охоту, так что дичь будет.
— У нас уже некуда её девать, — Эскель недовольно покачал головой.
— Пусть его. Пускай проветрится, ему не помешает, — проворчал Весемир и с шумом отодвинул лавку. — Я буду во дворе, приходи, если что-то нужно.
Я благодарно кивнула. Мы с Эскелем убрали со стола, и он показал, как мыть посуду с помощью нескольких тазов и бурого куска мыла в форме сплюснутого шара.
— Ламберт сварил, — с гордостью сказал он, — сделал запас на несколько лет вперёд. Если настанут трудные времена, сможем мылом торговать, неплохая прибыль будет.
Эскель посмотрел на меня.
— Ты не переживай. Ламберт говнюк ещё тот, но он привыкнет, вот увидишь.
— Спасибо, — ответила я и подумала, что, постарайся я быть милее и покладистее, то смогла бы найти к Ламберту подход. Но стараться не хотелось совершенно. — Пока я переживаю не сильно, хотя и неприятно, что он меня невзлюбил.
— У каждого ведьмака за плечами есть то, с чем сложно жить. Не все с этим могут смириться.
Я внимательно посмотрела на Эскеля. Заметила, что сегодня он был гладко выбрит. А ещё то, что вживую он был гораздо симпатичнее игровой версии, хотя, как и в игре, лицо с правильными чертами уродовали старые шрамы, рассекавшие бровь и тянувшиеся по правой щеке до губ. Один такой рубец он задумчиво поглаживал кончиками пальцев, застыв над мойкой. Как и положено ведьмаку, Эскель был высок, строен, широкоплеч. На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока пяти лет, хотя двигался он пластично и ловко, как юноша. Рукой ведьмак откинул упавшие на лоб тёмные, без единого седого волоска, стриженные волосы, и я в первый раз обратила внимание на глубоко посаженные золотисто-карие глаза с чуть опущенными уголками и вертикальным зрачком. Эскель улыбнулся мне.
— Пойдём за водой.
На улице стояла тёплая ласковая погода. Шелестел свежий ветерок, и со стройного дуба, росшего недалеко от входа в замок, отрывались и кружились редкие жёлтые листья. Даже не верилось в ворчание Весемира, что зима близко.
Мы свернули направо на двор с каменным колодцем по центру. В замковой стене за колодцем зияла гигантская дыра, рядом валялись камни и инструменты у приготовленных бочек со строительным раствором. Около колодца пощипывала траву белая коза.
— Колокольчик, кто опять удрал из загона? — воскликнул Эскель.
Я погладила козу по жёсткой шерсти между ушей, и она посмотрела на меня пустыми жёлтыми глазами, мемекнула и отбежала в сторону. Судя по полному вымени, Колокольчик хотел, чтобы его подоили.
Эскель набрал воды и налил доверху два из четырёх принесённых вёдер, а ещё два до половины. Мои полуналитые вёдра всё равно были тяжеленными, и чтобы их взять, я вспомнила все инструкции фитнес-тренера по становой тяге. Не хватало ещё сорвать спину в первый же день. Чтобы наполнить деревянную бочку на кухне, мы сделали ещё пару ходок.
Потом последовала экскурсия по запасам еды. В кухне хранились мешки с крупами, мукой, на деревянных лесах висели колбасы, над камином сушились пучки трав. В углу под лесами был проход, и мы спустились по узкой лестнице. Тут было значительно холоднее, чем наверху. По дороге ведьмак щелчками пальцев зажигал свечи на стенах. Открыл ещё одну дверь, за ней оказалась небольшая каменная комната, в центре которой на возвышении стоял ящик в рост высотой с зазорами между досок. Внутри виднелось с полметра слежавшегося льда, присыпанного опилками.
— А куда уходит талая вода? — спросила я. Пол был сухим.
— Там под ящиком дырка, вода стекает по жёлобу и дальше через трубу в стене наружу.
— Настоящий холодильник!
Вдоль стен по кругу холодильной комнаты тянулись полки, на которых громоздились сырные головы, шматы сала, стояло бесчисленное множество банок, кувшинов и бидонов. Внизу в ящиках хранились лук, капуста и пересыпанная песком морковь.
— Надо масла захватить, — Эскель взял кусок, завёрнутый в бумагу, на которой угадывался текст.
— Неинтересная была книга?
— А, бесполезная, трактат пророка Лебеды, — Эскель подкинул масло в руке. — Но уже опять полезная!
Я адски замёрзла, и мы вернулись в тёплую кухню.
— Теперь скотина!
Тщательно вымыв руки с мылом, мы вышли из замка и прошли за ворота в следующий двор пониже, заросший травой и молодыми ёлками. Ветер гнал по земле клубы пыли и раскачивал ветви раскидистого старого дуба.
— Какой балкон! — я побежала к величественной арке в стене.
Арка оказалась выходом со двора на внешний периметр стен. Горы слева и справа спускались в долину, где извивалась и сияла на солнце река. Эскель посмеивался от моего обалдевшего вида.
На скале справа возвышалась полуразрушенная башня.
— Что это? — спросила я, хотя знала ответ.
— Раньше там тренировали ведьмаков. Но я этого уже не застал.
Внизу у внешних ворот я заметила под навесом трёх лошадей. Но сейчас мы вернулись обратно в нижний двор. В глубине на пустыре, обрамлённом высоченными замковыми стенами и башней, от которой остался лишь остов, возился Весемир, мастеривший навес над развалинами бывшей пристройки. В хозяйстве у ведьмаков числились знакомая мне коза Колокольчик и куры.
— Были ещё и свиньи, но их мы уже съели. И второго Колокольчика. Надо будет прикупить на зиму, — Эскель подтянул упирающуюся козу и привязал к столбику. — Теперь доить!
Ох, ну ладно. Я присела на камень рядом с козой, подставила кожаное ведро и начала доить — так, как это выглядело в моём представлении. На удивление дойка оказалась не таким уж сложным делом, и скоро на каждое сжатие ладони в ведро прыскала белая струя.
Весемир подошёл, хитро прищурился.
— Может нам и корову, раз такое дело, прикупить?
— Нет, только не корову! — воскликнула я, подумав, что даже второй Колокольчик это уже слишком.
Ведьмаки расхохотались. Мои кулаки уже просто не имели силы, чтобы сжиматься, а молоко и не думало заканчиваться. Эскель бесцеремонно подвинул меня и перехватил козьи соски. У меня глаза на лоб полезли — в ведро будто полным напором открыли кран с молоком. Вскоре вымя опустело и повисло тряпочкой. Мы собрали восемь яиц, спрятанные курами по разным углам загона, и вернулись с добычей на кухню.
Дверь распахнулась, и ввалился Ламберт. Снял переброшенную через плечо связку уток, бросил её на стол, расселся на скамье. Я украдкой рассматривала его. В жизни он выглядел моложе, худощавее и выше, чем в игре, но с такими же залысинами, чёрной щетиной бороды и саркастичной усмешкой. В ответ он оценивающе смерил меня взглядом с головы до ног.
— Единственный смысл от тебя, с которым я мог бы смириться, если бы ты надела одну из
