Они уже ждали снаружи, хотя вид у них был совсем не торжествующим. Причина выяснилась сразу — у соседнего здания стоял желтый «УАЗ-469АП» с синей дверью и полосой на боку и таким же проблесковым маячком на крыше. Надпись «милиция» на полосе заметно остудила их пыл. Внутри сидели двое сотрудников в форме, как раз поглядывая в нашу сторону.
— Тьфу ты… Повезло тебе, Савельев, — прошипел Пащенко, глядя на меня со злобной усмешкой.
— Ага… Ну, если что, увидимся! — кивнул я, еще и рукой помахал.
Тот дернулся, аж покраснев от возмущения.
— Вот дрыщ, а! Ну ничего, земля квадратная, можно за углом встретиться! — он поправил кепку и обратился к своим. — Идем, а то еще менты прицепятся. Терпеть их не могу.
Я проследил за компанией взглядом, затем выдохнул. Жаль, что так получилось. Я-то уже настроился на драку. Сзади шумно дышал Женька.
— Ну ты даешь… — выдал он, глядя на меня с некоторым уважением. — Они же теперь точно от тебя не отстанут.
— Ничего. Мы не гордые, подождем. Ну что, где булочная?
— Идем, — немного помедлив, он двинулся направо, а я последовал за ним.
Через минуту я совершенно забыл о Пащенко и его гоп-компании. Здесь было столько интересного, что я даже перестал смотреть себе под ноги. Едва не споткнулся о мусорный бак.
Дома, машины, люди…
Вот, на углу слева, стоит голубая тележка-вагончик, со светлой тентированной крышей. На боку снежинка и изящная надпись «Эскимо». За вагончиком сидела на табурете молодая продавщица, в белом фартуке и косынкой на голове. Я невольно облизнулся, все мороженное из детства было вкуснейшим! А получалось так именно за счет своего натурального состава. В целом, состав-то был натуральный, только вот молоко там использовалось не всегда. Ассортимент, правда, скромный был, всего два-три вида. Но зато, сколько оно приносило радости детям…
Дальше, в нескольких метрах располагался обувной магазин. Даже отсюда было видно нехитрый ассортимент женских туфель, выставленных на полках в три ряда. Моделей немного, да и расцветка довольно скудная. Зато женщины в таких могли годами ходить, не меняя каждый сезон. Качество позволяло, делали на совесть.
На другом стеллаже размещались мужские лакированные туфли, полуспортивные кеды, сандалии. Магазин был небольшой, но очевидно пользовался популярностью.
С другой стороны улицы размещался рыбный магазин. Назывался довольно оригинально «Океан». Ко входу как раз подъехала машина «ЗиЛ-130», именуемая автоцистерной для транспортировки живой рыбы. На боку бочки отчетливо читалась соответствующая белая надпись.
Очереди не наблюдалось, но только за то время, что я на него смотрел, внутрь вошло сразу четыре новых покупателя. Помню, как мама приносила домой замороженные тушки хеков, а кот Васька орал под столом, чтобы ему тоже дали.
Вспомнил и улыбнулся. Эх, детство…
— Леха, ты куда? — окликнул меня Женька.
Обернувшись, я увидел его у входа в булочную. Оттуда как раз выходила старушка, с маленькой внучкой за руку. Девочка увлеченно грызла большой бублик с маком.
Едва мы вошли внутрь, как у меня едва слюни не потекли. Запах там стоял такой, что я услышал голодное урчание собственного желудка. Сглотнул, огляделся по сторонам.
На деревянных прилавках, своеобразной «горкой», были уложенные большие деревянные стеллажи, на которых лежали свежие батоны, булочки, бублики. Больше десяти наименований и все выглядели настолько аппетитно, что снова облизнулся. Справа висела огромная связка сушек, за ней еще две, но уже с маком.
Я подошел ближе, увидел такие знакомые рогалики с сахарной присыпкой, сдобы по «девять копеек». Они тогда так и назывались. Помню, отправляли меня в магазин, а мама обязательно подсовывала девять копеек, как раз на такую сдобу. Шел домой и кайфовал, усиленно работая челюстями. Это я уже потом начал подозревать, что деньги мне давали, чтобы я хлеб с краев не обгрызал.
Судя по времени, совсем недавно с хлебзавода привезли свежеиспеченную партию изделий, поэтому и аромат был просто изумительный.
— Жень, у тебя лишних копеек в долг не найдется? — спросил я у друга.
— Держи, — тот без возражений отсчитал мне двадцать копеек. — И мне тоже бери.
Рассчитавшись с продавцом, я получил две румяные сдобы, покрытые сверху сахарной глазурью.
Вышли на улицу, где я сразу же впился в нее зубами. Зажмурился от удовольствия — вновь накатила ностальгия.
— М-м-м, обалдеть как вкусно!
— Ты как с голодного края, — заметил Женя, забирая свою сдобу.
— Да блин, что-то после этой краски… На еду пробило. Сам не пойму почему, — отбрехался я, наслаждаясь свежей восхитительной выпечкой.
— Вообще-то уже скоро обед, — заметил Женя, тоже работая челюстями. — В школу уже не пойду, лучше сразу домой. Ты как себя чувствуешь, нормально?
— Лучше не бывает, — ответил я.
Возможно, со стороны это и выглядело странно — сидят два парня на лавочке и уплетают булки. Но для того времени это было нормально. Я снова вспомнил, как возвращаясь домой с купленной буханкой хлеба за двадцать копеек, всегда обгрызал горбушку. Иногда, если успевал, то и с двух сторон. А дома говорил, что это мыши погрызли. Правда, это я в лет десять так делал. Потом перестал.
Где я жил, точно не помнил. В голове крутилась улица «Спортивная», но вот номер дома я почему-то вспомнить не мог. Память реципиента, в чье тело я попал, периодически подсказывала тот или иной момент, что было очень удобно.
Почему реципиента? Да потому, что именно это определение тут наиболее уместно. Судя по всему, прежний обладатель тела, надышавшись краски, почему-то помер… А я занял его место. Вот такие пироги.
Покончив с перекусом, я просто откинулся на спинку лавочки, довольно зажмурился. Затем принялся с интересом смотреть на проезжающие мимо автомобили, большинство из которых, в моем времени уже просто не увидеть.
Двадцать первые «Волги», четыреста восьмые и двенадцатые «Москвичи», «Запорожцы». А вот проехала оранжевая двадцать первая «Нива». Было также много разноцветных копеек, двоек и троек, пятерок, а среди них даже мелькнула семерка. Жаль, вишневых девяток тогда еще не было, да и иномарок я почему-то не заметил.
Посидев еще несколько минут, Женя заскучал.
— Чего ты таращишься по сторонам? Ждешь кого-то?
— Да не… Просто давно всего этого не видел, — отмахнулся я, не подумав над ответом. Вовремя спохватился. — Тьфу, в смысле… Машины, редкие давно не видел.
— А-а… где редкие-то… — зевнул тот, затем заинтересовался голубями. Те ползали под лавочкой, гугукая и увлеченно собирая крошки.
Время потихоньку шло. Мимо ходили люди, не обращая на нас никакого внимания.
Вот мимо нас родители провели девочку на маленьком красном трехколесном велосипеде. А там совсем крохотную ляльку везут в полностью открытой коляске. Прошел старик, опираясь на трость.
— Скоро отец с работы придет, — произнес друг, глядя на часы. — Вечером на пикник, шашлыки будем жарить. А потом картошку запечем в углях… М-м!
— Ай, не трави душу. Я бы сейчас от шашлыка совсем не отказался,– где-то в желудке заурчало. — Слушай, а кем у тебя отец работает?
— Да строителем на станции.
— Какой еще станции? — обронил я, особо не задумываясь над вопросами.
— На атомной. Имени Ленина.
Едва услышав это, я мгновенно забыл про машины, про магазины… Посмотрев на друга с изумлением, я спросил:
— Чернобыльской?
— Нет, блин. Японской. Леха, заканчивай уже чудить.
Я снова впал в ступор. Вот так совпадение. Я попадаю в начало восьмидесятых годов Советского Союза, в молодое тело самого обычного школьника. В те годы Припять считалась уникальным молодым атомоградом, цвела и развивалась. А ведь я совсем забыл, что неподалеку находится Чернобыльская атомная электростанция, четвертый энергоблок которой, взорвется примерно через два года.
А что если мое перемещение в это время носит особый смысл? Ведь в моих руках очень важная информация о будущем этого города, района. Страны в целом. Сколько жизней я смогу спасти, если… Что если попытаться предотвратить аварию на Чернобыльской АЭС?
