— Гарви, это что, ревность? — подведенные глаза Талины удивленно округлились, — Ты ведь всегда был человеком широких взглядов на отношения полов.
— Был. Но с тех пор мои взгляды несколько сузились. Особенно на отношения жениха, невесты и их друзей. А так же на семейную жизнь, которой пока обременять себя не собираюсь. Так что, прощайте, господа. Постарайтесь в ближайшее время не беспокоить меня и особенно моего отца.
— И как это понимать? Ты разрываешь помолвку?
— Понимайте, как хотите.
Я уже повернулся, чтобы направиться к выходу, когда меня кто-то бесцеремонно схватил за плечо. Я оглянулся. На меня зло смотрели маленькие бесцветные глазки Рори.
— Что, Гарви, так и уйдешь? Ничего не забыл?
— Говори яснее.
— А кто за все это будет платить?
Я, молча, достал из кармана мелкую купюру и положил ее на стол. За стакан минералки — достаточно.
— И все? Да ты, щенок, издеваешься над нами? Мы собрались в честь него, заказали стол в лучшем ресторане, а он приходит, устраивает истерики и еще норовит уйти, не расплатившись! Что, платить должна девушка?
Так со мной разговаривать рискованно. Будь я дома, этот наглец уже получил бы по шее. Непривычная атмосфера немного сдерживала мой гнев. Но только немного.
— А сам за себя платить не пробовал? Или ты — вечный блюдолиз и прихлебатель, рассчитывающий на объедки с чужого стола? — Эх, какими словами я заговорил! Раньше просто покрыл бы этого хама трехэтажным и в рожу зарядил. Я, кажется, вживаюсь в роль Гарвера Ройда-четвертого.
— Что?! Да я тебя… — лицо моего соперника оскалилось и стало похоже на бульдожью морду. Он двинулся было на меня с кулаками, но вдруг отступил и вернулся в свое кресло. Оно и понятно. Оглянувшись, я увидел за своей спиной внушительную фигуру Рубио.
— Поздравляю, парень, — сказал Рубио, прибавляя обороты паровой машины «Орла», — Впервые вел себя, как мужчина. Ты уж извини, я невольно все подслушал. Не стесняйся. Широкие взгляды — это хорошо, но ревность — чувство инстинктивное, на уровне человеческой природы. У женщины должен быть только один мужчина, а у мужчины — одна женщина. Так бог велит. Иначе — это разврат и грех. Я думаю, после этой ссоры госпожа Талина несколько пересмотрит свое к тебе отношение.
— Что это вы все сегодня о ревности? Мне наплевать на отношение ко мне Талины. Мне вообще на нее наплевать. Я и слышать больше не хочу об этой вобле. А насчет женитьбы… Уж скорее я женюсь на Винк. Эта шлюха, по крайней мере, красивая.
— Даже так?.. — протянул Рубио, — твой папаша очень расстроится.
— Это почему же?
— Известно почему. Ее отец — Морленфинк — крупнейший банкир. А дела на вашем заводе идут не блестяще. Одна надежда — породниться с крупным финансовым домом. А сын, вместо того, чтобы войти в положение семьи выкидывает очередной фортель — разрывает помолвку. Есть от чего огорчаться.
— Завод, говоришь? Что за завод?
— Наверное, мне снова нужно удивиться, что ты не знаешь об источнике благосостояния своей семьи, — вздохнул Рубио. — Но в данном случае я не удивлен. Первый раз слышу, чтобы ты интересовался заводом. Большой механический завод. Несколько тысяч рабочих. Делает всякие железные штуковины. В войну — в основном пушки и снаряды к ним. Сейчас — больше машины для строительства, сельского хозяйства. Завод построили твои предки по материнской линии. Они же им и успешно управляли. Потом ваша матушка взялась за дело. И тоже неплохо. А вот у отца получается неважно. Потому-то и возник вопрос о твоей женитьбе.
— Хм, завод, говоришь, — повторил я, обдумывая полученные сведения, — Механический завод? Интересно.
Господин Ройд — старший (или какой он там по номеру) был в ярости, но, несмотря на это, вел себя очень сдержано. Подошел к яме и, заглянув под машину, сквозь зубы прошипел:
— Гарвер, на два слова.
Я в это время помогал шоферу — молодому парню по имени Джок — регулировать систему центробежного регулятора. Хотя, кто кому помогал — это еще вопрос. Я так увлекся привычной работой, так заинтересовался конструкцией паромобиля, что был совсем не рад появлению родственничка. Чертыхаясь в душе, взял кусок ветоши и, выкарабкавшись из ямы, отправился вслед за папашей в его кабинет получать свою порцию нагоняя.
Два слова, однако, растянулись в целую речь, переполненную упреками и гневом. Скорее всего, до папеньки дошли слухи о ссоре в «Жемчужине», и теперь он старается наставить чадо на путь истинный.
— Как тебе не стыдно?! Что ты с собой делаешь? Ты превращаешься бог знает в кого. Посмотри на себя — у тебя руки в мазуте, у тебя синяк под глазом. Опять твой дурацкий бокс с охранниками? А что у тебя за шашни с детьми? Педофилией страдаешь? — Это он о моих репетиторах. Неужели придется объяснять ему, что я безграмотен, как старорежимный нищий, а близнецы этот недостаток устраняют? Нет, не придется. Не дав мне даже открыть рот, родитель продолжал — Что сказала бы мать, будь она жива, увидев тебя в таком виде?
— А увидев меня наркоманом, она, что, обрадовалась бы? — я все-таки попытался вставить слово, но попытка вышла неудачной.
— Не смей перебивать отца! Что ты учудил в «Жемчужине»? — Наконец-то папа перешел к делу, — Перессорился с друзьями, чуть не подрался. А зачем ты обидел Талину? Что значат твои слова о том, что не собираешься обременять себя семьей? Ты хоть представляешь, что значит этот брак для нас?
Что-то нужно отвечать, но что? Сказать, что не вправе решать за кого-то его судьбу? Бред! Этот кто-то — теперь я. Да и кто поверит этому рассказу! Сразу в желтый дом упрячут. Нет, пожалуй, будет лучше, если подыграть папаше. А там пусть его думает, что заблагорассудится.
— Отец, я не собираюсь проводить время с людьми, которые меня не уважают, унижают своими шутками, считают сопляком. А сами норовят раскрутить на баб… вытянуть с меня деньжата. Им от меня только они и нужны. По крайней мере, мужчинам. По-моему, они просто альфонсы. Но я не собираюсь их содержать! Еще я не собираюсь встречаться с женщиной, которая в присутствии жениха открыто флиртует с посторонним мужчиной. А уж жениться на шлендре, пусть даже богатой, и вовсе не желаю.
— Но, Гарви, — сбавил тон Ройд-старший. — Женщинам надо прощать маленькие слабости. И потом, Рори Файгр — светский лев и авантюрист. Говорят даже, что он шпион и мелкий провокатор. Ты прав, в некоторой степени, он альфонс. Но и красавец же, стоит признать. Против подобных мужчин любая женщина не устоит. А как ты думал? За такую девушку стоит побороться. Но не волнуйся, мой мальчик, со временем все станет на свои места. Через год вы с Тали о нем и не вспомните. Так что, успокойся и ступай сегодня с визитом к Морленфинкам.
— Наверное, я неясно выразился? — я уже начинал злиться. — Повторяю: о Талине не желаю слышать. И вообще, отец, тебе самому она нравится? Некрасивая, сухая, как штакетина, к тому же, гораздо старше меня. Ты сам хотел бы иметь такую жену? Нет, и не уговаривай.
— Красоты ему захотелось! Каков гусь! — я, признаться, испугался. Лицо папаши стало цвета свеклы, в меня полетели брызги слюны. Еще удар хватит беднягу, чего доброго. Что его так зацепило? Что я такого ляпнул? — Красоты!!! Да знаешь ли ты, сколько у ее отца денег? Или ты думаешь, что мы очень богаты? Знаешь ли ты, бездельник, что дела на заводе идут далеко не блестяще? Или ты думаешь, деньги растут в саду на ветках, протяни руку и они твои?
Я молча вытирал руки грязной тряпкой и ждал конца тирады. А когда родитель устал и, тяжело дыша, свалился в кресло, сказал как можно спокойнее:
— Кстати о заводе. Ты прав — я действительно бездельник. Но мне надоело им быть и сидеть дома. Не найдется ли для меня местечка на заводе? Я постараюсь вникнуть в дела. В конце концов, я тоже имею к нему отношение.
— Час от часу не легче, — пропыхтел из глубины кресла папаша. — Местечко ему подавай! Какое, разрешите спросить? Ах, да, ты ведь, у нас образованный. Посещал технологический факультет. Сколько раз? Десять? Пять? Я выложил за твое образование чертову уйму денег, лично уговаривал ректора. А ты появился в университете всего два раза! И какое же ты хочешь после этого местечко?
— Можно я сам выберу? — сказал я, игнорируя сарказм отца. — Ты только пусти меня на завод.
— Да черт с тобой! Правильно говорила Талина. Ведешь себя, как простолюдин. Завтра договорюсь. Могу даже поспособствовать в трудоустройстве кочегаром.
С этими словами господин Ройд-старший с неожиданной прытью выпрыгнул из кресла и покинул кабинет, с силой хлопнув массивной дверью.
* * *
Ну, по крайней мере, совершенных. Все равно нужно чем-то заниматься. Иначе до сумасшествия — один шаг. Моя душа, даже эмигрировав в чужое тело, сохранила свой характер трудоголика. Мне и раньше сидеть без дела — тоска смертная. А сейчас — и того более! Пожалуй, завтра и начну, только выясню некоторые детали.
