чуточку повишу, прощально заглядывая в разгромленную ванную, и буду сползать потихонечку к карнизу. Вот сейчас.
Ребенок напротив с интересом наблюдал за моими действиями.
— Тетя! — Жизнерадостно определил он наконец, — а ты — ваовка?
Не ответить на такое обвинение было нельзя. Даже свисая из окна своей ванной. Особенно свисая из окна своей ванной!
— Сам ты воровка! Я ваша новая соседка! — пропыхтела я. Но, кажется, недостаточно громко. Впрочем, ребенок вроде притих.
Если повисеть так еще немного, тут скоро вся улица соберется. Наверняка меня и оттуда видно. Так что пора.
Решившись наконец, я понадежнее перехватила одной рукой раму, другой лозу, и принялась сползать вниз, шипя, когда приходилось задевать стену больным пальцем ноги. А когда сползла и повисла на вытянутых руках, которые, казалось, вот-вот оторвутся, обнаружила, что все-таки не достаю ногами до карниза. Ну, я ведь так и думала, правда? Просто надо отпустить раму и хвататься за вторую лозу. Ой, мамочки!
Чтобы придать себе немного уверенности я, нащупав ногой какой-то сучок, уперла стопу в него. Вряд ли он удержит мой вес, но чуть уверенности добавит. Усилием воли разжав пальцы, я молниеносно опустила руку и схватил вторую лозу. Сучок под ногой, хрустнув, обломился. Теперь быстро! Даже две лозы долго меня не выдержат. Я принялась перебирать руками, стараясь не обращать внимания на отчаянную боль в плечах и горящие ладони. До карниза было всего сантиметров тридцать — но мне показалось, что это расстояние я преодолевала вечность. И наконец ноги уперлись в нечто твердое.
На мгновение выдохнув и позволив себе пару секунд передышки, я тут же перехватила другие стебли — неизвестно, насколько я успела расшатать прежние. И осторожно, мелким-мелким приставным шагом, цепляясь за виноград, стала двигаться в направлении балкона. Идти-то всего ничего, только одно окно миновать. Справлюсь же?
— Папа! — радостно завопил ребенок напротив куда-то вглубь своего дома. — Папа, смот-и, тетя — ваовка! Она соседей г-габит!
— Ну какая во… — добродушный голос резко оборвался.
Я, насколько позволяло мое положение, попыталась обернуться и дружелюбно улыбнуться.
— Здравствуйте! — бодро крикнула я, прижавшись щекой к стене. — Я ваша новая соседка!
Со стороны соседнего дома длинно заковыристо выругались. Нет, ну что за люди! Ребенок же слышит!
Ну и ладно, если он вызовет полицию, меня, по крайней мере, отсюда снимут…
Ага-ага, а я им скажу, что я хозяйка дома. А документы где? А документы в доме. А дом-то изнутри заперт, сама же запирала. И ключи внутри. И даже моя собственная сумка с паспортом и телефоном осталась в ванной второго этажа. Заберут меня до выяснения личности… а когда выяснят личность, все мои знакомые (и даже мама!) дружно скажут, что к дому на Тригорской улице я никакого отношения не имею. Я же никому на свете про наследство еще не говорила. Вот разве что они Вернивоблову позвонят. Так это еще поди докажи, что Вернивоблов — не мой сообщник!
Впечатленная открывающимися перспективами, я сделала несколько шажков чуть быстрее, рванула — и наконец повисла на балконных перилах. Задом кверху, разумеется — но какие это уже, в сущности, мелочи, кого в такие времена волнуют эти ракурсы!
Еще немного подтянувшись, я наконец перекинула ногу через перила и забралась на балкон. Ноги устало подрагивали, руки и вовсе болели, но я первым делом обернулась к соседскому дому. Рядом с жизнерадостным мальчиком стоял пузатый мужик в просторных семейных трусах. И оба с раскрытыми ртами пялились на меня.
— Я там это, — слегка даже извиняющимся тоном крикнул мужик, — полицию вызвал!
— Так я ж не преступница! — как можно убедительнее крикнула я. — Я ваша новая соседка! Дом осматриваю!
— А почему через окно? — резонно изумился он.
— Так… размяться захотелось, — я скромно опустила глаза.
— Аа, — впечатленно протянул сосед. — Ну я это… полицию-то все равно вызвал. Пусть уж едут.
— Так чего ж зря людей дергать!
— А на всякий случай. Вы уж там сами разбирайтесь. А то кто вас знает!
— Ну пусть едут, — вздохнула я. — Чего уж там.
Ну, в самом деле, по крайней мере теперь я могу добраться до своих документов и доказать, что я вовсе не верблюд и не медведь, а самая что ни на есть тучка. То есть хозяйка. То есть я надеюсь, что могу добраться.
Балконная дверь оказалась стеклянной, так что я смогла заранее оценить содержимое комнаты. Никаких трехголовых змеев в ней, во всяком случае, не было. Нажав на дверную ручку, я запоздало сообразила, что балконная дверь вполне могла быть заперта изнутри — но, к счастью, мне повезло. Я беспрепятственно вошла в комнату — ничем не примечательная безликая спальня, похожая на номер в гостинице средней руки. Быстрым шагом миновала ее и вышла в знакомый коридор, прихватив по пути табуретку. Ну… теперь самое трудное. То есть вообще-то я собиралась просто зайти в ванную, чтобы забрать свою сумку. Просто при этом надо было обязательно подпереть дверь табуреткой. Чтобы эта зараза точно не закрылась, пока я там! Второй раз я этого не переживу!
Однако табуретка оказалась лишней. Просто потому что дверь была заперта изнутри. Чертыхнувшись — и здесь тоже сама запирала! — я отставила табуретку. И что теперь делать? Сумка все еще там. А в ней — и телефон, и документы.
Придется вскрывать. Но как?! Где-то в этом огромном доме наверняка есть инструменты, но я ведь понятия не имею, где. Хм, может, попросить у соседа? В конце концов, мы уже почти знакомы. Что ему стоит одолжить мне парочку отверток для вскрытия замка! Наверняка он только обрадуется.
Я безнадежно подергала дверь.
Может, поискать хоть ножницы какие? Я вернулась в ту же спальню и принялась тщательно ее обыскивать.
Когда сразу со всех сторон раздалась громовая трель, я даже подпрыгнула, не сразу сообразив, что это такое. Спустя пару секунд дошло: дверной звонок. Ну конечно, в таком огромном доме он и должен быть таким — со звуком на все этажи. Надо будет предупреждать своих гостей, чтобы звонили не в дверь, а по телефону, а то погибну во цвете юных лет от инфаркта. Душераздирающие трели не прекращались, так что пришлось поспешить. Уже сбегая по лестнице вниз, я услышала, что и кулаками (а может, и ногами) в дверь грохочут.
Ничего себе! Это кто тут такой добренький?
— Кто там?
