Живи в свое удовольствие! - Алим Тыналин

— Лаэлия. Меня зовут Лаэлия Фара. Зачем тебе это, Моммилус?

— Затем, что я хочу предложить служить у меня телохранительницей, — ответил я, не отрывая взгляда от ее причудливо раскосых зеленых глаз. — Мне нужна именно женщина, потому что часто бывает так, что мужчины не считают вас сильными и расслабляются в вашем присутствии, не считая за опасных врагов. Надеюсь, твой муж не будет возражать?

— У меня нет мужа! — заявила Лаэлия. — Я отрубила его тупую глупую башку, когда он посмел ударить меня. И твою отрублю, если ты посмеешь меня коснуться, слышишь?

— Договорились, — сказал я с улыбкой. — Я тебя и пальцем не коснусь, а вознаграждение твое будет гораздо больше, чем ты зарабатываешь здесь, а термополии. Ты когда сможешь приступить к своим обязанностям?

— Да хоть сейчас, — заявила девушка и совсем опустила меч. — Дай я только закрою свое заведение, там все равно теперь все разгромлено. А это правда, что у вас платят по одному солиду за месяц службы?

Я изобразил изумление.

— Кто тебе сказал такое? Где ты видела подобное?

Девушка сникла.

— Жаль, я думала, у вас хорошее жалование.

— И правильно думала, ведь у нас платят гораздо больше, — сказал я усмехаясь. — Скорее закрывай термополий и поехали быстрее.

Когда мы вернулись с Лаэлией к колеснице, охранники, скрывая усмешки в мой адрес, мол, нашел себе новую игрушку, приветствовали новую коллегу.

— Пойдем сюда, в колесницу, Лаэлия, — позвал я девушку. — У тебя пока что нет лошади, поэтому ты поедешь со мной.

Я поставил ее перед собой и схватился обеими руками за передний край ограды колесницы, а Лаэлия, получается, осталась между руками.

— Император, слишком тяжелый груз, лошади устанут, — сказал возница.

Я непреклонно покачал головой.

— Езжай потихоньку. Мы пока поговорим с Лаэлией о жизни и смерти.

Колесница тронулась с места, а Лаэлия посмотрела на мои руки, между которыми она теперь стояла. Кузов моего транспортного средства подпрыгнул на булыжнике мостовой и я ударился тазом о задницу девушки.

Чтобы не упасть, я схватился за края кузова покрепче и прижался к девушке, ощущая терпкий аромат ее тела и мускусный запах, идущий от пышных волос. Ее круглые сочные ягодицы, похожие на пару персиков, неимоверно возбуждали меня, хотя, вроде бы, после бурной ночи с Валерией я должен был угомониться.

— Эй, Моммилус, ты же обещал не касаться меня, — крикнула девушка, чуть обернувшись назад. — Ты знаешь, что если будешь приставать ко мне, то я отрежу тебе член? И это вовсе не шутка, Моммилус!

— Разве я пристаю? — спросил я. — Я просто держусь покрепче, чтобы не упасть. А ты, как моя телохранительница, могла бы обнять меня, чтобы я не упал.

— Да что ты говоришь? — иронически спросила девушка, ощущая, как я с силой задеваю ее бедрами каждый раз во время тряски. — А там, внизу, у тебя тоже кое-что пытается не упасть, прижимаясь к моей заднице?

— Я держусь всеми доступными способами! — крикнул я.

Народу на улицах Равенны стало уже много, люди ходили туда-сюда и то и дело пытались броситься под колеса. В общем, почти как на улицах любого города в двадцать первом веке. Вскоре мы приехали ко дворцу и торжественной кавалькадой въехали во двор через ворота. Все-таки, мы ведь вернулись победителями.

— Лаэлия, иди осмотрись и пусть Красная Борода проверит твои навыки владения оружием, — приказал я. — Уже без всяких игр и скидок на то, что ты женщина. Слышишь, Нимерий, потом выдай ей оружие и подходящие доспехи и пусть идет ко мне.

Позвав телохранителей за собой, я отправился разыскивать Донатину, горя желанием узнать, что ему удалось разузнать. Поднимаясь по ступенькам, я думал о том, что, скорее всего, Лаэлия не выдержит испытания. Хоть она и смогла справиться с тремя неопытными бывшими рабами, не державшими до зачисления в мой отряд ничего крепче палки, но совладать с Родериком или Марикком или хотя бы с центурионом у нее вряд ли получится.

Еще в широком коридоре на первом этаже я встретил Парсания.

— Где Донатина? — спросил я слугу. — Пусть придет в мой кабинет.

— У него для тебя много новостей, доминус, — ответил слуга, улыбаясь. — Он выяснил, кто на самом деле послал к тебе Критона.

Донатина явился ко мне сразу, как только я пришел в свой рабочий кабинет, называемый у римлян таблинум.

Здесь, как и в двадцать первом веке, главное пространство уделялось столу и у меня он тоже имелся. Наивысшего качества, из какого-то цельного куска дерева, вроде дуба или ясеня, во всяком случае, сделан так искусно, что когда я осматривал его в первый раз, не нашел соединений. Произведение искусства, в общем.

Монитора от компьютера на нем, само собой, не имелось, зато были стопки мягкого пергамента и диковинные перья для письма, кажется, орлиные. Может, наладить сначала выпуск авторучек, бумаги и картона в этом мире? Для начала мне надо заставить притащить сюда императорскую печать, символ моей власти.

Еще в таблинуме имелись штук пять сундуков, деревянных и железных. Это вообще, насколько я понял, давняя для римлян традиция, держать дома такие сундуки, в каждый из которых можно спрятать по человеку.

Стулья тоже непростые, тяжелые, громоздкие, с высокими спинками, на каждой отпечатан символ имперского дома. На одном из сундуков лежал лабарум, имперское знамя, с навершием на конце древка, хризмой, то есть монограммой Иисуса Христа, а на самом развернутом полотнище была надпись на латинском «Hoc vince», что в переводе означало «Сим побеждай».

Также у стены стоял шкаф с разными пожитками, в том числе со шкатулкой, где лежали печатки с имперскими символами. В общем, довольно неплохой рабочий кабинет, однако, на мой взгляд, слишком темный, хотя в стене имелось окно, выходящее к атриуму с бассейном. Мне, как существу, пришедшему из будущего, конечно же, не хватало электрического освещения.

— Я опросил всех слуг, что в тот день подавали блюда на стол, — сказал Донатина, явившись ко мне с горкой свитков и с шуршанием разбирая их. — Все утверждали, что ничего особенного ни на кухне, ни в коридорах не было. Никаких посторонних людей, все только свои. Потом я расспросил поставщика вина, он уже давно привозит вино для дворца по договоренности с магистром оффиций. Он тоже не видел ничего особенного, все происходило, как обычно. Вино привозит в запечатанных кувшинах, с особой отметкой, которую проверяет главный повар дворцовой кухни. Затем, после того, как он получит кувшины, то забирает их и они