, наконец, флаг! Не понимаю, что ты ждёшь.
— На ком поднять? — в запале Кузнецов сказал о корабле, будто о живом существе. — На "Генерале Алексееве"? Кто такой этот генерал ты знаешь? Надо сперва имя изменить и утвердить наверху.
— Не надо ничего утверждать. А то придумают "Всемирный интернационал" какой-нибудь. А имя кораблю менять – плохая примета. С белыми вон как вышло. Как он изначально наречён был? "Император Александр Третий"? Вот пусть Сашкой и остаётся. Просто, без всяких титулов.
— Не пойдёт. У нас в Севастополе в порту буксир есть "Александр". Просто, без титулов. А мы на линкоре, а не на буксире всё-таки!
— Ну, пусть тогда будет "Александр Невский". Который и шведам и немцам навалял. В свете текущего момента советско-германских отношений считаю политически грамотным и, как и. о. комиссара, выдвигаю на утверждение. Решай, первый после Бога, некогда нам верхи запрашивать, люди совсем скисли!
Спустя каких-то полчаса на верхней палубе выстроились все, даже инженеры и капитан, самолично, как единственный из присутствующих настоящий моряк, отдав положенные в таком случае команды "равняйсь", "смирно" и "вольно", вполголоса предложил мне.
— Скажи слово, комиссар.
— Товарищи, — не зная как поступить в таком случае, я самовольно вышел вперёд и встал рядом с командиром, — с этой минуты в составе нашего военно-морского флота становится одним линейным кораблём больше. Не беда, что сейчас он выглядит и чувствует себя неважно, это дело наживное и мы с ним справимся. Справимся потому, что для нас, коммунистов, не существует недостижимых целей и невыполнимых задач. Потому, что мы не рассуждаем, сделаем или нет, а думаем, как сделать как можно лучше. Вы прибыли сюда, на борт, самыми первыми. Это значит, что именно вам оказано наибольшее доверие партии, что вы лучшие люди нашего народа, лучшие кораблестроители и механики. В ознаменование того, что этот линкор, после стольких лет на чужбине, возвращается на родину, фактически рождается заново, я, властью доверенной мне партией, нарекаю его "Александр Невский" в честь князя, разбившего вторгшихся на нашу землю шведских и немецких агрессоров, и ныне скалящих на нас свои гнилые зубы. Как только над кораблём будет поднят наш военно-морской флаг, он станет по всем обычаям и законам частицей нашей территории, частицей нашей Родины, беречь и защищать которую – наша святая обязанность. Помните об этом и гордитесь честью, оказанной именно вам.
— На флаг и гюйс, смирно! — скомандовал Кузнецов как только я замолчал. — В соответствии с приказом наркома Военно-Морского флота Советского Союза! Флагмана флота первого ранга! Товарища Кожанова! На линейном корабле "Александр Невский"! Флаг и гюйс! ПОДНЯТЬ!
Не могу описать охвативших меня в ту секунду чувств. Такое впечатление, что всё окружающее отступило на второй план и в реальность проступил ЗАМЫСЕЛ, будто вся мощь СССР, сквозь любые расстояния, влилась в старый линкор и я стоял сейчас на палубе совершенно другого корабля, битого жизнью, но готового в любую минуту дать ход и вступить в бой. А в душе играл советский гимн. Не "Интернационал" и не привычный мне "Союз нерушимый…", а гимн из компьютерной игрушки "Red Alert", с дурацкими словами, но "заряженной" музыкой.
