О клубном докторе следует рассказать более подробно. Когда Джеймс Найки обратился к пастору англиканской церкви с просьбой порекомендовать компетентного медикуса, то преподобный Томас Эллерби представил список из десяти фамилий, среди коих большинство были немецкие. Сие обстоятельство объяснялось прежде всего тем, что среди пяти медицинских обществ столицы, старейшим было именно немецкое, кое объединяло двадцать пять врачей Санкт- Петербурга, пользующихся высочайшим авторитетом. Более того, только уход из жизни члена общества давал возможность другому столичному доктору занять его место. Но лучшей характеристикой престижности сего медицинского форума было то, что среди почётных членов были академик К. Бэр и Н.И. Пирогов. Что касается Джеймса, немецкий врач его устраивал по несколько другим причинам. Во-первых, Император Александр Николаевич очень тепло относился к Пруссии и иным Германским монархиям не только исходя из родственных чувств, но и за позицию благожелательного нейтралитета, кою они заняли во время Крымской войны. А во-вторых, это было ещё одно звено в цепи фактов, кои должны были после смерти Цесаревича Николая Александровича и возможного его расследования, указать на немецкую нацию заказчика сего преступления. В результате тщательного отбора среди претендентов на роль будущего мэтра Рене[6] Джеймс остановился на неким Карле Риптере. В этом человеке весьма удачно объединялись великолепные знания и опыт, а также жадность, беспринципность и умение не задавать ненужных вопросов. Очень скоро, популярность сего служителя Гиппократа буквально выплеснулась за пределы клуба и постепенно распространилась на Санкт-Петербург в целом, естественно на аристократические районы столицы. Поводом для такого триумфа послужил тот метод и средства, кои Риптер успешно применял для лечения последствий ушибов, кои к сожалению, неизбежны при занятии конным спортом. Его чудодейственные пилюли быстро снимали боль, улучшалось работа сердца, обострялся слух и зрение, проходила усталость, и прочие последствия травмы. Очень скоро, наездники почтенного возраста открыли для себя дополнительные и весьма полезные возможности сего лекарства. Как изволили каламбурить господа офицеры, имеющие честь служить в гвардейской кавалерии: слетел с жеребца, принял пилюли доктора Риптера, а теперь норовят на кобылку молоденькую запрыгнуть. Дело было в том, что сей талантливый медикус в молодости успел изрядно попутешествовать по свету и имел возможность лично наблюдать как аборигены, кои нанялись носильщиками в караван идущий по джунглям Перу жуют листья кустарника коки (Erythroxylon coca) и в отличие от тех, кто шел налегке, сохраняли после длительного перехода бодрость и силы. Вернувшись в Европу, доктор продолжил свои исследования и разработал рецептуру состава микстуры, а затем и галет, в которые входили порошок, изготовленный из орехов кола, сахарная пудра и пряности. При приеме этого весьма вкусного «лекарства» быстро исчезала усталость. Будучи не только талантливым исследователем, но и как большинство немцев практичным человеком, доктор стал стучаться в двери военных ведомств, коих было немало на территории Германского Союза, но везде получал отказ. Недалекие чиновники не понимали зачем нужно идти на дополнительные траты и включать в добротный на их взгляд, солдатский рацион «ненужное лакомство». Когда Джеймс последовательно играя на сребролюбии и страхах герра Риптера, ибо у почтенного доктора были свои тайные грешки, узнал об его открытии, то мгновенно оценил его потенциальные возможности и передал рецептуру в Британию. Там в одном из небольших городков в частном имении работала лаборатория, создавая разнообразные средства, позволяющие в зависимости от ситуации, мгновенно или через некоторое время привести человека в нужное состояние. А границы сего состояния были весьма широки: от эйфории до смерти без видимых внешних причин. Безусловно требовались опыты и для этого активно привлекали безработных и бродяг из числа пэдди, сиречь ирландцев, кои по мнению англичан были скорее животными, чем людьми и снижение их численности идёт на пользу Империи.
«Это подтверждает только одно: лаборатория Майрановского должна быть организованна и немедленно!»[7]
Получив в своё распоряжение зелье доктора Риптера, химики немножко доработали его состав используя уже выделенный ими кокаин и добавив толику стрихнина. В итоге повышенная концентрация химических веществ позволила уменьшить объём готового лекарства и изготовлять его в виде пилюль. И уже в этом обновлённом образе сие снадобье вернулось в Россию и заняло место в саквояже клубного медикуса. Но как выяснилось чуть позже, это зелье имело некий дополнительный эффект, коей выражался в резком повышении мужской потенции и как следствие неудержимый порыв к немедленному, можно смело сказать, половому контакту с дамами. Вот почему, члены клуба, к коим уже не подходило определение «молодой мужчина», старались иметь при себе постоянный запас сих пилюль, даже если они не собирались в ближайшее время заниматься конным спортом. Всё вышесказанное немало поспособствовало росту популярности клиентуры герра Карла, как его именовали между собой его многочисленные пациенты, а, следовательно, и на содержимое его бумажника и размер счета в банке. Поэтому, у него не вызвало никаких возражений предложение, а точнее завуалированный приказ Джеймса, снабдить конкретного человека особыми пилюлями, в состав которых в далекой доброй Англии был добавлен мышьяк, малыми дозами. Естественно, что запасы сего «лекарства», Найки хранил в несгораемом шкафу, коей располагался в доме принадлежавшему его доверенному лицу из числа местной британской общины. Одновременно денно и нощно Джеймс и его люди пытались получить выход на ближнее окружение Цесаревича Николая Александровича. Очень удачно, один из гвардейских офицеров, сопровождающих Никсу во время очередного посещения клуба вылетел из седла своенравного жеребца, коего он несколько самонадеянно собирался объездить. Учитывая несколько превышенную дозу алкоголя, принятую сим кавалергардом, а также некие манипуляции, кои провёл конюх перед тем как вывести жеребца из конюшни, шансов удержаться в седле практически не было. А далее, всё прошло по заранее намеченному плану: совершенно случайно рядом оказался доктор Риптер, который оказал первую помощь изрядно ушибленному ротмистру, то бишь дав выпить чудодейственную пилюлю. А далее, ему было порекомендовано посетить баню, тем паче, что мундир нуждался в чистке. В итоге, через полтора часа бравый гвардеец предстал перед Цесаревичем вполне здоровый и весёлый, готовый хоть сейчас участвовать в Императорском смотре или станцевать на балу стремительную мазурку с любым количеством мадам и мадмуазель.
Сей эпизод запомнил не только Цесаревич, но и его окружение. Поэтому летом следующего года, когда Никса во время скачек в Царском селе упал с лошади и сильно ушибся, к доктору Риптеру через третьих лиц обратился в некотором роде его коллега, Николай Александрович Шестов, коей относительно недавно занял пост домашнего врача Цесаревича. Многих удивляла, а еще большее количество жителей столицы живо обсуждали столь головокружительное возвышение двадцати восьмилетнего батальонного лекаря Гренадерского короля Фридриха Вильгельма III полка, не блиставшего ни особыми талантами, ни богатым практическим опытом. Зато в избытке были тщеславие, самоуверенность, умение вести себя рядом со власть имущими и стремление ни в коем разе их не расстраивать и сообщать только те новости, кои они хотят слышать. А если добавить к этому списку влиятельного дядюшку, который и замолвил за племянника слово, ставшее решающим аргументом. И это было в порядке вещей, ибо так поступали многие, руководствуясь полезным советом высказанным управляющим в казенном месте Павлом Афанасьевичем Фамусовым: «ну как не порадеть родному человечку». Всезнающие сиятельные кумушки, перемывшие своими языками все косточки новоиспечённому придворному медикусу с такой тщательностью, что его скелет можно было бы выставлять в анатомическом театре, не знали главного. И хотя дядюшка Шестова и его конкурент, у коего был свой племянник тянули жребий, руку Фортуны под локоток подталкивал лично Джеймс Найки. Ибо Николай Александрович во время пребывания в заграничной командировке стажировался в одной из клиник Вены, чуток согрешил. Ставя диагноз одной очаровательной замужней даме, коя своими юными летами больше годилась своему супругу в дочки или во внучки, он малость перестарался. Поощряемый словами и мимикой своей пациентки доктор медицины последовал советам Мефистофеля, и действовал как это описано в книге: «И, пламя хитрое придав своим глазам, Изящный стан вы обовьёте ловко: Уж не тесна ли, мол, у вас шнуровка?». Но тут, в самый трагический момент, когда прелестная грудь была уже обнажена, в комнату вошел почтенный супруг, коему отчего-то не совсем понравились действия врача. А далее, всё прошло так, как в плохом водевиле: взбешенный рогоносец съездил от всей прусской души по мордасам русского наглого ординатора, лишь только отсутствие холодного оружия в руках грузного хозяина позволило Николаю избежать немедленной смерти. Но увы, гнев прусского потомственного вояки не мог найти выхода всего лишь в пощечине! Он взревел: «Стреляться! Немедленно. Тут же, с трех метров, через платок, да, черт с ним, с платком, глаза в глаза!» — после чего рванул ящик стола, откуда появилась коробка с дуэльными пистолетами, через мгновение один из них оказался в руке окончательно растерявшегося Шестова, а второй уставился на него черным провалом вороненого ствола. Раздавленный морально доктор не думал ни о секундантах, даже не удосужился проверить, заряжено оружие или нет. В тоже время столь неудачно пользованная пациентка высунулась в окно и стала звать на помощь полицию, которая незамедлительно и явилась, дабы прекратить крики в месте проживания почтенной публики.
