Раздражало безумно. Поэтому когда в дверь постучали в очередной раз, Пельмень уже думал на хер посылать стучавшихся, но запнулся на полуслове — узнал говорщяго.
— Саня, ты тут? — это был голос тренера Павла Александровича.
— Тут…
— Я весь Дворец спорта оббегал. Ты там выходить собираешься?
— Пару минут, тренер, меня тут основательно припекло. Дайте чуточку времени и я снова в строю.
— Ты что там усрался? — прямо спросил Пал Саныч через паузу в несколько секунд. Испуганным таким голосом спросил.
— Отравился походу, — подтвердил Пельмень.
— Перед соревнованиями на нервах бывает, — вздохнул Пал Саныч.
— Тренер, у меня просто живот крутит!
Помолчали. Тренер смекал, что делать с таким ответом. Пельмень немного завелся, что собственный тренер предположил, что он обосрался из-за близости боя на соревнованиях.
— Как так то Сань, сильно траванулся? — в итоге Пал Саныч поверил в версию отравления.
— Водичка какая-то попалась невкусная. Через сколько мой выход?
— Пятнадцать минут… снимаемся по ходу?
— Перенестись никак? — попытался найти выход из ситуации Пельмень. — Пусть следующая пара пройдет.
— Какой там, если бы — тут всего два ринга на все весовые категории, бои один за другим идут, — пояснил расстроенный Павел Александрович. — Совсем тебе дурно? Может показаться к Вениаминычу, пусть посмотрит.
— Дурнее бывало. Дайте пару минут и выйду, — ответил Саня.
Куда либо показываться он не хотел, знал, что если боксер на здоровье начинает жаловаться, то по любителям его скорее всего снимут. Ну чтобы потом проблем не возникло, если на ринге что произойдет.
— Смотри пацан — здоровье дороже. У тебя еще столько этих турниров будет впереди, ты же в самом начале своего пути.
Как бы не нравились эти слова, но по-хорошему тренер прав. Надо с турнира сниматься. Всякое бывает. Вот только имелось одно значительное «но», которое не позволяло это Сане сделать. На область должны были прийти та самая парочка американцев, которые прямо обозначили к Пельменю свой интерес. Не выйди Саня сейчас на ринг и можно смело ставить крест на любых «заокеанских» начинаниях. А вот этого Пельмень допустить никак не мог. Хоть лопни, хоть тресни, а на бои надо было выходить.
Наконец, если он снимется сейчас, то очень будет похоже на версию «обсера». На Саню в раздевалке наехали, и он вместо того, чтобы выйти на бой, в сортире кукует.
— Сколько сегодня отбиться надо? — спросил Пельмень.
— Три боя впереди, — сказал тренер. — У тебя в твоей весовой 16 человек подобралось.
— Первый соперник кто?
— Мамедов, кмсник, сильный парень.
— Я выйду. Пару минут, Пал Саныч, — ответил через несколько секунд Пельмень.
Не по тому паузу сделал, что сомневался, но по тому, что живот снова скрутило. На том и сговорились. Послышались удаляющиеся шаги. Прежде чем уйти тренер сказал, что будет ждать Саню у раздевалки. Пельмень сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь понять свое нынешнее состояние, прочувствовать.
Мутило.
Голова кружилась. Не так, чтобы вертолетов поймать, как по пьяни, но крайне неприятно — по всему телу слабость разлилась. Силы в прямом смысле этого слова, оказались спущены в унитаз. В таком состоянии биться, да еще и с кандидатом в мастера по боксу, который по навыкам явно не пацан с улицы — дело крайне опасное. Можно по чердаку так наполучать, что не очухаешься потом.
Смущало Саню несколько другое. Во первых, как-то некрасиво с тем кавказцем вышло. С какой стороны на ситуацию не смотри, а получается, что Пельмень перед ним заднюю дал. Это если шутки про обсер в сторону отставить, а в каждой шутке только доля шутки, как известно. Во вторых, воду эту (а он был полностью уверен, что дело в воде, потому что с утра ничего не ел особо) он в магазине по пути покупал. И ничего ведь — пил, нормально все было, вкусная такая вода. Была. Потому что теперь Саню с двух маленьких глоточков пронесло уже через пять минут. Считай сразу реакция необратимая пошла. Удивительно все это, потому что Игорь Борисыч тоже воду пил. И ничего — в туалет он, конечно, отлучался, но не по такому поводу. И не прихватывало никак батю, что точно — о таком бывший физрук не станет молчать. Он не из тех, кто перетерпит. Он вообще самый больной в мире человек.
Подобный расклад мысли нехорошие внушал. Припомнилось, что Пельмень сумку на батю оставлял, а тот ее на лавочке без присмотра бросил. Не украли ничего, повезло, но вот то, что возле сумки какой-то непонятный товарищ терся — это Саня припомнил сразу. Правда рожу наглую уже забыл… Поэтому вовсе нельзя исключать, что этот мутный тип в бутылку что-то сыпанул… Не той, конечно, Пельмень пока масти в спорте, чтобы его как Владимира Кличко в бою с Лаймоном Брюстером травить, но слова Дмитрия Дмитриевича — тоже хорошо помнились. Когда мастер сказал прямо, что Саня многим людям настроение испортил своим выигрышем. Все как бы сходилось — трогать Пельменя не стали, но отомстили за то, что некие люди влиятельные бабки на тотализаторе потеряли.
Да уж… суки, что тут еще скажешь.
Кстати, Дмитрий Дмитриевич обещал на соревнования прийти, поддержать лично. Вот будет умора, если из-за отравления Саня с них снимется и не раскроет весь свой потенциал.
Поэтому — нет.
Следует брать себя в руки и выворачивать ситуацию на рельсы боя.
Через пару минут Пельмень действительно вышел из уборной более менее придя в себя. По крайней мере живот каждые несколько секунд крутить перестал. Но теперь слабость жуткая. Прямо у дверей его и встретил Пал Саныч, которому не хватило терпения ученика своего у раздевалки подождать.
— Совсем что-то хреново выглядишь, — прокомментировал тренер, окончательно расстраиваясь. — Какой тебе на хрен бой.
Сам — раз и дверь закрыл в уборную поскорее. Несло оттуда, как из пасти Кракена…
— Без обид пацан, но я тебя с боя снимаю, — заключил он. — В таком состоянии тебе бы до дома дойти, какой там боксировать.
— Пал Саныч, не вздумайте, я выйду и отобьюсь, — медленно покачал головой Пельмень.
Тренер подошел к Сане ближе, руку на плечо положил. Внимательно в глаза посмотрел.
— Уверен?
— Не вздумайте снимать, Пал Саныч.
Говорить особо не хотелось, потому что Саня действительно неважно себя чувствовал. Но с другой стороны, самочувствие получше стало, чем когда только прихватил живот. Гляди, так через пятнадцать минут вообще попустит окончательно и на бой выйдет огурцом. По крайней мере живот крутить перестанет, а это уже пол дела.
Пал Саныч на минуту завис. Видимо для себя решение принимал по допуску спортсмена на бой. Ответственность ведь на нем лежать будет в случае чего. А если на ринге новый приступ случится и бой останавливать придется по этой причине… В общем, подумать надо крепко, как дальше быть. Вот и думал тренер по судьбе боксера.
Наконец, вздохнул — решение принял внутри себя и озвучил:
— Ладно Саня, твоя взяла — выходи, если чувствуешь, что можешь отбиться.
— Спасибо, тренер, — поблагодарил Пал Саныча Пельмень.
— Давай галопом, блин, в раздевалку. Там Мамедов уже на ринг выходить готов. А ты не одет, без перчаток. Я думаешь просто так за тобой по второму кругу прибежал. Через пару минут не появишься, и тебя уже судьи дисквалифицируют за неявку.
Саня просить себя дважды не стал и галопом бросился в раздевалку, которая заметно опустела. Тренер — следом. Кавказца набыченного там у же не оказалась, а сумка Пельменя осталась ровно на том месте, где он ее бросил. Хорошо хоть вещи трогать не стали.
Переоделся, как метеор, тренер помог перчатки натянуть, шлем надеть. Как раз в тот момент, когда Пал Саныч шнуровку Сане делал, в раздевалку забежал судья.
— Паша, какого хрена, твоего объявили, а вы ни сном, ни духом! — заорал он.
— Погоди, Вить, дай нам пару минут, мы почти готовы к выходу, — зашипел тренер, продолжая мне в ускоренном темпе перчатки зашнуровывать.
— Через минуту твой Пельмененко не объявится, будем снимать и Мамедову победу присуждать, — пояснил судья перспективы. — Без обид, мне с Аветиком не хочется отношения портить, а они уже нервничают, что вы манипуляциями занимаетесь.
